Рафис бледнеет, и только глаза горят, отражая закатное небо. Хватаю бесячий красный шарф и выдыхаю Рафу в лицо: — Ты душу из меня вынул, понимаешь? А теперь... как ни в чем не бывало... опять тем же путём? Я больше не хочу... Не могу! Да пусти же ты! Пытаюсь вырваться, но он перехватывает мои запястья, упирается лбом в мои волосы. — Наташа... Чудила моя... прости меня! Его голос срывается, неужели это искреннее покаяние? — Всё, что угодно проси, Чудо, но я не могу тебя отпустить. Ну, хочешь, на колени встану, я заслужил! Сил больше нет. Его запах, такой родной, такой горький, такой любимый... И тем не менее, отвечаю: — Это всё слова, Рафис. Ты, да на коленях?! — у меня вырывается нервный смешок. — Я не верю тебе. Уж не знаю, зачем я тебе сдалась вообще. Но... не верю... И тут Рафис действительно падает на колени. Прямо в коричневую жижу. Закидывает к небу голову, сжимая кулаки, и с его губ срывается стон неподдельной боли и рваный выдох. — М-м-м... Наташа! Шок. Истерика сразу куда-то отступает, и вся ситуация предстаёт как есть: жуткая, неправильная, ненормальная. Краем взгляда отмечаю, что мы привлекли внимание, и люди на остановке о чём-то переговариваются, кивая в нашу сторону. Я все ещё на деревянной доске, а Рафис — у моих ног. Это не правда... Это неправильно! — Встань немедленно, что за цирк ты устроил! Дёргаю его за ворот пальто, но это бесполезно. Рафис тяжело дышит. Я тоже. Перед глазами всё плывёт, смахиваю слезы рукавом. Раф обнимает мои ноги и утыкается в меня лицом. Мои пальцы как-то сами по себе оказываются на его волосах. Жёсткие, упругие пряди скользят между пальцев. Это безумие! — Вставай же, Раф! — Я останусь здесь, пока ты не простишь меня. Дай нам время, и я докажу тебе: это всё не блажь! Ты моя. Моя! Вот как он это делает? На коленях — но именно он контролирует ситуацию. Не я. А когда я слышу его последние слова, меня прошибает горячей волной. А что, если я, и правда, его? Так бывает? И как мне быть?! Паника снова стучит в висках, я всё же вырываюсь и иду в противоположную сторону. С другой стороны монастыря вызову себе такси. Но каждый шаг словно втаптывает меня в землю, мне тяжело, мне физически плохо... Нет, я не могу без него! Оборачиваюсь. Я успела пройти метров тридцать. Рафис не двинулся с места. Голова опущена, и я не вижу его лица. Боже, это моё проклятие! Возвращаюсь чуть ли не бегом, обеими руками обхватываю его щёки и заставляю смотреть на меня. — Какого чёрта ты не встаёшь, а? Прежде чем ответить, Раф сканирует мои глаза. Понимаю, что слезы так и продолжают катиться по щекам. Он слегка поворачивает голову и с пронзительной нежностью припадает губами к моей ладони. Я забываю, как дышать. Здесь, перед многовековым монастырём, тёмным рельефом выделяющимся на меркнущем зимнем небе, в грязи и на коленях... я прощаю его. Я прощаю и себя тоже. Как-нибудь, пусть не сразу, мы найдём дорогу к правде и научимся снова доверять друг другу. Видимо, всё, что произошло, должно было случится... Может, это божье провидение? Рафис накрывает мои ладони своими. В его глазах — вопрос. Киваю: — Хорошо... Вставай теперь, а? Он грустно улыбается и качает головой. — Я не могу встать, Наташа, тебе придётся мне помочь. Не понимаю... — Почему? — Кажется, там под грязью было что-то... Может, гвоздь какой... Что-то острое вошло мне в ногу. 33. Рафис: Падший эльф Чудилу прорвало. Пусть не сразу, но я всё же уже понял, что моя «месть» превзошла мои самые злобные ожидания. Я ранил эту чистую девчонку гораздо глубже, чем заслуживала её тёмная часть под псевдонимом Ноэмии. Но одно дело — прийти к этому выводу, и другое — услышать об этом из её уст, почувствовать её боль, как свою собственную. Она верила мне, а я её предал. Она думает, что я сам удрал из магазина... Адский ад! — Ты душу из меня вынул, понимаешь? До конца жизни буду слышать эти слова! В этот момент осознаю, что не пущу её никуда от себя. Она моя! Мир покорю и к её ногам брошу. Да я и сам перед ней на колени встану, только бы донести до неё, насколько я сожалею, насколько я готов искупить свою вину чем угодно! Чудная не верит мне... Я помню, в одной из её фэнтезийных книг, король эльфов преклонил колени перед своей парой. В комментариях шёл спор, достойно ли такое покаяние мужчины. И тогда Ноэмия написала, что «мужество показать себя слабым есть только у по-настоящему сильных духом мужчин». А она думает, что мне слабо? Ради неё — всё что угодно! И я делаю то, на что не считал себя способным. Источник резкой, острой боли распознал не сразу. Видимо, колено попало на край какой-то деревяшки в этой трясине. Остальная часть доски резко поднялась, и что-то воткнулось в ногу. Больно, капец! Пульсирует. Если не двигаться, так тревожит меньше. Сказать Чудиле? Да ни за что! Мне от неё не жалость нужна. А потом она уходит, а я понимаю, что самому мне не встать, если только совсем на четвереньки в эту жижу. Это прямо дно... Хочется чертыхнуться, но вроде только что из монастыря... Ну, как так-то?! Божья кара, не иначе! Придётся звать народ с остановки. Ну что ж, я и правда, заслужил... И только эта мысль проносится в голове, как тёплые ладони поднимают моё лицо. Золотистые волосы поверх светлого полушубка... Ангел, не иначе! И мой ангел плачет... Поворачиваю голову и целую её нежную ладонь. Значит ли это, что я прощён, что небо дарует мне второй шанс? Заслуживаю ли я мою Наташку? Накрываю её ладони своими и слышу: — Хорошо... Вставай теперь, а? Блин, сейчас бы, как в её книгах, вскочить, расправив плечи, схватить её на руки и тащить к себе «в замок», чтоб дракон Ноэмия и прочая нечисть не смели пудрить ей мозги! А мне приходится просить её о помощи. Секунда, и Чудила опускается на грязные доски рядом со мной. В глазах — океан беспокойства и... Может ли быть, что она всё ещё любит меня? Или это жалость? Да, Французов, это облом: ты даже на колени встать, не покалечившись, не смог! Оперевшись на её плечи, сжал зубы и поднялся. Правую ногу тут же обожгло вспышкой боли. И что теперь? Машину вести я не смогу... Оглядел нас с Чудилой. Ну и видок! От колен и ниже я словно в говне побывал, да и она заляпаться успела. Снова в химчистку женские вещи понесу. — Наташ, ты машину водить умеешь? — Права есть, но практики очень мало, только с отцом иногда... Даю ей ключи и киваю в сторону парковки. Пошли, я вести не смогу, а таксисты нас таких не возьмут. — Может, скорую вызвать? — Давай до машины дойдём сначала, а? Нужно посмотреть, что там. Кое-как доковыляли до парковки, и я залез на пассажирское кресло спереди, максимально отодвинув его назад. Блин, салон тоже чистить потом придётся. В бардачке отыскал перочинный ножик и не без труда вспорол плотную джинсовою ткань. Чудила сбегала к монастырю и принесла два пластиковых стаканчика с водой. Не святой, надеюсь, потому как, если изгонять из меня чертей, этого количества явно не хватит. Вытащив ногу на парковку, лью на кровоточащую дырку, смывая грязь. Больно, но вроде бы ничего смертельного, по ощущениям кости целы. Думаю, в глубину сантиметра два, не больше. — Тебе надо срочно в травмпункт, Рафис! Наташка смотрит на мою ногу, глаза как блюдца, сама бледная, только щеки горят. — Нет, в травмпункт не поеду, — говорю я. — От столбняка меня прививали пару лет назад, когда я кирпичи рекламировал, и по стройкам лазить пришлось. Там всех в обязательном порядке кололи. — Тогда, куда?.. Ко мне? Смотрю на неё, пытаюсь понять ход её мыслей. Она поясняет : — Ко мне тут близко, а к тебе через весь город ехать... Я боюсь.