— Это он? — воскликнула Вика. — Это «жучок», — прошептала я, делая знаки руками, чтобы говорили тише. — То есть это он его туда посадил. Или положил. Или поставил… — я задумалась. — Не знаю, как сказать. — Это подслушивающее устройство, — шепотом уточнила Вика. — Не ожидала от него такой подлости, — снова прошептала я. — Неужели он меня подозревает? В чем, в убийстве? Или в краже? — Может, он ревнует и хочет знать, что здесь происходит без него, — тоже шепотом решила успокоить меня Ирина. — Ах, он меня в этом подозревает?! — оскорбившись от одного лишь предположения, возмущенно зашипела я. — Тогда для такого гада и шоколада не жалко. Я себя прощаю. Давайте за это выпьем. Мы выпили. — Я не могу больше шептать, — не выдержала Вика и громко добавила: — Что бы нам с ним сделать? Давайте его утопим. Вот здесь, — и показала на рюмку. — Лучше сначала расстрелять, — громко предложила Ирина. — Нечем уже расстреливать, — тоже громко отозвалась я. — Будем топить. Ты самая трезвая, достань вон оттуда еще одну рюмку. Мы аккуратно опустили «жучок» в рюмку с ликером. Он благополучно утонул, но мы не знали, слышно ли им что-нибудь из рюмки, и если слышно, то как. — Может быть, его лучше закопать? — медленно подбирая слова, произнесла Вика. — В воде звук распро-ространяется? — Распро-ространяется, — подтвердила я. — Ты уверена? В воздухе ведь волны продольные, — продолжала Вика, пристально глядя на меня. — А в воде? Точнее, в водке! В водке какие? — В водке могут быть и продольные, и поперечные, — я запнулась, подумала немного и добавила: — Я тебе завтра скажу, а сейчас не могу сообразить. Лучше допьем и пойдем спать. Мы разлили остатки ликера, но не успели выпить, как дверь распахнулась, и в дом вбежали три милиционера с оружием в руках. — Где он? — Кто — он? — невозмутимо спросила я. Мне уже было на все наплевать, к тому же я не поняла, чего они хотят. — Он уже ушел, — сказала Вика. — С ним, — добавила Ирина. — Кого вы собирались утопить, где он? — продолжала настаивать милиция. — В бочке? В канаве? До меня, наконец, дошло. — А вон, — указала я на рюмку в центре стола. — Он там на дне плавает, может, еще дышит. Забрав «утопленника» и не обнаружив криминала, сотрудники милиции ушли. Мы допили ликер; Ирина собралась идти домой. — Аккуратней там, в яму под окном не упади, — не очень внятно пробормотала Вика. — В эту яму всегда все спьяну падают. Ямы там больше не было, но она об этом забыла. На следующий день мы встали позже обычного и после завтрака в задумчивости бродили вокруг дома. Подойдя к грядкам с овощами, мы молча посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, повернулись на сто восемьдесят градусов, словно кто-то невидимый скомандовал: «Кругом!». Не сказав друг другу ни слова, мы направились к яблоням. — Что-то не хочу я сегодня капусту пропалывать… — медленно произнесла я, когда мы отошли от грядок метров на пятнадцать. — Мы вчера много всего обсудили, давай продолжим. Вика кивнула, достала сигарету и закурила, сломав при этом пару спичек. — Лучше подведем итоги, — предложила она. — Хорошо, — согласилась я. — Ну, ты и начинай. — Брюнет меня бросил, но оставил подслушивающее устройство, чтобы определить своего преемника и из ревности убить, — начала я. — Я в отместку подсыпала ему ядовитого шоколада. На стул. — Давай серьезно, — остановила меня Вика. — И не бросил он тебя вовсе, я видела, как он на тебя смотрел. — Ладно, давай серьезно. Два года назад твой убитый одноклассник спрятал в фундаменте моего дома какие-то сокровища в железном ящике. Потом на его след кто-то вышел, примерно выяснил, где он их спрятал, и убил его. И теперь этот кто-то ищет сокровища, попутно убивая лишних людей, тех, кто путается под ногами. Например, Кролика. А чтобы достать сокровища, надо только разрушить мой дом. Убивать меня необязательно. Я вздохнула, потому что любила свой дом и совсем не хотела его потерять. Солнце скрылось где-то за облаками, подул холодный ветер, стало мрачно и тоскливо. Флоксы на клумбе склонили головы. — Интересно, откуда он узнал, что Кролик ко мне заходил? По следам? — обратилась я к Вике. — Я ведь ему про Кролика не говорила. — Наверное, Митя рассказал, — предположила Вика. — Пойдем в дом, может дождь начаться. — Это хорошо, грибов будет много, — заметила я. Мы вернулись в дом, Вика удобно устроилась в кресле, я надела свитер, села за стол и добавила: — Уточняю: ящик с сокровищами ищут две группировки, воюющие между собой. А также милиция, которая всем мешает и все путает. Я также думаю, что первая группировка, та, в которой был твой одноклассник, является хозяйкой сокровищ, а вторую я сама, по собственной глупости, привела к своему дому. Опасаться надо всех незнакомых мужчин, а еще Чудака. Смотри-ка, дождь пошел! Неужели на весь день?.. Так вот, насчет Чудака — что-то я сомневаюсь… — Дай мне что-нибудь теплое, я замерзла, — перебила меня подруга. — Ты думаешь, он невиновен? Он ведь исчез! — Исчез он, когда пчелы его покусали, — сказала я, подав Вике куртку. — Может быть, лечился. Мне не хочется его сразу в преступники зачислять, нужно подождать дополнительных данных. — Будешь ждать, пока он тебя убьет? — Нет, если преступник, — не убьет, он же знает, где все спрятано, но не может забрать — народу вокруг много. — Ты всегда была оптимисткой, — вздохнула моя подруга. — А почему ты так уверена, что они воюют между собой? — Иначе они бы давно объединились. И от меня бы уже ничего не осталось, вместе с домом. Вернее, от дома бы ничего не осталось, а от меня — не знаю. — Не нравится мне все это, — тихо сказала Вика. — Кому еще ты об этом рассказывала? — Никому. Может быть, вчера — Ирине. Но ее я знаю двадцать лет, и убивать мы друг друга не будем ни при каких обстоятельствах. — А этому, шоколадному? — Я бы рассказала, да не успела. Видишь, какой он, — ответила я с легкой досадой. — Это становится опасным, — веско произнесла Вика. — Пусть разбираются без тебя. Уезжай в Москву, и немедленно! — Завтра, — покорно кивнула я. За окном лениво капал дождь. Там было мрачно, но еще светло. Час назад я отвезла подругу на станцию и теперь смотрела в окно на намокшую березу и тосковала по городу: по влажному асфальту, уличному шуму, телефону, горячей ванне… Но я знала, что в Москве я буду тосковать по тишине, по мокрой березе, по сорнякам и запаху удивительной свежести, от которого кружится голова. Перед отъездом Вики ко мне зашел Митя. Он принес кусок сыра — нам попробовать — и сообщил, что молоко не пользуется спросом, и что он из молока собирается делать вот такой сыр. — Только он получается белым, а не желтым, как импортный, — пожаловался Митя. — Вы не знаете, чем они его красят? Мы с Викой, попробовав сыр, в один голос стали его хвалить. — А красить можно шафраном, — сообщила я, — спиртовым раствором, я где-то читала. — Чем-чем? — Шафран — это рыльца пестиков крокусов, сушеные и толченые, — пояснила я. — Но не тех, что у меня на клумбе весной цветут, а степных каких-то или горных. — Поищи для меня рецепт, — попросил Митя. После его ухода я отвезла Вику на станцию; вернувшись, вымыла посуду, подмела пол, собрала для Москвы кое-какие вещи и села в кресло. Плачущая напротив окна береза вздрагивала под ударами капель, бессильно опустив ветви. Минут через десять к березе приблизилась взъерошенная, промокшая Гроза, уже без зеленых полос на боку, тащившая на веревке Ирину под желтым зонтиком. Привязав козу к березе, что означало: «Я пришла ненадолго», Ирина поднялась на крыльцо. Ее резиновые сапоги были вымазаны в грязи почти по щиколотку. — Чудак нашелся! — сообщила она. — И не один, а с девушкой. Я сама их видела, когда козу пасла. Так вот, по-моему, от нее пахнет теми духами. Образец почерка взять?