– Итак, вернемся к твоему перечню обвинений. Я вторгаюсь в твою частную жизнь. – Он кривит губы, обдумывая ответ. – Это из-за того, что я знаю номер твоего банковского счета? – Да, это возмутительно. – Я проверяю всех своих сабмиссив. Я покажу тебе. – Он поворачивается и идет в свой кабинет. Я покорно плетусь за ним, ошеломленная. Он отпирает картотечный шкаф и достает из него пластиковую папку. На этикетке напечатано: АНАСТЕЙША РОУЗ СТИЛ. Ни фига ж себе! Я сердито гляжу на него. Он пожимает плечами, словно извиняясь. – Вот, можешь забрать себе. – Ну спасибо, – рычу я. Потом просматриваю содержимое папки: копия моего свидетельства о рождении – господи, мой жесткий предел! – обязательство о неразглашении информации, контракт – боже! – мой номер социального страхования, резюме, записи по месту работы. – Так ты знал, что я работаю в «Клэйтоне»? – Да. – Значит, это не было случайным совпадением. Ты не просто проезжал мимо? – Нет. Я не знаю, злиться мне или радоваться. – Как все это мерзко. Ты хоть понимаешь? – Не вижу ничего плохого. Я должен соблюдать осторожность. – Но ведь это вторжение в частную жизнь. – Я не злоупотребляю такой информацией. Анастейша, ее может добыть любой человек. Она нужна мне для контроля. Я всегда так поступаю и поступал. Он настороженно глядит на меня. Теперь его бесстрастное лицо напоминает маску. – Нет, злоупотребляешь. Ты положил на мой счет двадцать четыре тысячи долларов против моей воли. Он поджимает губы. – Я уже объяснял тебе. Эти деньги Тейлор выручил за твой автомобиль. Да, согласен, трудно в это поверить, но факт остается фактом. – Но ведь «Ауди»… – Анастейша, ты хоть приблизительно представляешь, сколько я зарабатываю? Я густо краснею. – Зачем это мне? Кристиан, меня не интересует состояние твоего банковского счета. Его взгляд теплеет. – Я знаю. Это одна из твоих черт, которые я люблю. Я с испугом гляжу на него. Неужели он что-то любит во мне? – Анастейша, я зарабатываю в час приблизительно сто тысяч долларов. У меня отвисает челюсть – сама собой. Это же немыслимые деньги! – Двадцать четыре тысячи долларов для меня – так, тьфу… Машина, книги, наряды – все это мелочи. – Он словно уговаривает меня. Я гляжу на него. Он действительно не понимает, чем я недовольна. Вот чудак! – Как бы ты себя чувствовал на моем месте, если бы на тебя обрушились такие щедроты? Он смотрит на меня с недоумением. Вот она, его проблема, – неспособность понять других. Мы погружаемся в молчание. Наконец, он пожимает плечами и отвечает с искренним недоумением: – Не знаю. У меня сжимается сердце. Да, основная проблема Кристиана – неспособность сопереживать. Он не может поставить себя на мое место. Что ж, теперь я это вижу. – Не очень приятное чувство. Да, ты великодушный и щедрый, но мне от этого некомфортно. Я несколько раз тебе об этом говорила. Он вздыхает. – Анастейша, я готов подарить тебе весь мир. – Мне нужен только ты сам, Кристиан. Без всяких доплат и добавок. – Они входят в сделку, как часть меня самого. Нет, так мы ни о чем не договоримся. – Мы будем когда-нибудь есть? – спрашиваю я. Напряжение, возникающее между нами, забирает у меня силы. – Да, конечно, – хмурится он. – Я что-нибудь приготовлю, ладно? – Валяй. В холодильнике много продуктов. – Миссис Джонс уходит на выходные? И ты питаешься в эти дни нарезкой? – Нет. – А как? Он вздыхает. – Мне готовят мои сабы. – А, ну конечно. – Я краснею от досады. Разве можно быть такой дурой? И с любезной улыбкой спрашиваю: – Что сэр желает? – Все, что мадам сумеет найти, – мрачно отвечает он. Ознакомившись с содержимым холодильника (оно меня впечатлило, есть даже холодный отварной картофель), я останавливаюсь на испанском омлете. Готовится быстро и просто. Кристиан все еще сидит в кабинете – несомненно, вторгается в частную жизнь какой-нибудь бедной ничего не подозревающей дурочки и суммирует информацию. Неприятная мысль оставляет во рту горький привкус. Мои мысли лихорадочно мечутся. Он действительно не знает никаких границ. Я всегда готовлю еду под музыку, и тем более мне она нужна сейчас, чтобы не ощущать себя сабой! Я иду к камину, где стоит док-станция, и беру айпод Кристиана. При этом готова поспорить, что в его плей-листе много мелодий, выбранных Лейлой. Меня жуть берет при одной лишь мысли об этом. Интересно, где же она? И чего ей нужно?.. Я содрогаюсь при мысли о ней. Ну и наследство мне досталось! Просматриваю обширное музыкальное меню. Хочется чего-нибудь бодрящего. Хм-м, Бейонсе, едва ли она во вкусе Кристиана. «Crazy in Love». О! Годится. Закольцовываю и прибавляю громкость. Пританцовывая, возвращаюсь на кухню, беру миску, открываю холодильник и вынимаю яйца. Разбиваю их и принимаюсь взбивать, не прерывая танца. Еще раз заглядываю в холодильник, достаю картошку, окорок и – о да! – горошек из морозилки. Отлично! Ставлю на плиту сковородку, лью немножко оливкового масла и снова взбиваю яйца. Неспособность сопереживать, размышляю я, типична только для Кристиана? Может, все мужики такие, причем по вине женщин? Те сбивают их с толку? Я просто не знаю. Возможно, это знают все, кроме меня. Жалко, что Кейт уехала; она бы мне точно все разъяснила. Она еще долго пробудет на Барбадосе и вернется только в конце недели. Из-за Элиота. Интересно, сохранилось ли у них и до сих пор то самое желание с первого взгляда? «Одна из твоих черт, которые я люблю…» Я замираю, забыв про омлет. Он так сказал. Значит ли это, что он любит и другие мои качества? Я улыбаюсь в первый раз после того, как увидела миссис Робинсон, – искренне, от души, от уха до уха. Кристиан обнимает меня. От неожиданности я вздрагиваю.