– Ты знаешь, почему. – Нет, не знаю. Он проводит ладонью по волосам. – Да, с тобой сплошные проблемы. – Заведи себе хорошенькую брюнетку-сабу. Такую, чтобы спрашивала «Как высоко?» всякий раз, когда ты велишь ей подпрыгнуть. Разумеется, при условии, что ей будет позволено разговаривать. Так зачем я тебе, Кристиан? Просто не понимаю. Он смотрит на меня долгим взглядом, и я совершенно не знаю, о чем он думает в этот момент. – Анастейша, ты заставила меня по-иному взглянуть на мир. Тебя не интересуют мои деньги. Ты дала мне… надежду, – тихо говорит он. Что-что? Опять он изъясняется загадками. – Надежду на что? Он пожимает плечами. – На большее. – Его голос звучит тихо и спокойно. – И ты права. Я привык, что женщины делают точно то, что я приказываю, когда я им это приказываю. И это быстро надоедает. А в тебе, Анастейша, есть нечто такое, что затрагивает во мне какие-то глубинные струны, глубокий, непонятный мне уровень. Это как пение сирены. Я не могу противиться тебе и не хочу тебя терять. – Он берет меня за руку. – Не убегай, пожалуйста, – наберись терпения и немного поверь в меня. Прошу тебя! Он выглядит таким беззащитным и ранимым… Меня это тревожит. Я опускаюсь на колени и нежно целую его в губы. – Ладно. Вера и терпение. Я буду руководствоваться ими. – Вот и хорошо. Потому что Франко уже здесь. Франко маленький, смуглый и веселый. Мне он сразу нравится. – Такие красивые волосы! – восхищается он с немыслимым, вероятно, фальшивым итальянским акцентом. Я готова поспорить, что он родом откуда-нибудь из Балтимора или типа того, но его энтузиазм заразителен. Кристиан ведет нас в свою ванную, тут же уходит и возвращается со стулом, взятым из комнаты. – Я оставляю вас здесь, – бормочет он. – Grazie, мистер Грей. – Франко поворачивается ко мне. – Bene, Анастейша, что мы будем делать? Кристиан сидит на диване и возится с чем-то, похожим на электронные таблицы. Мягкая, мелодичная классическая музыка плывет по большому залу. Голос женщины страстно поет, вкладывая в песню всю душу. Просто дух захватывает. Кристиан поднимает глаза и улыбается, отвлекая меня от музыки. – Гляди! Говорю же тебе, что он одобрит твою прическу, – бурлит Франко. – Ты выглядишь прелестно, Ана, – говорит Кристиан. – Моя работа сделана, – объявляет Франко. Кристиан встает и направляется к нам. – Спасибо, Франко. Франко поворачивается, обнимает меня по-медвежьи и целует в обе щеки. – Больше никому не позволяй стричь твои волосы, bellissima Ана! Я смеюсь, смущенная его фамильярностью. Кристиан провожает его до лифта и тут же возвращается. – Как хорошо, что ты оставила длинные волосы, – говорит он, подходя ко мне. Его глаза сияют. Он трогает пальцами прядь. – Такие мягкие волосы! – восхищается он. – Ты все еще злишься на меня, Ана? Я киваю, а он улыбается. – Что же именно тебя сердит? Я закатываю глаза. – Тебе перечислить весь список? – Что, даже список? – Да, длинный список. – Может, мы обсудим его в постели? – Нет. – Я по-детски надуваю губы. – Тогда за ланчем. Я хочу есть и еще кое-чего… – Он подмигивает. – Я не позволю сбить себя с толку. Хоть ты и не эксперт, а настоящий сексперт в постели. Он прячет улыбку. – Что сердит вас особенно сильно, мисс Стил? Выкладывайте начистоту. Ладно, слушайте, мистер Грей… – Что меня сердит? Ну, во-первых, твое грубое вторжение в мои личные дела, то, что ты привез меня в салон, где работает твоя бывшая любовница и где наводили красоту все твои брюнетки; на улице ты обращался со мной, словно с шестилетней девочкой, – и, что хуже всего, ты позволяешь твоей миссис Робинсон прикасаться к тебе! – Я перехожу на визг. Он удивленно поднимает брови, а его благодушное настроение улетучивается. – Правда, целый список. Но только я еще раз объясняю – она не моя миссис Робинсон. – Она может прикасаться к тебе, – повторяю я. Он выпячивает губы. – Она знает, где можно. – Как это понять? Он проводит по волосам обеими руками и на миг закрывает глаза, словно ищет вдохновения свыше. Вздыхает. – У нас с тобой нет никаких правил. Я никогда еще не занимался сексом без правил, и я никогда не знаю, где ты прикоснешься ко мне. От этого я нервничаю. Твое прикосновение совершенно… – Он замолкает, подыскивая слова. – Ну… просто оно означает больше… намного больше. Больше?.. Его ответ оказался для меня совершенно неожиданным. Это короткое слово с важным значением снова повисло между нами. Мое прикосновение означает… больше. Как прикажете мне устоять, когда он говорит такие вещи? Серые глаза ищут мои; я вижу в них настороженность и опаску. Я нерешительно протягиваю к нему руку, и мое предчувствие переходит в тревогу. Кристиан пятится назад, и моя рука повисает в пустоте. – Жесткий предел, – шепчет он. На его лице читаются боль и паника. Я страшно разочарована и ничего не могу с собой поделать. – Вот если бы ты не мог дотронуться до меня, что бы ты испытывал? – Пустоту и обездоленность, – сразу отвечает он. Ох ты мой лукавый! Поистине Пятьдесят Оттенков. Я качаю головой и слабо улыбаюсь ему. Он заметно успокаивается. – Когда-нибудь ты непременно должен мне объяснить, почему у тебя существует такой жесткий предел, откуда он появился. – Когда-нибудь, – бормочет он, но потом за долю секунды сбрасывает с себя боль и беззащитность. Как быстро он умеет переключаться! Из всех людей, которых я знаю, у него быстрее всего меняется настроение.