На полу валялись осколки разбитой посуды. Гамма лежала около кресла и тихонько рычала. — Я же говорила! Он залез через окно! — переживала Ирина. — Юлька, куда ты? Стой! — сдавленно крикнула она, хватая меня за руку. Я уронила флоксы на пол, выхватила пистолет и осторожно двинулась вперед. — Нет никого, — объявила я, осмотрев дом. — Кажется, ничего не взяли. Пистолет-то у меня. Чашки вот жалко… Свободной рукой я подняла флоксы и положила их на стол. — Вот он! — вдруг закричала Ирина. Она все еще стояла у двери. Я вздрогнула и повернулась к ней. — Да не здесь, вон! Сидит, сволочь! — она ткнула пальцем в сторону полки с посудой. На полке сидел огромный черно-белый кот. Он испуганно таращил глаза и дергал хвостом. Увидев кота, я с облегчением вздохнула и положила пистолет на стол рядом с цветами. — Надо было чашки в шкаф убрать, а не на открытую полку, — пожаловалась я подруге на саму себя. Я вывела рычащую Гамму в сад. Кот тут же слетел с полки и выпрыгнул в окно; Ирина ушла, а я осталась дома собирать черепки. Утром у меня не завелась машина. Правда, сначала я выжимала сцепление и тормоз одновременно, что вполне простительно расстроившейся девушке, но потом я исправилась, а она все никак не желала заводиться. Количество чашек и тарелок у меня сильно уменьшилось, поэтому я и расстроилась: в этом году в стране нет не только еды, нет и посуды. А визит в магазин — это испытание даже для людей с крепкими нервами. Но делать нечего — я все же отправилась в деревенский магазин. По дороге меня обогнала черная «Волга» и затормозила почти перед моим носом. Я отскочила в сторону, собираясь бежать, но из машины вышел Брюнет. — Почему вы пешком идете? — спросил он, поздоровавшись. — Что-нибудь с машиной случилось? — Сломалась, — подтвердила я, немного успокоившись. Теперь убегать было необязательно. — Вам куда? Могу подвезти, — предложил он, слегка улыбнувшись, при этом его глаза засияли своим собственным, словно нездешним светом, как будто принадлежали не человеку, а какому-то высшему, бесплотному, идеальному существу. Мое сердце дрогнуло. Стараясь сохранить спокойствие, я уселась на переднее сидение рядом с ним, откинула челку со лба и произнесла: — Желаю ехать в магазин! — Слушаюсь, — в тон ответил мой новый шофер. — Могу и обратно отвезти. — И машину мою починить можете? — с надеждой посмотрела я на него. — Попробую. В магазине действовал только один прилавок, распугивавший покупателей алюминиевыми вилками и пластмассовыми чашками. Вилки гнулись, как акробаты, при соприкосновении с любой поверхностью, а чашки были ярко-красными, как стоп-сигнал светофора. Еще там продавали канцелярские кнопки, штопор, кусачки и галоши на великана. Почти джентльменский набор. На всякий случай я купила две чашки и вышла. Сидящие на ступеньках колхозники вдруг замолчали. Один из них негромко сказал: — Во, гляди! Мужиков меняет, как перчатки. — Как носки, — небрежно бросила я, с удовлетворением отметив, что у них разом отвисли челюсти. Хорошо, что Брюнет сидел в машине и ничего не слышал. На обратном пути я, неожиданно для себя, стала жаловаться на жизнь. Ах, как мне хотелось, чтобы этот человек меня понял. Он вызывал у меня вполне понятное для женщины желание — быть слабой и беззащитной, ну хотя бы на время. Я бы с удовольствием переложила часть своих проблем на плечи мужественного и заботливого, а еще лучше — близкого человека. Я рассказала ему о том, что случилось со мной после получения письма с требованием денег — обо всем, кроме пистолета, конечно. Слушать-то он слушал, но не мог прогнать со своего лица недоверчивую улыбку, как будто я сама все это придумала. И только когда я сообщила про пчел и про соседа, он стал серьезным и внимательным. Наверное, покусанные лица уже где-то всплыли. За несколько минут починив мою машину, Брюнет попросил меня повторить свой рассказ для его коллеги в Москве. Я согласилась, мы условились о времени и месте встречи, и он уехал. Мог бы на прощание руку поцеловать! «Не смей больше ему жаловаться, дорогая!» — приказала я себе. Отправляясь на встречу с коллегой Брюнета, я надела короткую юбку. Это был мой первый выход в мини-юбке за последнее время, поэтому я чувствовала себя не в своей тарелке. Все еще переживая из-за юбки, я подъехала к нужному бульвару, припарковала машину, вышла и направилась к указанной скамейке, стараясь не замечать внимательных взглядов мужчин. Присев на ее край, я огляделась. Рядом со мной сидел солидный мужчина с сединой в волосах. Рядом с ним — Брюнет. Как я могла его сразу не заметить?! Солидный тем временем посмотрел на часы и сказал: — Ну, где там эта ненормальная девица? Я так и подскочила на лавке и воскликнула: — Девица — это я. Брюнет отвернулся, пряча улыбку. Солидный слегка покраснел. — А где вы учитесь? — спросил он после недолгой паузы, во время которой внимательно меня осмотрел. — Я… мне… а я уже закончила школу! — неожиданно выпалила я. — И институт тоже! Солидный еще раз внимательно посмотрел на меня и официальным тоном предложил подробно изложить все события последних дней. Вздохнув, я приступила к рассказу о том, что со мной произошло, изо всех сил стараясь четко и последовательно описывать события, чтобы не подвести Брюнета. Меня выслушали не перебивая, потом стали задавать дополнительные вопросы. Например: — Почему вы решили, что это были не колхозники? — Во-первых, они бы дом подожгли или хотя бы стекла побили, — начала объяснять я. — Во-вторых, зачем бы им письмо писать? — Вы письмо сохранили? — поинтересовался Солидный. — Да. А в-третьих… — Давайте письмо! — перебил он. — Оно у меня дома. В-третьих, письмо было написано аккуратным почерком и духами пахло. — Вы не могли бы передать нам это письмо? — Хорошо. В-четвертых, — упорно продолжала я доводить свои соображения до сведения милиции, — зачем им в моем доме что-то искать? К Солидному подлетела муха и стала пристраиваться на булавку для галстука. — Объясните мне, что происходит, — попросила я Солидного, попытавшись за его спиной поймать взгляд Брюнета. — Почему у письма нет продолжения? Почему так много желающих попасть в мой дом? И почему я до сих пор жива? — К сожалению, пока я не могу дать ответы на ваши вопросы, — ответил Солидный, отмахнувшись от мухи, при этом у него был такой вид, будто он отмахивается от нас обеих. Я вздохнула и немного помолчала. Неужели мои вопросы ему так же неприятны, как и муха на его галстуке? — Скажите, среди людей с детектором металла не было вашего предыдущего посетителя? — услышала я еще один вопрос. — Того, который от тока пострадал? — Нет, — ответила я, тряхнув челкой. — Они совсем разные были. Этот высокий и тяжелый, а те маленькие и худые. И штаны на нем сидели мешком. Мои собеседники переглянулись. Я надеялась, что они оценили женский метод познания мира. Солидный опять попытался прогнать муху, никак не желавшую расстаться с намерением украсить собой булавку для галстука. — Опишите его, — попросил он, резко взмахнув рукой. Муха получила бы сотрясение мозга, если бы он по ней попал. — Цвет волос, по-моему, серый. Стрижка короткая. Нос длинный. И уши. — Что уши? — не понял Брюнет. — Тоже длинные? — Нет, не длинные. Ну такие… большие. Ой, не знаю… — замялась я. — Мне кажется, они по земле волочились. — Как это по земле?! — с недоверием покосился на меня Солидный. — А когда я его к дороге тащила… Я опять помолчала, пытаясь сосредоточиться. — Одет был во что-то темное. Не помню. Вообще-то, там было темно, а под фонарем я не останавливалась. Рубашка в клетку, вроде бы. С короткими рукавами. Тут я вспомнила, как его трясло, и засмеялась. Солидный посмотрел на меня, как на сумасшедшую. — А штаны? — с сомнением спросил он. — У него ноги длинные. А брюки сидят плохо. Не так, как на вас. Мои следователи опять переглянулись, как бы случайно посмотрев при этом на брюки друг друга.