– Родж! – Ну что опять?! С вами – бабами-наседками – я начинаю ненавидеть свое имя! – Бородач снова подлил себе из фляжки и поднял чашку с тем, что в начале обеда было чаем, вверх: – За молодых! Все весело поддержали Роджера, отмечая, как ловко этот прохвост умеет выходить из положения. Элис смотрела на всех другими глазами, словно честность с самой собой и взаимность Эвана делали ее мудрее и внимательнее. Ветер, к примеру, так полностью и не включился в происходящее – он прикрывал глаза, пытаясь не отпускать от себя чувство полета, высоты и свежести, что испытал этим утром. Костра смотрела на него и Вик, и в ее лучистом прежде взгляде было столько внезапной тоски, которую она скрывала за ласковой улыбкой и морщинками, что лучиками расходились от ее глаз, что Элис вспомнила, что так и не узнала ее истории. Эта тема всегда ускользала из виду, откладывалась на потом, а сейчас вот выплыла наружу внезапными противоречивыми эмоциями. Астор неторопливо ел, поглядывая исподволь на Лин. В этом не было ничего романтического, скорее интерес – вряд ли кто-то до нее так благодарил его за то, что он привык делать, за единственную миссию всего его существования – служить и защищать. Сколько Элис ни пыталась достучаться до него на уроках, но он держался привычно послушно и закрыто. Правда, стал внимательнее к Лин – ее доброта и открытость располагали к себе, пленяли молчаливого воина своей новизной. Кто-то в разговоре упомянул Сияющую – и Микалина вздрогнула, словно к ее стулу был подведен ток. Она натянуто улыбнулась на вопросительный взгляд Элис, но та ощущала, что подруге не по себе. Как бы они все ни радовались за Ветра и Вик, отпечаток грусти лежал на каждом в этой комнате. Все же на чужих свадьбах острее всего ощущаешь свое одиночество. Особенно на счастливых чужих свадьбах. * * * То утро началось с перепалки. Сияющая с Пламенным возвращались в город, и Вик еле сдерживала разочарование. Когда сестра Ветра поспешно уехала после свадьбы, все выдохнули с облегчением, а Элис решила отложить убийство Поднебесной до следующего раза. Утренний звонок от Сияющей вывел из равновесия практически всех, потому что ничего хорошего ее приезд не предвещал. Ирг, воспользовавшись ситуацией, активно подливал масла в огонь своими мерзкими комментариями, пока Астор снова не выпихнул его из кухни. Едва все успели выдохнуть, как из гостиной донесся еще один голос: – Здарова, Ирг! А ты все такой же мерзкий, как и был, старина. На кухню широким шагом вошел высокий накачанный блондин. Эдакий ковбой без лошади и шляпы, но с ослепительной широкой улыбкой и проступающими под рубашкой в клетку мускулами. Элис даже успела подумать, что очень уж привлекательно выглядит этот типичный парень из сериалов для девочек-подростков, как Эван ошарашил всех висевшим в воздухе вопросом: – Сэм? – Меня не было не так уж и долго, чтобы вы успели забыть такого горячего соседа. – Сэм! – Вик радостно бросилась на шею давнему знакомому, и Элис окаменела. Она прекрасно помнила историю о Сэме: он вернулся в свой мир, потому что был оборотнем. Что ж, кажется, с сериалами для подростков она не прогадала – Сэм выглядел ужасно типично для оборотня в представлении юных фанаток фэнтези: накачанный, красивый, обаятельный и какой-то стандартный. Словно его вырезали из заготовки – оборотень-красавчик образец № 604. – Подруга, ты подражаешь Ветру? – Сэм указал на бирюзовые концы волос, на что Вик продемонстрировала кольцо на безымянном пальце. – Да ладно?! Вы поженились! Ребята, искренне поздравляю! Простите, что пропустил свадьбу – был немного на том свете. – Скорее уж ты сейчас там. – Элис вышла вперед, протягивая руку новому знакомому. – Элис, я появилась здесь после тебя. – Самюэль, но можно просто Сэм. – Он пожал ее руку, а потом резко сжал в объятиях, отчего у Элис затрещали все кости. Когда же ей наконец удалось высвободиться, Сэм пошел по кругу обнимать всех знакомых, обещать Эвану покататься с ним на сёрфе, а потом – выпить с Роджем за возвращение. Костра сетовала, что «там» мальчика плохо кормили, а Микалина интересовалась, когда он вообще прибыл. Заключающим аккордом стало знакомство с Лин, которую Сэм радостно подхватил на руки и закружил по кухне. – Я ведь на третий континент попал. Пока разобрался, пока добрался к вам. Все-таки здесь привычнее. Но у вас тут, я вижу, комплект. – Давайте обменяем тебя на Ирга! – Вик потрепала Сэма по голове – видно было, что они отличные друзья. – Без него скучно будет, вот увидишь! А Принцесска где? – К МакГрегору переехала. – Бедняга Стив… Она же ему мозг выест и обязательно окольцует. А она знает, – Сэм наклонился к Эвану, указывая на Элис, которую тот обнимал, – что вы зажигали с Принцесской? – Ну и гад ты, волчара! Элис знает, все знает. Сэм расхохотался, сильно хлопнув Эвана по спине. Элис сморщилась, в очередной раз представляя своего парня с Арианной. – Как это было? Возвращение и снова… Почему ты здесь? – Микалина внимательно глядела на бывшего соседа, и этот ее вопрос натянул струну ожидания в комнате. – Охххх. – Сэм потер шею, явно не зная, как описать все то, что произошло с ним. – Меня воскресила какая-то долбанутая ведьма. Когда возвращаешься туда, то помнишь лишь миг перед смертью. Никакого этого мира, ничего не возвращается с тобой. Словно не было этих месяцев здесь, новой жизни и осознания того, что ты – выдумка. А потом в меня всадили обойму серебряных пуль с аконитом – автор у меня определенно гребаный садист. И вот когда ты точно осознаешь, что умираешь – память возвращается. Внезапно – словно битой по голове ударили. Я вспомнил вас, этот дом, даже шрам на запястье стал проступать! – Сэм вытянул левую руку, где вдоль кости шел светлый выпуклый рубец. – Я же его здесь получил, и в том мире его не было! Когда вспоминаешь все – уже не страшно. Ты падаешь и знаешь, что дальше есть что-то, что там – не пустота. А потом случилось странное. Сэм на мгновение затих, а все даже дышать боялись в ожидании продолжения. – Я внезапно начал гореть. Огромный такой костер на пляже, все горит, люди кругом горят – живьем. И тут я вижу Эвана – он стоит на коленях и плачет. И просит дать ему времени, что он что-то не успел. Кричал что-то, что «они не виноваты, что мир не окончен, что он не успел дописать». Правда, причесон у тебя, дружище, был другой. И ты как-то мельче показался – может, издалека. Потом стало слишком больно – огонь-то утихать не собирался. Ну, а дальше я очнулся в одном из домов. – Ты видел Эвана? Это дурно попахивает, Сэм! – Вик пыталась шутить, но внезапная история всех поставила в тупик. – В первый раз так не было. А тут – бред какой-то. Словно через чистилище проходишь, чтобы сюда попасть. Чистилище с Эваном – так можно было бы шоу назвать! Дальше Элис не слышала ни слова. Она уже знала эту историю про пляж, но только на словах про чистилище стала понимать, что все не просто так. Почему именно Эван? Какой мир был не готов, за кого он просил? И почему он сам не помнит своего прошлого мира, если только этого мира не было? Что, если Эвана никто не придумывал? Если он сам – мастер выдумки и слов. Что, если он и есть Автор этой Вселенной? Не зря же он знал все об этом мире, о том, что все жители – персонажи. Почему никто не поинтересовался, откуда он знал это? Столько непонятных, неоднозначных вещей, о которых Эвану известно беспрекословно… – Ты… – Элис отступила на шаг от Эвана, снимая с себя его руку. Почему раньше это не было так очевидно? Он все знал об этом мире, он был тут с самого начала – он его и придумал. – Малышка, ты чего? Приревновала своего мужика? – Родж попытался разрядить обстановку, но Элис даже не взглянула на него. Для нее картина впервые прояснилась. И ясность была слишком болезненной. – Это ведь ты все придумал. Ты и есть Автор, да? – Что? Элис, автор чего? – Вик поднялась на ноги, пытаясь разобраться в происходящем. – Скажи, что это неправда! Что это не ты придумал этот мир! Скажи, что твои сны и то, что видел Сэм, – не одно и то же! Скажи, пожалуйста, Эван… – Слезы обжигали щеки, капали на рубашку, оставляя темные пятна. Ей так хотелось верить, что она ошиблась в своем предположении, что Эван здесь ни при чем. Но он молчал. Он молчал, разрывая ее сердце на куски. – Ты почти права. Я – создатель этого мира в какой-то мере. Но… – он шагнул ей навстречу, и Элис тут же отпрянула. – Не подходи ко мне! Нет! Трус! Обманщик! Не подходи! Боже мой, что же я наделала… – и не давая Эвану шанса объясниться, Элис стремглав выбежала из дома, оставляя всех в немом оцепенении осознавать то, что только что произошло. Часть II Мы вернемся Пролог – Черт! Я устало потер глаза и запустил пальцы в волосы, разлохмачивая и без того неаккуратную шевелюру. Скомканные листы бумаги валялись буквально везде, где не стояли чашки с недопитым кофе, – он успевал остыть и превратиться в отвратительную жижу до того, как я вспоминал о нем. Еще одним дополнением к этому «натюрморту» были пачки от сигарет и гора окурков в пепельнице. Обычно курить начинали еще в школе – это автоматически делало тебя взрослым и крутым. Но я был из тех, кто однажды на вечеринке попробовал и после первой затяжки, едва не выкашляв легкие, больше не притрагивался к сигаретам. Но пару месяцев назад никотиновый дым прочно поселился в моей квартире, и я уже не мог отказаться от этой пакостной привычки. Мне очень хотелось что-нибудь сломать, накричать на кого-нибудь или влезть в драку. Но вещей в квартире оставалось все меньше, так что это кощунство – что-то еще сломать. А покричать и подраться мне просто было не с кем: друзья смотрели на меня со смесью сожаления и отвращения, да и то раз в полгода, когда я сталкивался с кем-нибудь из них в ближайшем супермаркете. А Софи… Софи Демаршалл была не просто девушкой – она была природным явлением. Внезапная, роковая, необъяснимая. Может, именно поэтому никто так до сих пор и не смог понять, почему она выбрала меня: тогда на свадьбе ее кузины и моего школьного друга было достаточно привлекательных и перспективных мужчин, но право набросить ей на плечи пиджак получил именно я. Как и все остальные права, такие как целовать ее пальцы, любоваться выразительными глазами, греть по ночам ее ледяные ступни, любить ее и быть объектом ее обожания. Софи верила в меня, и мне казалось, что я способен на многое, если не на все. И тогда я начал писать. Сначала статьи для разных журналов – и они неплохо продавались. Это делало меня самоуверенным, а Софи – гордой за своего избранника. Она всегда чуть приподнимала подбородок, когда рассказывала друзьям и знакомым о моей очередной публикации – Королева восхваляла своего Короля и порождала зависть у остальных. Но чем больше проходило времени, тем сильнее я мечтал о романе – захватывающем огромном произведении моего авторства. Я продумывал сюжет, зарисовывал героев, разыгрывал в своем воображении сцены и диалоги… В общем, я сам поселился в этом выдуманном мире и перестал замечать, какие тонкие и длинные пальцы у моей любимой, что глаза ее больше не светятся, а спит она теперь в носках – чтобы ноги не мерзли. Мне было не до этих мелочей, которые просто кричали о том, что я теряю. Я услышал этот крик, только когда под окном просигналило такси – то самое, что увезло Софи Демаршалл из моей жизни. Как оказалось – насовсем, ведь даже за вещами приезжал курьер – безликий свидетель крушения моей жизни. Я не заметил, как поставил вымышленных людей выше настоящих, как нереальный мир заменил реальность. Какая девушка станет счастливой на вторых ролях? Точно уж не Королева. А если не быть счастливой, то есть ли смысл быть вообще? Вот так я потерял свою Софи, а вместе с ней и себя. Я был все так же увлечен романом, но вот написать хоть что-то стоящее не выходило. Оказалось, когда нет кого-то, кто верит в тебя больше, чем ты сам, все просто валится из рук. Я закурил, продал половину вещей, чтобы оплатить аренду квартиры, отрастил жуткую бороду и превратил свой дом в подобие свалки. И свою жизнь заодно. Мне все время казалось, что вот-вот – и я ухвачу лучшую в мире идею за хвост, но каждый раз, перечитывая на более-менее свежую голову новый отрывок, я проклинал себя и это глупое желание стать писателем. Вообще-то в детстве я даже не думал писать книжки – я мечтал попасть на их страницы. Сначала представлял себя вместо любимых героев: вот я побеждаю Капитана Крюка, вечно маленький и вечно счастливый, а вот – несу кольцо всевластия в Мордор. А потом я мечтал совершить что-то такое, о чем обязательно напишут книгу – желательно бестселлер, а потом еще и кино снимут. И меня сыграет какой-нибудь знаменитый актер – вот такие великие мечты блуждали в моей голове. Но я не представлял себя писателем, ровно до того момента, как сел писать. Вдруг все стало так очевидно и просто: хочешь стать героем книги – напиши ее! Я чувствовал себя в своей тарелке, взгляд Софи лучился обожанием и верой, так что первые пара десятков страниц родились быстро и захватывающе. Ну а потом вы уже знаете – безысходность, ненависть и злость. И ни слова, ни единого подходящего слова не добавилось к тем самым счастливым страницам. – Как твой роман? – Ее голос был таким же мягким, каким я его помнил: словно она не говорит с тобой, а гладит по щеке – нежно и бережно. – Отлично! – Я не хотел говорить, что иду ко дну. Только не ей, такой красивой и неизбежной. Она стояла возле входа в банк, в котором я только что оформил ссуду – после начала работы над романом я перестал писать статьи, а жить на что-то нужно. Даже такому затворнику, каким стал я. Софи опустила веки, словно вела внутри себя свой собственный диалог, и почесала мочку левого уха. От этих простых машинальных движений у меня защекотало в носу – я знал каждый жест наизусть и скучал, невероятно скучал по ним. – Ты все врешь, дружок. Как всегда, врешь. «Дружок» был ударом под дых – этим прозвищем она называла меня, когда хотела отругать, но в свойственной ей манере, без скандалов и истерик. Одно это слово ее внезапно шершавым голосом, и я готов был провалиться под землю от стыда и сожаления, что сделал что-то не так. Вот и сейчас я чувствовал себя невероятно виноватым перед ней, собой и всем остальным человечеством. А еще больше – перед героями до сих пор не написанного романа, ведь у них, как и у меня, жизнь остановилась. – Где тот мужчина, которого я полюбила? – И в этой фразе не было упрека или обвинения, только горечь. Словно все это время она надеялась, что я вернулся в норму, и однажды она встретит меня прежнего, и все вернется на круги своя. Но вот я стоял – небритый и потерянный – и наблюдал, как в ней растворялась последняя надежда на наше совместное счастье. И на мое личное счастье тоже. – Софи… Она отрицательно покачала головой и буквально сорвалась с места. Ветер подхватил полы ее пальто, а я заметил, как задрожал ее подбородок – явный признак близких слез. Как же я ненавидел себя в тот момент! Как же я хотел стать тем самым мужчиной, которого Софи не нашла во мне в эту внезапную встречу… Вернувшись домой, я остервенело принялся писать. Я хотел доказать Софи, что я достоин ее любви. Но прежде всего – себе, что я не зря разрушил свою жизнь собственными руками. Что эта история стоила того. С тех пор прошла пара месяцев. Точнее – два месяца и четыре дня с нашей случайной встречи. За это время… За это время я написал еще пару десятков страниц, но в них не было жизни. Герои были плоские и похожие один на другого, словно их клонировали. Сюжетные линии не сходились, а детали – важные, просто жизненно необходимые – не придумывались. А главное, каждый раз я думал, что это все – не то. Что я могу лучше, что книга выходит пресная и скучная! Интересно, терзали когда-нибудь такие мысли Сэлинджера? А Конан-Дойля? Да, вы правы, я замахнулся на классику, но если не стремиться к звездам, стоит ли вообще поднимать взгляд в небо? Я подкурил очередную сигарету – последнюю, кстати, что меня дико разозлило, – и принялся расхаживать по квартире. Мысли глухо ударялись друг о друга, и искры от этих ударов сыпались у меня из глаз. Я слышал голоса моих героев, видел их сидящими на моем полу, но не знал, что с ними делать дальше. Они молчали, молчали и ждали, когда же я придумаю каждому из них историю. А кто-то там наверху, наверное, так же расхаживал по своим владениям и не знал, что делать со мной. Я был отыгранным, плохо прописанным персонажем и ждал, когда моя личная сюжетная линия наконец начнет развиваться. Я не знал только одного – что мой сюжет уже написан. Кофе был отвратительным. Так же, как и очередной сюжетный поворот, который я смял и с яростью бросил на пол. Все ты врешь, дружок, никакой ты не писатель. Голос Софи гудел колокольным набатом в больной голове, глаза слезились и уже плохо различали буквы. Кажется, мои герои начали подумывать о самоубийстве. Коллективном. Это было бы гораздо гуманнее, чем то, как над ними издевался я. Столько прорех, столько необоснованных правил было в моем придуманном мире, а я все никак не мог найти им объяснений. Я всегда думал, что можно просто сесть и писать – что взбредет тебе в голову. Знаете, как часто рассказывают писатели: о нет, я не составлял подробный план, я просто сел и записывал то, что происходило в моем воображении! Лично в моем воображении перекати-поле летали по голой сухой пустыне. Я больше не злился, не мог злиться. Я просто глубоко сожалел, ведь придумав персонажа, я дал ему жизнь. Вернее, обещание жизни, а саму жизнь все еще прятал от него где-то глубоко в своем сознании. Их было много – моих героев, моих детей, но у всех была только одна огромнейшая беда в жизни – я в роли создателя. Сигарета тлела в дрожащих руках, пока я засыпал. Проваливался в сон, словно придумывал очередную историю. Изможденное бессонными ночами и адским режимом тело расслаблялось, разваливалось на не слишком удобном стуле. Я чувствовал, как туман в голове рассеивается, сменяется тишиной и покоем. А еще шумом воды – прямо передо мной распростерся океан, сверкающий на солнце, словно огромное серебряное блюдо. Я шел по теплому песку, щурясь от яркого солнца, и был счастлив, невероятно счастлив. Чисто выбритое лицо, волосы подстрижены, вместо старой затасканной пижамы – белые штаны, закатанные выше щиколоток, и легкая рубашка нараспашку. Словно это и я и не я одновременно. На этом пляже я не был неудачником, я был свободным, частью чего-то огромного и особенного. Как этот самый океан – манящий и великий. Я видел вдалеке силуэты и почему-то определенно знал, что это мои герои. Тоже – счастливые. Они были здесь на месте, у них были истории, которые они хотели рассказать моими словами. В тот момент я понял, что все идет своим чередом, что я на правильном пути. Знаете, это ощущение – словно внутри что-то щекочет, и сразу появляется столько сил, и в голове наступает невероятная ясность: что писать, в какую сторону двигаться и к чему стремиться. Я засмеялся и побежал к воде – брызги сверкали на солнце, освежая нагретую кожу. Так хотелось окунуться целиком, охладиться – солнце становилось все активнее, обжигало кожу, причиняло боль. Но и вода не спасала – она превратилась в кипяток, от которого пузырилась кожа. В ноздри ударил запах дыма и горящей плоти. Я оглянулся и увидел, как один за другим мои герои падают на песок, объятые огнем. Меня охватила паника и ужас: еще секунду назад я был невероятно счастлив, а теперь – пытался откашляться от заполнившего легкие дыма. Прекрасный сон превращался в кошмар. Я вскочил, пытаясь продышаться от ужаса этого короткого измученного сна. И тут я увидел, что реальность намного ужаснее: моя квартира полыхала, все затянуло черным едким дымом. Огонь был буквально везде, ноги разъедала невыносимая боль, дышать было нечем. Это был конец, я очень ясно понимал это. В глазах темнело, все тело стало ватным, и я уже не ощущал боли – только смирение. Единственное, о чем я жалел, – что так и не дописал роман. Именно теперь, когда я знал, что делать, все рушилось. Моя жизнь потрескивала в огне, плавилась от жара, как и жизни моих персонажей. Я видел их глаза, этот взгляд… Они молили меня держаться, сражаться, отвоевать у смерти нашу общую вселенную – Вселенную мертвых персонажей. Сколько еще нужно было расписать, додумать, построить не только в своем воображении, но и на бумаге. Огонь медленно пожирал меня и мою историю. Я так хотел стать героем книги, но, когда все же ступил на страницы в виде персонажа, все превратилось в пепел. Даже там я не смог стать лучше, стать тем самым мужчиной, которого когда-то полюбила Софи и который мог написать лучшую книгу в своей истории.