— Так он у тебя уже был? — озадаченно спросила Вика. — Тогда зачем тебе с ним знакомиться? — Защитник был. Брюнет не был. — Кто был? — зевая, уточнила она. Глаза у нее слипались, и следить за ходом моих мыслей она уже была не в состоянии. Щелкнуло тлеющее полено, в темноте фейерверком рассыпались искры. — Миша, Миша был. Не спи. Пистолет он на полке не искал, так как его там еще не было. Он уже уехал, когда я его туда положила. — Тогда зачем ему понадобилась банка? — пробормотала Вика и замолчала. Я накрыла мерцающие угли листом железа и обнаружила, что Вика заснула. «А Гамма спит в доме», — почему-то подумала я, глядя на подругу, растолкала ее, и мы пошли спать. В воскресенье Вика уехала — у нее закончился отпуск; я полдня просидела в засаде на дереве с пистолетом и Агатой Кристи в руках. Сидеть на ветке было неудобно, и ноги совсем затекли. Потом я долго не могла их разогнуть. Интересно, как это выдерживают птицы? В понедельник я оборвала на поле оранжевые головки календулы, разложила их сушиться и снова отправилась в засаду, взяв с собой дощечку с привязанной к ней подушкой, которую укрепила между двумя ветками. Люблю я, грешная, комфорт! — Я тоже могу быть начальником разведки, не так ли, дорогая? — улыбнулась я, обращаясь к самой себе, устроилась поудобнее и уткнулась в книжку. «Пуаро повернулся к комиссару», — прочитала я и забыла обо всем на свете почти на час. Я бы читала и дальше, не обращая внимания на окружающих, если бы не наткнулась на странную фразу о клумбе, на которой «цвели поздние розы, пионы и синие гиацинты». Гиацинты у меня цвели в конце мая, пионы — в конце июня, а розы… розы могли цвести до октября. Но чтобы одновременно?! И кто в этом, интересно, виноват: английский климат или переводчик? Подняв глаза от страницы, я внезапно увидела злоумышленника, выглядывавшего из-за изгороди. Он постоял немного, тяжко вздохнул, продемонстрировав торчащие вперед верхние зубы, затем повернулся ко мне спиной (а может быть, затылком — не знаю, как выразиться поточнее), и медленно двинулся по дороге. Сверху я его хорошо рассмотрела: кроме сходства с кроликом, он имел плешь диаметром примерно семь сантиметров. И очки на носу — незатемненные стекла в тонкой металлической оправе. «Плешивый Кролик», — окрестила я его. Проверив пистолет, я начала сползать с дерева, стараясь производить как можно меньше шума. Привязанный к джинсам пистолет, вывалившись из кармана на всю длину веревки, больно ударил меня по ноге. Прихрамывая, я вылезла на тропинку за спиной у Кролика и направила пистолет ему в спину. Так мы прошли метров десять. Пора было поставить его в известность о том, что у него появился конвоир. — Эй, — окликнула я его сначала тихо, потом громче, — эй вы, идите сюда! Руки вверх! Не двигаться! Кролик медленно обернулся, поднял руки и сделал шаг ко мне. — Стоять! — крикнула я ему и подняла пистолет выше. Увидев направленный на него пистолет, Кролик растерялся. В его серых глазах я разглядела ужас. — За что? — пролепетал он. — Отпустите меня, я ничего не сделал. — Что вам здесь надо? — грозно спросила я. Кролик два раза беззвучно открыл рот, вздохнул и ничего не ответил. Очевидно, придумать с ходу достойное объяснение не сумел, а заранее заготовленной версии у него не было. — Повернитесь и идите вперед! — скомандовала я. — Да пошевеливайтесь! Я решила, что вести его надо к Мите, и мы пошли: он впереди с поднятыми руками, я за ним с пистолетом на веревочке. Отвязывать пистолет не было времени, к тому же я подумала, что при попытке выбить у меня оружие он далеко не улетит. Когда Кролик сказал, что у него устали руки, я разрешила ему их временно опустить. — При попытке к бегству буду стрелять, — предупредила я. — Могу убить с перепугу. Мы дошли до дома Мити. — Поднимите руки! — приказала я. В окне мелькнула Светка, взмахнула половником и исчезла. Раздался звон, но я не остановилась, надеясь, что она не упала в обморок, а всего лишь уронила половник. Из дома выбежал Митя и бросился ко мне. — Смотри, кого я поймала, — обратилась я к нему. — Он вдоль моей изгороди шастал и дом разглядывал. Наверное, один из тех бандитов. — Да нет, скажите же ей, — произнес Кролик, повернувшись к Мите. — Я не виноват, я за ней не следил, мне она не нужна. — А что же вам нужно? — недовольно воскликнула я. — Что вы здесь высматриваете и вынюхиваете? Кролик молчал. Не дождавшись ответа, я скомандовала: — Давайте сюда оружие! — Да безоружный я, — пробормотал Кролик и в подтверждение своих слов похлопал себя по карманам. — Ну, честное слово! — Похоже, безоружный, — сказал, успокоившись, Митя. — Юль, отпусти его. Я его немного знаю. Он у меня навоз покупал. — А зачем вам навоз? — с сомнением спросила я Кролика. Он не производил впечатления сельского, точнее сельскохозяйственного, труженика: ни колхозника, ни тем более фермера. — Продал, — мрачно ответил он. — Спекулянт, значит, — отметила я. Спекулянт, конечно, тоже был подозрительным, но совсем в другом смысле. И вообще, был он какой-то такой… ни рыба ни мясо! Я опустила пистолет, который повис на веревке. — Ну, тогда идите, — разрешила я Кролику. — Только чтоб у моей изгороди я вас больше не видела! — Ладно, — пообещал он, преданно заглянув мне в глаза. — Я к вам еще зайду. В гости. Он повернулся и пошел; я проводила его взглядом, на всякий случай стараясь запомнить, как сидят на нем брюки. — Хорошо, что ты пришла, — негромко сказал Митя, когда Кролик скрылся из вида. — Ко мне Ира зайти собиралась, а у меня, видишь, что? Светка на неделю осталась, варенье варить хочет. Предупреди ее. — Ладно, вечером посижу на дереве, покараулю, — согласилась я. — Она теперь мимо меня не ходит, у ручья сворачивает. А навозного спекулянта ты откуда знаешь? — Он давно тут шляется, покупает что-то, продает… Если что-нибудь происходит, он всегда там крутится. Но не нападает, не бойся. Я и так понимала, что его не надо бояться, вернее, что бояться надо не его. Но кого? После обеда я собрала малину, сварила из нее варенье — получилась трехлитровая банка, а потом, часов в восемь, залезла на дерево — караулить подругу. Солнце уже клонилось к западу, протыкая острыми лучами попадавшиеся на пути облака и окрашивая их в розовато-алый цвет. Минут через двадцать вдалеке показалась Ирина. Спрыгнув с дерева, я побежала к ней, держа пистолет в руке, так как в кармане он плохо помещался, а, болтаясь ка веревке, бил по ногам. — Стой, — крикнула я, взмахнув пистолетом. Ирина остановилась как вкопанная. — Ты что, спятила?! — завопила она, указывая на пистолет, когда я подбежала ближе. — Успокойся, это не для тебя, у Мити жена, а я Кролика поймала, — выпалила я, с трудом переводя дыхание. — Свари его на ужин! — посоветовала возмущенная Ирина. — Да не такого, а Плешивого, — ответила я, не обращая внимания на ее тон. — К Мите его водила, он его знает, он навозом спекулирует. Подруга посмотрела на меня как на сумасшедшую и стала отбирать пистолет. Я не сопротивлялась. — Где чья жена, и почему Митя спекулирует навозом? — попыталась выяснить она, засовывая пистолет в мой карман. — Кто готовит кролика? И почему он плешивый, он что — больной? — Господи, — простонала я, — слушай внимательно: Митина жена осталась варить варенье. Я у них была. Ирина сразу погрустнела, и мы повернули к моему дому. — Еще я поймала того, кто ходил вдоль изгороди, он похож на кролика. Митя его знает, он навозный спекулянт. Мы его отпустили. Он меня не убьет. — А что ему было нужно? — В следующий раз поймаю — выясню, — невесело усмехнулась я. Обогнув изгородь, мы свернули на тропинку, ведущую к крыльцу. — Ты почему окна не закрываешь? — строго спросила меня Ирина, увидев развевающуюся в раскрытом окне занавеску в бело-зеленую клетку. — Забыла. Держи ключ. Ирина поднялась на крыльцо, а я задержалась у клумбы, чтобы срезать необыкновенной красоты темно-бордовые флоксы, и шла к дому, вдыхая исходивший от букета неповторимый аромат южной ночи. Такие ночи бывают в Крыму… — Боже мой, — взвизгнула моя подруга, открыв дверь. — Иди скорей!