— Чтобы перед смертью ты знал — твое имя будут проклинать в Провинциях, как величайшего преступника среди магов. А я стану героем, уничтожившим тебя. А теперь — умри. Фигура Вердериана замерцала, растворяясь в личном портале, и картинка мигнула, исчезая. На смену ей пришла новая — Тамион направлял мой переговорник на себя и держал речь. — Народ Провинций! Пятнадцать лет назад, прежде чем обрушить солнечный гнев на министерство, в котором он запер меня и всех служащих, гинн Вердериан явился на переговоры, где я надеялся остановить разгоравшуюся войну. Вы только что увидели, как прошли эти переговоры. Гинн Вердериан — тот преступник, каким он выставил меня, считая, что я никогда не смогу рассказать правду. И я, как единственный законный избранный народом представитель власти, объявляю гинна Вердериана недостойным звания главы Совета и Придворного. Он не только начал войну, запланировал геноцид слабейшей части нашего народа, но и нарушил один из основополагающих принципов магов. Все мы знаем, что сын не отвечает за отца, но Вердериан, разыскав моего сына, обрек его на полный Ограничитель, — в этот момент Суотерри подошел к Дейнару, аккуратно взяв его за руку. — Более того, велел вплести в Ограничитель пыточные руны, чтобы мой сын страдал — лишь за то, что он — мой ребенок. Я никогда не видела Дейнара таким. Его глаза блестели от непролитых слез, и он казался таким беззащитным. Только в этот момент я поняла, насколько важна для него столь полная вера в его невиновность. Он был прав, считая, что родители ему поверят. И как же ему было сложно, когда все вокруг считали его виновным! — Я требую ареста гинна Вердериана, — продолжил Суотерри. — И других членов Совета, которые поддерживают его политику. Мы выступаем за справедливость и равенство. Предавшие доверие должны понести наказание. Панели погасли, Тамион на мгновение прижал к себе Дейнара и громко объявил: — А теперь действуем согласно плана. Нужно поторопиться, пока они не опомнились. Огромная по моим меркам толпа рассеялась в считанные минуты. Тамион ушел с ними, но перед уходом вернул мне артефакт: — Спасибо, гинна Милшерри. Вы нам очень помогли. Из всей толпы в зале остались только мы с Дейнаром, его мама и несколько совсем молодых девушек. Гинна Суотерри отдала им несколько распоряжений и повела нас двоих за собой. Мы остановились в небольшой уютной гостиной, где нас ждало угощение. — Прости, что все так сумбурно, — гинна Суотерри легонько сжала ладонь сына. — Нужно поспешить, пока Вердериан не опомнился и не принял ответных мер. — Это показали по всем провинциям? — осведомился Дейн. — Да. Мы настроились на все переговорники и панели в Провинциях. — Так быстро? — я изумилась. — Мы готовились к этому, — она вздохнула. — Но не все прошло, как было задумано. Предполагалось, что тебя, Дейнар, найдет наш союзник, после твоего первого всплеска. Тебя должны были привести сюда сразу после совершеннолетия. Но Вердериан каким-то образом нашел тебя раньше. — Так что это был за план? — осторожно спросил Дейнар. — Тэм понимал, что нас не выпустят, после того, как Вердериан применил обет тишины. — А что это за заклинание? — вклинилась я. — Оно создает своего рода зону помех, — без раздражения ответила гинна Суотерри. — Те, кто находятся внутри этой зоны, не могут выйти и связаться с кем-либо снаружи. Никакими способами. Соответственно, узнать, что происходит, тоже нельзя. — Каким образом тогда вы вызвали Вердериана? — насторожился Дейн. — Вывесили белый флаг. — А как он зашел? — удивилась я. — Он создатель обета, — пояснила она. — Поэтому он мог и зайти, и выйти в любой момент. Я почувствовала укол стыда за свои подозрения. А гинна Суотерри продолжила: — Хотя мы не знали, что происходит снаружи, мы были свидетелями волны, и иногда к нам пробивались Отголоски, указывающие на Вердериана. И Тэм предположил, что убийства Вердериан вешает на нас, а значит, собирается нас уничтожить. Он счел, что нас ждет как минимум солнечный гнев, заклинание, защиты от которого не существует. — А еще его можно направить куда угодно, — вспомнила я. — Именно, — согласилась она. — Тэм надеялся, что ошибается, и с Вердерианом можно договориться. Но на случай, если это не получится, мы разработали план. Солнечный гнев нельзя остановить, и уйти мы не могли. И тогда мы вспомнили о консервации. Она перемещает часть пространства в другое измерение, погружая его во вневременье. Единственная проблема — расконсервацию может провести только тот, кто создал заклинание. К счастью, Тэму удалось замкнуть заклинание на нашем сыне. Мы понимали, что исчезнем из жизни минимум на пятнадцать лет, ведь в Дейнаре должна была проснуться магия, чтобы развеять заклинание. Но альтернативой являлась гибель. Мы продумали, что будем делать, освободившись, чтобы не попасть снова в ловушку Вердериана, и вывесили белый флаг. Увы, разговор с Вердерианом поставил крест на нашей надежде завершить все миром. И, когда на нас направили солнечный гнев, мы успели уйти в консервацию. — Но как вам удалось вывести меня? Я ведь был здесь, с вами? — Дейн внимательно смотрел на мать. — Ты был таким маленьким, — в глазах женщины мелькнула тоска. — Тэм сумел переправить тебя через портал Вердериана в безопасное место. — Но почему вы решили, что меня найдут нужные люд… маги? — Первый всплеск обычно чувствуют все близкие родственники. Снаружи оставалась моя мама, она должна была найти тебя, а заклинание — призвать. Увы, мы не предусмотрели, что найти тебя первым может Вердериан. Дейнар помолчал немного, а затем спросил: — В Совете есть мои родственники? Меня удивил этот вопрос — откуда? Да и разве родственник позволил бы сотворить с ним такое. Но гинна Суотерри странно поморщилась, а затем ответила неожиданное: — Вердериан. — Что?! — практически одновременно воскликнули мы. — Он — старший брат моей мамы. — Мой двоюродный дед? — Дейнар удивился совершенно по-детски. — Значит, родственник… Интонация у него была непередаваемая. А я не выдержала: — Но… почему тогда он так обошелся с Дейном? Она вздохнула: — Вердериан ненавидел мою маму. Она — поздний ребенок, результат последней любви его отца. У них колоссальная разница в возрасте, к тому же моя бабушка была оранжевым магом. И мама унаследовала совсем небольшой дар. Вердериан считал ее позором семьи, и был зол на нее за то, что она унаследовала аристократическое имя. Думаю, он не признает нас семьей. — И ненавидит при этом, — кивнул Дейн, неожиданно быстро пришедший в себя после поразительной новости. — А другие родственники у нас есть? Она покачала головой: — Тамион — сирота, его воспитывал дед, но он давно нас покинул. Мои бабушка с дедом тоже давно ушли. Папа погиб, когда я была маленькой. Только моя мама… и Вердериан. Если он не обзавелся семьей за это время. — Непризнанный отцом двоюродный брат у вас есть, — невесело хмыкнул Дейнар. Мой слух резануло это вежливое «вас». Она ведь его мама… хотя он знает ее первый день, ему сложно воспринимать ее родной. Наверное, как и ей — его. Ведь для нее не было этих пятнадцати лет, и еще вчера она видела его годовалым малышом. Им определенно потребуется время, чтобы привыкнуть друг к другу. Она тоже услышала его обращение и порывисто взяла его ладони в свои: — Дейнар. Мне так жаль! Если бы у нас только был выбор… — она невесомо коснулась краешка его клейма: — Мы обязательно это исправим. Тэм… твой отец что-нибудь придумает, обещаю. — Все в порядке, мама, — он улыбнулся, как всегда, беспечно. — Я рад, что смог помочь. — Расскажи, как тебе жилось, — попросила она. Я сидела тихонько и слушала о детстве Дейнара — так же жадно, как его мать. Я не думала о том, что происходит снаружи министерства, о перевороте, о возможных стычках. Стыдно признать, я даже о родных как-то забыла, об Эльзе, которую оставила в одиночестве, шагнув на пустырь. О своих однокурсниках, внезапно обнаруживших перед собой вроде как много лет назад уничтоженное здание министерства. О том, что меня, должно быть, потеряли. Я была рядом с Дейном и просто слушала его истории, которыми он делился с матерью. Только за ужином, куда нас пригласили, и где я обнаружила всю свою группу, я узнала от обиженной Эльзы, что всех студентов вместе с куратором разместили в министерстве, до урегулирования ситуации. Впрочем, дулась она не долго, Эльзе не терпелось обсудить главную новость дня — возвращение Исчадья, который, оказывается, вовсе не исчадье, а жертва настоящего Исчадья, притворявшегося героем… — Ты бы видела Олли, когда он обнаружил отца среди вышедших из министерства магов! — поделилась она. — Остолбенел, только и проводил взглядом, пока тот куда-то со всеми убежал! А потом ко всем приставал, совал под нос изображение и спрашивал, он ведь? Ну он же? — А его отец что, просто мимо прошел? — удивилась я. — Так они все мимо прошли, торопились куда-то. Да и не узнал бы его отец, он Олли в годовалом возрасте последний раз видел. Суматошный день подошел к концу, и, уже засыпая, я подумала — а ведь теперь Дейнар останется на свободе. Я почувствовала себя по-настоящему счастливой. То, что надо бы связаться с родителями, до меня дошло только утром. Впрочем, они не волновались, полагая, что я в гимназии. Но, узнав, что я имею определенное отношение к творящейся вакханалии, отец меня отругал. А мама попросила быть осторожной. Что происходит, они объяснить не удосужились. — Выглядишь озадаченной, — сообщил мне Дейнар за завтраком. — С папочкой поговорила, — невольно поморщилась я. — Он мной недоволен. — А мой мной доволен, — задумчиво сообщил Дейн. — Вчера застал его, когда он вернулся. Тоже… поговорили. — И? — Он умный. И дальновидный. Впрочем, чему удивляться, иначе он не стал бы первым министром в тридцать лет.