Генрих взлаял и посмотрел на хозяина. Хамелеошин нахмурился. — А его бабка разве не дома сидит? — буркнул он. Ирина зарыдала в голос: — Она считает, что я шалава-а-а-а!.. — Вот ведьма, — Хамелеошин вздохнул и посмотрел на грязные мокрые тапочки Ирины. — Эврика! — внезапно воскликнул он. — А давайте, сходим за вашими вещами вместе?.. Даже, если она выкинет их на лестничную клетку, то мы их подберём, вы оденетесь и поедете домой, Ирочка! Вот, наденьте, — профессор набросил на Ирину болоньевую стариковскую курточку мышиного цвета и погладил по плечу. — Ну, что вы рассуропились, Ирочка?.. Если бы это было в моих силах, то я бы поменялся с вами местами в мгновенье ока! Поверьте, стать рыдающей интересной девушкой мечтает каждый просроченный старичок, вроде меня… Ирина улыбнулась. — Ну, вот и умница! Да, Генрих?.. — оглянулся профессор. Пёс промолчал и, стуча когтями, улёгся на коврике у двери, а Хамелеошин, пропустив Ирину вперёд, закрыл на три замка входную дверь и стал спускаться по лестнице вниз. Было видно, что он очень устал от хлопот, связанных с ней, поэтому двигается с величайшей осторожностью. Ирина чертыхнулась про себя, вспомнив настойчивое предложение Архидьяконова соблазнить столь пожилого старца. У соседнего подъезда Ирина пропустила профессора вперёд, понимая, что только чудо спасёт её от разоблачения. — А Анна Леонтьевна в поликлинику ушла! — на вопрос Хамелеошина про Матроскину откликнулась консьержка, открыв им подъездную дверь. — Ирочка, может быть, подождёте Анну Леонтьевну здесь? — помявшись, спросил Ирину профессор Хамелеошин. — Мне, в самом деле, очень нужно идти. Ирина кивнула, понимая, что спорить бесполезно. — Что-о-о? — завопила консьержка, оглядев Ирину с ног до головы. — Что такое?.. Зачем ей тут ждать? Пусть ждёт на улице! Ходят тут, прости господи, всякие… А ещё пожилой человек, и туда же! Профессор вздрогнул, покосился на консьержку, потом на мокрые тапки Ирины и быстро посеменил к своему подъезду. — Ну, что вы стоите, Ирочка? — пробежав метров пять, оглянулся он. — Так и быть, побудете у меня! Ну, какой с дуры спрос, а? — махнул он рукой. — Я вас посажу у окна, будете Анну Леонтьевну караулить. Ирина сидела в кухне профессора уже час, укутанная в плед, в его больших клетчатых тапках и слушала новости по маленькому приёмнику, который Хамелеошин специально для неё принёс из комнаты. Горячим чаем с коньяком профессор её напоил только что, а, уходя, заботливо поставил перед ней вазу с печеньем и сухарями. — Ко мне придёт человек, убедительно вас прошу, грызите тихо, Ирочка! — предупредил он. — Как можно тише, хорошо?.. Ирина, прижав руку к сердцу, кивнула. Прошёл ещё час. Ирина дремала, а бурый пёс лежал на газетке под батареей и громко, как человек, храпел. Ира потрогала его ногой, но Генрих Четвёртый даже не проснулся. — Ку-ка-ре-ку! — дважды прокукарекал звонок, и Ирина подскочила, нащупав в кармане пластинку, которую ей передал Архидьяконов — острыми краями она больно врезалась ей в пальцы. Ирина услышала, как профессор открыл дверь и просеменил за вошедшим гостем в кабинет, оживлённо с ним беседуя. Ира выглянула в прихожую, но никакого дипломата там не было, висела лишь потёртая куртка в заклёпках, и грязные чёрные ботинки стояли на тряпке у самой двери. — Труль! Труль!.. — раздавалось из кабинета минуты две, но потом дверь притворили, и Ирина вернулась на кухню. Только через час снова послышались голоса, потом шаги, и в кухню заглянул моложавый человек с кипенно-белой шевелюрой. — Здравствуйте, — слащаво улыбнулся он Ирине. Генрих Четвёртый проснулся и, мельком оценив ситуацию, снова закрыл глаза. — О-о-о!.. — визитёр не сводил с Ирины глаз, сзади него стоял профессор, на его лице блуждала довольная ухмылка. «Распоясался, старичок!» — подумала Ирина, улыбнувшись в ответ, но на этом всё и закончилось, потому что оба химика вернулись в кабинет. А ещё через полчаса стало ясно, что визитёр уходит — дверь кабинета распахнулась и Ирина услышала, как гость прощается. Чувствуя, что теряет контроль над ситуацией, Ирина огляделась и схватила первое, что подвернулось ей под руку — это была кастрюля. «Тяжёлая! Ещё убью…» — подумала Ирина и поставила её обратно на плиту. — А-а-а-аф!.. Аф-аф-афф! — жалобно взвизгнул Генрих Четвёртый, кинувшись в прихожую под защиту своего старичка-профессора, когда на него упал чайник. Хамелеошин, чтобы удержаться на ногах, схватился за гостя и уронил дипломат, который держал в руках. — О, майн гот! — захохотал гость, согнувшись пополам. Ирина подняла пустой чайник, который кинула в собаку, и выбежала из кухни, чтобы помочь профессору подняться. Гость, отсмеявшись, пожал руку Хамелеошину, схватил дипломат с пола и откланялся. — Вот, старый дурак! — потирая ушибленный бок, Хамелеошин укоризненно погрозил пальцем Генриху Четвёртому. Ирина, не выдержав, хихикнула. — Спасибо вам большое, профессор, я только что увидела Анну Леонтьевну из окна, — быстро выговорила она. — Она уже пришла из поликлиники, так что я побегу за вещичками? — Всего вам доброго, Ирочка, — кивнул Хамелеошин. — Берегите себя! «Что он этим хотел сказать? — спускаясь по лестнице, терзалась Ирина. Ей почудилось, что Хамелеошин подковырнул её. — Ещё одно такое задание и у меня помутится разум?» — размышляла она, сворачивая к мусорным бакам, рядом с которыми стояло обычное городское «такси». — Куда? — вытаращив глаза на её разбитые коленки, спросил таксист, когда она открыла дверцу и села на заднее сиденье. Острая прозрачная пластинка из кармана её халата с каждой секундой отдалялась от дома профессора Хамелеошина, прикреплённая ко дну кейса безукоризненно-седого мужчины с голубыми глазами. Ирина поёжилась, глядя на пожилого таксиста-армянина, и назвала адрес. Через час, зайдя в квартиру на Большой Почтовой улице, Ирина включила автоответчик. На нём было всего одно новое сообщение — шеф-редактор «Московской сплетницы» Пятницкий язвительно осведомлялся: «Что-то с памятью вашей стало, Ирина? Где репортаж к завтрашнему дню про расследование на домодедовской свиноферме?» Ирина набрала номер редакции, но Пятницкий не стал с ней разговаривать. Тем не менее, перезвонил через полчаса сам: — Какого чёрта, а?.. Где репортаж? Не готов?.. А ну, быстро к свиньям, пока не поздно! — сквозь зубы отчеканил он. — У меня проблемы, о которых лучше не говорить, — пискнула Ирина.. — А у меня, думаешь, проблем нет? — перебил её Пятницкий. — Увольняйся к чёртовой матери и не занимай место, если не хочешь работать! — Хорошо, — сказала Ирина. — Что — хорошо? — крикнул Пятницкий. — Завтра, чтобы был репортаж и Виталину с собой захвати, что-то давно я вас не видел, девочки!.. — Она в Турции, — успела вставить Ирина. — В Стамбуле значит? — Пятницкий чертыхнулся. — Корюшку жареную ест? Работнички… Ирина посмотрела в окно… Наступил вечер и в квартире было тихо, как в склепе. Усевшись на стул посредине большой комнаты, Ирина вдруг расплакалась. — Нужно разобрать Пашкину кровать, — сказала она себе, и не тронулась с места. ШАНС НА СПАСЕНИЕ «После приезда брата Вадима из Питера моя семья попала в ад и ему, похоже, не видно конца? Я пытаюсь вырваться, но всё глубже и глубже погружаюсь в него — из ада торчит лишь моя рука. Я перестала быть женщиной, потому что живу лишь тем, чтобы выжила моя семья. Наверное, я скоро заработаю необходимую сумму, но что будет дальше? Отец оказался тысячу раз прав — я отравилась Москвой!.. Что же мне делать, а?..» Утром Ирина быстро взбежала по мраморной лестнице «Сплетницы» и день покатился по накатанной колее. Нитка жемчуга, чёрные чулки и мини-юбка, которые Ирина надела вместо обычных джинсов — конфузливая попытка визуально умаслить Пятницкого. — На свиноферму в мини? — хохотнул шеф-редактор, заглядывая Ирине в бесконечный вырез блузки. — Я тебя раскусил, Стрельцова, ещё в самый первый день, когда ты пришла в редакцию! Успеешь сегодня сдать репортаж?.. — Конечно, — и Ирина поехала в Домодедово, где ещё неделю назад украли десять элитных свиноматок, купленных в Дании. — Читала про вчерашний взрыв в метро, Ир? — водитель редакционной «Волги» кивнул на свежий номер газеты. — У мужика взорвался дипломат, и при взрыве ему оторвало полруки! Возят всякую химию, блин… Хорошо хоть не на коленях его держал! — хмыкнул водитель. Ирина быстро развернула «Сплетницу»: «Известному словацкому учёному-химику Михаилу Трулю оторвало кисть руки, взорвавшимся у него в руках дипломатом. Остальные пассажиры вагона отделались лёгкой контузией. Движение на станции метро Баррикадная было восстановлено в течение часа». — Ты чего, Ир?.. Знакомый, что ли?.. Так позвони в Склиф, узнай, — водитель протянул Ирине редакционную «Моторолу». — Тут ведь не написано, что он умер! Я сам вчера видел, как его грузили и на носилках несли. А вот и свиноферма! — обрадовался он, кивнув на дорожный указатель: «Свиньи из Дании». Следующие полтора часа Ирина подробно расспрашивала хозяина свиноводческой фермы про невосполнимую потерю десяти элитных хрюшек, купленных им полгода назад в Дании. По версии хозяина свинофермы, хавроний украли конкуренты в лице бывших соучредителей. Репортаж получался с захватывающим сюжетом, Ирина быстро записала его на диктофон, и уже после обеда они поехали обратно. — Что невозможно-то? — спросил водитель, покосившись на Ирину. — Сама с собой уже километров пять разговариваешь!.. — Я? — удивилась Ирина. — Это я про свиней думаю, Вадик. — Про свиней-то, конечно, дело тёмное, гангстерский боевик какой-то!.. Ну, как их грузили, если каждая больше центнера весом, а?.. Кошку и то замучаешься ловить, а тут свинья! Да не одна, а целых десять штук… Нет, что-то мухлюет хозяин, может страховку хочет получить?.. Как считаешь? А сам свинок на котлеты пустил! Котлетки из датских свиней — не хило, а?.. — водитель подмигнул. Репортаж получался ещё лучше, чем ожидался, а вечером Ирине позвонил Архидьяконов. — Я вам целый день потаюсь дозвониться… — Быстро приезжай! — резко оборвал её Архидьяконов и повесил трубку. Ирина поглядела в окно — начинался дождь… Она пошла пешком от редакции до улицы, на которой жил Архидьяконов, и за полчаса вымокла до нитки. — Откуда я знаю, что это было? Наверное, он вёз какие-то реактивы в дипломате?.. — вопросом на вопрос ответил Архидьяконов. Выглядел он при этом совершенно умиротворённым. Ирина попыталась поймать его взгляд. — Как вы могли послать меня, чтобы покалечить человека? — возмутилась она.