Когда мы с Викой вышли из электрички на маленькой станции, солнце уже почти село, и стало прохладно. Я пожалела о том, что теплый свитер был не на мне, а в сумке. Это значительно увеличивало ее объем, но доставать его было лень, а идти до Викиного участка — всего пятнадцать минут. За такое время насмерть не замерзнешь. Толпа, сошедшая с электрички вместе с нами, быстро растеклась по тропинкам и дорожкам. А нас догнал мужчина лет тридцати пяти, во всем джинсовом и с почти крысиным хвостом на затылке. Трехдневная щетина ему, несомненно, шла. Он радостно поздоровался с Викой и заговорил, заглядывая ей в глаза, о каких-то общих знакомых. — Познакомься, это Игорь, почти наш сосед. Он напротив нас через улицу живет. А это моя подруга Юля, — представила нас Вика друг другу. Почти сосед, кивнув в мою сторону, продолжал свой монолог. Вика лишь изредка вставляла восхищенные междометия. Я перестала слушать их почти сразу. После городского шума на меня обрушилась тишина, и я слушала только ее. И вдыхала запах леса, который окружал садовые участки, так, будто собиралась вдохнуть весь мир за один вдох. Вслушиваться при этом в человеческие голоса было выше моих сил. Через железную калитку мы вошли на окруженную забором территорию товарищества садоводов. Дыхание леса кончилось, моя голова стала работать чуть лучше, и я вспомнила недосмотренный сон. Мне часто снились достаточно вещие сны, но этот… Этот был довольно необычным. Интересно, что он означал? Может быть, мне надо было сделать какой-то выбор? Принять решение? Но единственное за последнюю неделю решение за меня вчера приняла Вика. В переполненной электричке нам так и не удалось как следует поговорить: на единственном доставшемся нам свободном месте мы сидели по очереди, причем я читала, а Вика вязала. — В четверг к Зайцевым залезли, — услышала я голос Игоря. — И опять ничего не взяли. Они дома были, спали на втором этаже. Утром проснулись — внизу все перевернуто. «Вот оно, кодовое слово: залезли, — отметила я где-то в глубине сознания. — Вот, значит, по какой причине я тут!» — А раньше лазили лишь к тем, кого дома не было, — удивленно заметила Вика. Она хотела еще что-то добавить, но из-за поворота навстречу нам выскочил лохматый пацан лет тринадцати-четырнадцати, бросился к Игорю, схватил его сумку и что-то тихо зашипел, кидая на Вику свирепые взгляды. Не сказав ни слова, Игорь быстро пошел вперед. — Это его сын, — пояснила подруга, когда они скрылись за поворотом. — По-моему, он его ко мне ревнует. — Заслуженно? — Не знаю. — А ты? Ты-то как? — Еще не решила, — подчеркнуто беззаботно ответила она. Я почувствовала в ее голосе некоторую неискренность, но решила не приставать. Через несколько шагов моя подруга остановилась, поставив тяжелую сумку на траву. — Отдохнем немного, — предложила она и задумчиво добавила: — Что-то меня моя Наташка не встречает?.. Достав из своей сумки свитер, я накинула его на плечи и огляделась. По обе стороны улицы, в окружении яблонь и грядок с овощами, стояли деревянные домики. Они находились так близко друг от друга, что невозможно было решить, где проходят границы участков. От улицы они отделялись забором из штакетника, а кое-где — сеткой. Я обратила внимание на старенький домик по левую сторону улицы напротив того места, где мы стояли. Он был похож на бездомную, но еще не успевшую одичать собаку: зеленая краска с него уже облезала, когда-то белые оконные рамы слегка посерели. Дом все еще выглядел довольно аккуратно, только грядки начали зарастать сорняками. — Не туда смотришь, — потянула меня за руку Вика. Я обернулась. Напротив зеленого дома, с другой стороны улицы, расположился интересный экспонат темно-коричневого цвета с открытой верандой, эффектными навесами и необычными окнами. Ровные газоны, подстриженные кустики, альпийские горки… Красота! Непонятно только, где у них овощи растут. — Ну как? — Прелесть, — ответила я. — Почти Европа. — Ну, не Европа… но уже глубокая Прибалтика. У меня такого никогда не будет, — вздохнула Вика. Я начала надевать свитер, стараясь делать это как можно медленнее, чтобы оправдать наше долгое стояние напротив коричневого дома. Наконец мы взяли сумки и пошли дальше. — Там недавно хозяин умер? — кивнула я через плечо в сторону полузаброшенного зеленого домика. — И дети редко приезжают, так? — Откуда ты знаешь? Он действительно умер. От инфаркта. — Это сюда залезли? — Нет, что ты. Пойдем. Потом покажу. Повернув налево, мы прошли немного по улице и вошли в голубую калитку, пригнувшись под кустом черноплодной рябины. Я уже бывала на даче у Вики и помнила: крыльцо располагалось с другой стороны. Для того чтобы подойти к нему, нужно было обойти дом; туда вела дорожка, огибающая кусты жасмина, однако с тех пор кое-что изменилось: исчезли кусты, да и дом стал как будто ближе к дорожке. Обогнув дом, мы увидели Викину дочь Наталью — длинноногую девицу в шортах и майке, с пушистой косой. Она прыгала вокруг яблони с длинной палкой в руках, размахивала ею и кричала: — Ванда, слезай оттуда немедленно! Слезай, они тебя боятся! Мы подошли ближе. — Сними ее, мам, она всех птенцов съест, — повернувшись в нашу сторону, обратилась к Вике ее дочь. Затем она оперлась на палку и замерла в ожидании. Должно быть, в ожидании Викиных действий. Среди веток яблони я разглядела скворечник на длинном шесте. На его крыше, свернувшись клубком, лежала белая пушистая кошка. — Ванда, иди сюда, — позвала Вика. Кошка задумчиво посмотрела на нас, свесив хвост к летку скворечника. Слезать она, определенно, не собиралась. — Я бы, на месте птицы, ее за хвост клюнула, — выразительно произнесла моя подруга. — Мам, птицы спят уже. — Ну так оставь кошку в покое, она потом сама слезет. Бери сумку, пойдем в дом. Вход в дом выглядел несколько непривычно: перила исчезли, вместо ступенек торчали кирпичи, а от них к входной двери можно было пройти по хлипким дощечкам, державшимся на толстых шпалах. — Осторожней, папа дом перестраивает, — предупредила меня Вика. — Как всегда, — своими силами. Папа, мы приехали! Из-под дома вынырнул Владимир Яковлевич в старых, заляпанных краской брюках и пыльной рубашке. — Очень хорошо, привет! Мне помощь понадобится, — сказал он, стряхнув с густой шевелюры какие-то щепки, и нырнул обратно. Вика поднялась на крыльцо и обернулась ко мне. — Иди за мной, — велела она. — По кирпичам — слева, а по доскам — в центре. Вот эта доска качается, будь внимательна, а то она размахнется и может так наподдать! Без осложнений преодолев импровизированное крыльцо, я вошла на веранду и осмотрелась. Узкая когда-то верандочка превратилась в огромную комнату. У одной стены стоял слегка разломанный диван, у другой — соседней — резной старинный буфет с фигурными стеклами в дверцах, потемневшим зеркалом и заржавевшими железными ручками. Около входной двери гудел холодильник, рядом с ним притулилась газовая плита. Напротив дивана на табуретке покачивался старенький черно-белый телевизор. Единственным неудобством было вертикальное бревно посреди веранды, которое уходило в потолок. Вплотную к нему стоял обеденный стол со стульями, а на самом бревне на гвоздиках висели полотенца. Убрав в холодильник привезенные из Москвы продукты, мы приступили к приготовлению ужина: засыпали в закипевшую воду макароны, натерли сыр и сорвали с грядки пучок зеленого лука размером с петушиный хвост. Наталья крутилась рядом, сообщая дачные новости: на колодце починили насос; поспела первая клубника; к Ванде приходил новый кот, он в нее влюблен, но ей не нравится; Ванда поймала двух мышей и съела. — Ужин готов, — наконец объявила Вика. — Зови дедушку и ставь тарелки. Юль, пойдем со мной макароны сливать. — Дед, пора ужинать, — крикнула Наталья в небольшую дыру в полу. — Скоро зять придет! — Какой зять? — удивилась я. — Молодой, — не очень понятно пояснила Наталья. — Он к нам по вечерам иногда приходит. — Не к нам, а к дедушке, — возразила Вика. — Футбол смотреть. Сейчас чемпионат мира показывают. Наталья насмешливо посмотрела на мать, но ничего не сказала. Вика выдала мне дуршлаг, потом с помощью полотенца подхватила кастрюлю и, толкнув ногой входную дверь, ловко сбежала с крыльца. — Иди быстрее, кастрюля горячая, — крикнула она, глядя, как неуверенно я наступаю на дощечки. Спрыгнув с последнего кирпича, я вслед за Викой подошла к облезлой чугунной раковине, над которой склонился кран водопровода местного значения. Из раковины вода стекала прямо в канаву. За этой канавой был уже другой участок. — Держи крепче, — сказала мне Вика, наклоняя кастрюлю над дуршлагом. — Кран не открывай. Ты еще не забыла, что водопроводной водой только посуду моем и грядки поливаем? Да? А за питьевой ходим на колодец на третьей улице. Когда мы вернулись в дом, Наталья, не слишком торопясь, расставляла на столе тарелки. — Зять еще не пришел, — ехидно сообщила она. — Чей он все-таки зять? — полюбопытствовала я, когда Вика разложила по тарелкам макароны. Я знала, что близких родственников, кроме родителей и дочери, у моей подруга не было. Да и в дальних ее родственниках я немного разбиралась.