– А почему он до сих пор у вас? – спросила она вкрадчиво. – Вы что-то с ним сделали? – Я ничего с ним не делал. Просто обследовал. – Вы что, врач? – Нет, я бухгалтер. – А зачем вы тогда его обследовали? Они уставились друг на друга. – Ну, я же должен был понять, чей он. Я заглянул внутрь. – Внутрь? Как это вы заглянули внутрь? – помертвела Вероника. – Ну, уж извините, мне пришлось его вскрыть. А иначе как? – Вскрыть, – пробормотала Вероника потрясенно. Видение вскрытого, как стручок, Медникова-младшего встало перед ее мысленным взором. – Он что, умер? – Кто умер? – Богдан. – Кто такой Богдан? – А кого вы вскрыли? Толстячок несколько раз моргнул круглыми глазами и промямлил: – Извините, кажется, я ошибся. Развернулся и торопливо пошел прочь, ускоряясь с каждым шагом. Вероника хотела окликнуть его, но потом передумала. Судя по всему, это вовсе не доброжелатель, а просто какой-то идиот. Она хотела посмотреть на часы, и именно в этот момент на нее напали. Некто, одетый в скользкую черную одежду с капюшоном нырнул ей под ноги и обхватил колени, попытавшись приподнять и перевалить через поручни. На ощупь это был вообще не человек, а какая-то жуткая рептилия. Цепочка наручников натянулась и звякнула. Ошалевшая Вероника начала сражаться и отбивалась, как дикая кошка. В какой-то момент перед ней мелькнул капюшон, а под ним желтое лицо. Лицо было жутким, с кривым носом, возле которого болтался лоскут отслоившейся кожи. Вероника взвыла от страха. С этого момента свободная рука с зажатым в ней флаконом духов била и хлестала, словно бешеная. Существо схватило свою жертву поперек туловища, цепочка наручников снова громко лязгнула. В какой-то миг Веронике удалось выставить перед собой свое оружие и нажать на распылитель. Но повернула она его не той стороной, и едкая фиалковая струя ударила ей прямо в нос. Вероника зажмурилась и громко выругалась. Существо отвалилось от нее, раздался топот, и битва закончилось так же неожиданно, как началась. Все выпитые за вечер коктейли одномоментно ударили Веронике в голову. Она села на палубу и заплакала горькими пьяными слезами. Долго ли коротко ли, ей удалось отстегнуть браслет и освободить руку. Запястье болело, глаза жгло огнем, в носу горело адское пламя, воняющее фиалками. Кое-как проморгавшись, Вероника побрела прочь от места стычки, ориентируясь на звуки музыки. По пути ей встретились влюбленная парочка и стайка японских туристов. Интересно, где они были раньше?! Шепча ругательства и причитая, бедолага наконец добралась до того самого бара, где сегодня встретила Гаврилова. Как ни удивительно, он снова был там – сидел неподалеку от стойки, попивая спиртное и уставившись в свой телефон. По какой-то невероятной причине он сейчас показался Веронике самым родным и близким человеком на корабле. Она подошла к нему сзади и положила руку на плечо. Гаврилов обернулся с любезным выражением на лице, но выражение немедленно исчезло, уступив место огромному знаку вопроса. – Николь? Что с вами случилось?! – Он вскочил на ноги и схватил ее за плечи. – Вы плохо себя чувствуете? Что у вас с рукой? Какой-то несчастный случай? – Несчастный, – подтвердила Вероника заплетающимся языком. – Давайте я отведу вас в вашу каюту. – Я хочу к вам, – пролепетала она. – В вашу каюту. – Ладно, пойдемте ко мне. Вы уверены, что никому не надо сообщить? Он обнял ее за талию, а она уткнулась ему носом в плечо. Когда Гаврилов помог ей войти в каюту и включил свет, Вероника бросилась ему на грудь и зарыдала. Это были жуткие пьяные слезы, за которые обычно не бывает стыдно, потому что наутро о них и не вспоминаешь. – На меня напали, – сквозь рыдания пояснила она. – Кто-то в черном плаще с капюшоном. Гаврилов, который наконец сообразил, что имеет дело с девушкой, напившейся в хлам, усадил ее на диван и отправился в ванную намочить полотенце. Вероника, размазывая слезы по щекам, огляделась по сторонам. Обстановка была такой же шикарной, как у нее, да и вообще у всех Медниковых. – Этот гад… Хотел выбросить меня за борт, – простонала она, когда Гаврилов вернулся и стал вытирать полотенцем ее лицо. – У вас навязчивая идея, – пробормотал он. – Какой такой гад? – Страшный! Лицо сшито из лоскутов, рожа перекошенная. И еще он был в плаще. – «В белом плаще с кровавым подбоем», – начал цитировать Гаврилов. – В черном! В черном плаще! – Пьяная Вероника мелко стучала зубами, как будто только что вылезла из морозильника. – Снимите свою сумочку, а то, не дай бог, удушитесь ремешком. Вероника выпуталась из сумки, которую по обычаю надевала через голову на одно плечо, торопливо открыла ее, вытрясла на диван наручники и телефон. – У меня от вас глаза на лоб лезут, – сказал хозяин каюты, оценив содержимое сумки. – Теперь я понимаю, откуда у вас багровая полоса на запястье. Кто надевал на вас эту штуку? – Я сама надевала, чтобы меня не выбросили за борт. – После того как ее умыли, Вероника почувствовала облегчение и вскочила с дивана. Глаза ее лихорадочно блестели. – Меня хотят убить. – Вы сказали, что вам нельзя пить водку, – пробормотал Гаврилов. – Почему я вам не поверил? Вас послушать, так вас все хотят убить. – Все! – с чувством подтвердила Вероника. Совершенно неожиданно раскинула руки в стороны и громко пропела частушку: – Все хотят меня убить, а я – гулять и водку пить! Озадаченный Гаврилов взял свою ночную гостью за руку и потащил в спальню. В последнюю минуту она схватила с дивана свой сотовый и нажала на кнопку быстрого набора. – Кому это вы звоните в такое время? – Подруге в Москву, – ответила Вероника и, когда ее переключили на автоответчик, простонала: – Не ждите меня в Монте-Карло! Мне до него не доплыть! – Давайте я сниму с вас башмаки, – сочувственно сказал Гаврилов и сел перед ней на корточки. – С вашим женихом как-то можно связаться? – Нет, он в бегах, – мрачно ответила Вероника, освобождаясь от обуви. Ей очень хотелось обнять хозяина каюты и прижаться к нему что есть силы. Она даже попыталась это сделать, но он уклонился и снова поднялся на ноги. – Подождите обниматься. Если нападение вам не померещилось, о нем нужно сообщить капитану. – Я не могу-у-у-у-у! – простонала несчастная, цепляясь за Гаврилова. – Меня посадят в тюрьму… Я плыву по чужому паспорту! Можно я на ночь останусь у вас? – Вы проникли на корабль с чужим паспортом? – изумился тот. – Ладно, оставайтесь. – Почему вы такой добрый? – Я же говорил, вы мне нравитесь. – Я что, бельгийская вафля? – обиделась Вероника. С этими словами она упала на застеленную кровать и, еще не коснувшись головой покрывала, уже спала, смежив вежды. * * * Утром Вероника попыталась открыть глаза и тут же, застонав, заслонила лицо рукой. Жестокое утреннее солнце било в окна, втыкая колючие лучи во все, до чего могло дотянуться. Горло горело, и невыносимо хотелось пить. Пустыня Сахара во рту явственно отдавала фиалками. Левое запястье сильно саднило. Повозившись на постели, попереворачивавшись с боку на бок, Вероника водрузила на лицо подушку и снова издала душераздирающий стон. – Доброе утро, – донесся до нее знакомый низкий голос, от которого у страдалицы перехватило дыхание. Или, как сказал бы классик, в зобу дыханье сперло. «Гаврилов здесь?! – мысленно завопила она. – В моей каюте?! Этого не может быть. Я что, допилась до разврата?» Она медленно стащила с лица подушку и чуть-чуть разомкнула ресницы. Гаврилов стоял возле кровати со стаканом какой-то мутной жидкости в руке и смотрел на нее с задумчивым любопытством. Вероника наконец полностью открыла глаза и осторожно села, натянув простыню до самого подбородка. Одежда испарилась, что подтверждало худшие ее опасения. – А… – Между нами ничего не было, – упредил ее вопрос Гаврилов. Вероника с некоторым сомнением посмотрела на него. – Зачем же огорчать меня вот так сразу, еще до завтрака? – проворчала она. И тут же поняла, что находится в его каюте, а не в своей. Интерьер был выдержан в коричневых тонах, тогда как у нее преобладали синий и золотой. Гаврилов подал Веронике стакан с мутной жидкостью и велел выпить «это волшебное средство», пообещав, что станет легче. – Платье вы вчера стащили с себя сами, – пояснил он, наблюдая за тем, как она возится, пытаясь натянуть простыню повыше, и прикладывается к стакану. – Вдруг восстали посреди ночи и разоблачились до трусов. Клянусь, я старался не смотреть. Тем более было темно. – Помолчал и добавил: – Я отдал его в чистку. Сегодня на нем были светло-голубые джинсы и простая белая футболка. Выглядел он отвратительно свежим. – Дайте мне рубашку, – потребовала Вероника, указав на заинтересовавший ее предмет одежды, который висел на спинке стула. – Мою рубашку? – удивился Гаврилов. – Да. Хочу быть похожей на девушку Бонда. – Черт с вами, берите. Но вряд ли у вас получится, – ответил он.