– Конечно, – улыбнулась сиделка. – Я и не думала уезжать, не попрощавшись с вами… – Это тебе, – тихо сказала Протасова-младшая, когда Елена вошла в комнату женщины. В ее руке был лист бумаги с каким-то рисунком, и, приглядевшись, сиделка ахнула. – Надеюсь, похоже, – скромно произнесла Марина. – Ничего себе «похоже», – медленно проговорила Елена, зачарованно разглядывая собственный портрет. – Как фотография! Как это у вас получается?! – Времени много свободного, – грустно улыбнулась Марина. – Прости за излишнюю сентиментальность, но… после ряда событий ты одна из немногих, кого я считаю родным и близким человеком. – Я очень тронута, – промолвила Елена, продолжая рассматривать рисунок. – Нужно будет подобрать к нему рамку. – Она оторвала взор от рисунка: – Как движется дело по вашей защите? Бэлла Альбертовна сообщила, что вас взялся защищать адвокат Павлов! – Да, они заключили соглашение, – ответила Марина, но в голосе ее не чувствовалось особого оптимизма. – Вам надо отвлечься, – высказала мнение Елена. – Нельзя так изводить себя, это может и к неврозу привести! Протасова-младшая с печалью посмотрела на женщину: – Лена, я пытаюсь. Читаю книгу, а думаю о том, что мы нищие. Рисую картину, а мысли о маме – не дай бог сердце не выдержит этих испытаний! Знаешь, я где-то услышала такое выражение: «В этой жизни часто тонут не те, кто не может плавать, а те, у кого не хочет выплывать душа». Так вот, Лена, у меня сейчас такое состояние, что душа не хочет даже пытаться выбраться на поверхность… При этом ни я, ни моя мама не хотим, образно выражаясь, тонуть! – Она подавила тяжелый вздох. – Хорошо, ты рядом есть, и Сергей Михайлович нас не забывает. Сиделка ободряюще улыбнулась: – Будем надеяться, Павлов вам поможет! Она взглянула на старинные часы, стоявшие на комоде, и спохватилась: – Ой, пора бежать! Совсем заговорилась, а у меня поезд через полтора часа! – Еще раз тебе огромное спасибо. – Я всегда рада помочь. А вам спасибо за рисунок! Всего хорошего! С этими словами Елена заспешила из комнаты. * * * – Леночка, – обратилась к ней Протасова, когда сиделка уже обувала туфли. – Прости, что не уделила тебе время… Я в последнее время как сомнамбула, ничего не соображаю. – Все в порядке, Бэлла Альбертовна. – Возвращаясь к нашей теме про зарплату… – сбивчиво заговорила вдова. – Видишь ли, в связи с последними событиями наше финансовое состояние сильно пошатнулось… – Да, я все понимаю. – …признаюсь честно, мы все к тебе привыкли, но сейчас мы вынуждены экономить на всем, где только можно, – продолжала оправдываться старушка. – Наших пенсий с Мариной хватает только на питание и оплату коммунальных услуг… Я знаю, что эти наши проблемы не должны затрагивать твои интересы, но… – Бэлла Альбертовна, – мягко прервала ее Елена. – Пожалуйста, не волнуйтесь и перестаньте себя терзать. У меня пока есть сбережения, и я могу подождать. Я прекрасно знаю, что такое остаться без средств к существованию! Глаза пожилой женщины заблестели от слез. – Я вам бесконечно благодарна, Леночка. Как только я разберусь с наследством, я обязательно вам все выплачу сполна, – пообещала она дрогнувшим голосом. Они обнялись на прощание, и сиделка, подхватив чемодан, выскользнула за дверь. * * * Вернувшись в гостиную, Бэлла Альбертовна обратилась к Сурикову: – Может, еще чаю, Сергей Михайлович? Тот покачал головой. – Спасибо, ничего не надо. Вы говорили, сегодня к вам должен подъехать адвокат? Бэлла Альбертовна посмотрела на часы: – Обещал быть в два часа. Ветеран махнул рукой: – Адвокаты всегда занятые. Если сказал, что в два, значит, ожидай в три или четыре. – Ошибаетесь, Сергей Михайлович, – не согласилась вдова. – Насколько я знаю, Павлов – очень ответственный и пунктуальный человек. И, как мне показалось, сильно отличается от этих клоунов, которых нам так часто показывают по телевизору… Суриков промолчал, видимо, оставаясь при своем мнении, но в то же время не желая продолжать дискуссию. Но когда в холле прозвенел звонок, он машинально повернул голову в сторону часов. Стрелки застыли на 13:59. Бэлла Альбертовна отправилась открывать дверь, и через минуту в дом вошел Павлов. – Не разувайтесь, проходите в гостиную, – хлопотала Протасова. – Не стоит беспокоиться, – сказал Артем. – Я ненадолго. Поздоровавшись с Суриковым, он вопросительно взглянул на вдову и та, мгновенно сориентировавшись, сказала: – Сергей Михайлович давно дружил с моим мужем. Если вы не возражаете, Артемий Андреевич, мы будем вести разговор в его присутствии. Можете не беспокоиться за конфиденциальность. – Дело касается вас и вашей дочери, Бэлла Альбертовна, – проговорил Артем, усаживаясь за стол. – Так что ответственность за конфиденциальность лежит на вас. – Марина нужна? – В настоящий момент нет. Вы сказали, что ездили в квартиру, принадлежавшую вашему супругу, – без предисловий начал адвокат, и вдова, утвердительно кивнув, вкратце рассказала о встрече с Сацивиным. Когда она закончила, Артем вздохнул. – Бэлла Альбертовна, я ценю ваше стремление активно участвовать в процессе, но прошу вас, пожалуйста, не устраивайте визиты этим лицам, не поставив меня заранее в известность. Мы ведь с вами уже говорили на эту тему. Старушка выглядела обескураженно. – Артемий Андреевич, я просто хотела узнать, на месте ли рукописи и картины, которые собирал Андрей. – Я все понимаю. Но судя по тактике, которую выбрали эти люди, они вряд ли остановятся перед чем-то, – сказал Павлов. – Можно сказать, вы хорошо отделались, что на вас просто накричали и оскорбили, а не сделали чего похуже. Протасова побледнела, и Артем, заметив это, добавил: – Я не хотел вас пугать. Но вы должны уяснить, что фактически идет серьезное противостояние. По сути – война. И малейший промах может оказаться фатальным. Каждый шаг должен быть тщательно продуман. – Я… я все поняла, – пролепетала Бэлла Альбертовна. Только сейчас она со страхом подумала, что адвокат прав. Сацивину ничего не стоило просто толкнуть ее там, у дверей, и она, кувыркаясь, полетела бы вниз, с треском ломая свои немощные хрупкие кости. – Вы узнали, какие именно рукописи и картины были в собственности вашего мужа? – поинтересовался адвокат. – Да, я нашла список. Правда, его составили примерно года три назад, но, если я не ошибаюсь, за это время у Андрея больше ничего нового не было… Павлов придвинул слегка помятый лист бумаги. – Ого, – тут же сказал он. – Шолохов… «Судьба человека», «Слово о Родине», «Донские рассказы»… – «Слово о Родине» Михаил Шолохов самолично подписал мужу, – пояснила Протасова. – Цветаева, Пастернак, – продолжал перечислять Артем и перевернул лист: – Здесь, как я понимаю, указаны картины. Наконец он оторвал глаза от бумаги и посмотрел на вдову. – Неплохая коллекция, – сказал Павлов. – Насчет картин вы слегка ошиблись – на последней выставке в Музее русского искусства его коллекция картин была дополнена еще одной работой – «Облака над речкой», написанной Дмитрием Мартеном в конце XVIII века. По скромным подсчетам, такая картина на аукционе может спокойно уйти за шесть-семь миллионов. Видимо, Андрей Васильевич просто забыл вам сказать. Но это уже сейчас не важно. Рукописи – отдельная тема. Судя по вашим рассказам, все они находились в очень хорошем состоянии. Я уточню у экспертов, но, как мне кажется, все это, включая рукописи и картины, может стоить порядка ста пятидесяти миллионов. Бэлла Альбертовна застыла на месте, расширенными глазами глядя на адвоката, который был совершенно спокоен и даже безмятежен.