Корабль покачнулся, стражница с ворчанием ушла под него. Мужчины кричали и указывали. Может, были потрясены, что чудище вернулось на глубину. Может, они не понимали, как работали фейри. Они не были существами. Их можно было уговорить, пока они понимали, зачем люди хотели то, что они делали. Теперь Сирша была одна. Может, другие русалки еще не закончили или еще бились со своим видом. У нее не было времени, чтобы понять, почему других не было на палубе. Она приподнялась на дрожащих руках, тянула за собой бесполезный хвост. Матрос отпрянул. Его глаза были большими и дикими от страха. Он поднял кусок доски перед собой, словно защищался. — Прошу, — взмолилась она. — Где мой муж? — Прочь, сирена! Мы не будем слушать твои крики. — Я не наврежу. Я хочу своего мужа. — Ты не найдешь тут мужа! — закричал матрос. — Никто из нас не вернется с тобой. Мы не хотим оказаться в клетке вдали от своей земли и надежды. — Вы не понимаете. Почему они боялись ее? Они не знали, что Манус был тут за ней? Сирша огляделась, их подозрение усиливало ее страх. Они не знали, кем она была. Это был не тот корабль? Мануса тут не было? — Выбросите ее за борт! — крикнул один из матросов. — Или лучше убить ее и отправить в море. Она заскулила, отодвигаясь. Ее хвост не работал, сердце колотилось об ребра, ладони дрожали, их покалывало. Время было на исходе. — Стойте! — крик пронзил воздух, топот устремился к ней. Темный и растрепанный, он несся к ней, словно его гнала Дикая Охота. Кровь была на его лице и груди, но он был всем, чего она желала. Ее муж. Ее жизнь. Манус упал на колени и обвил ее руками. — Сирша, — выдохнул он. — Любимая. Облегчение хлынуло в ее тело как холодная вода на ожог. — Манус, ты вернулся ко мне. — Я не должен был уходить. Я люблю тебя, Сирша. Я должен был говорить это каждый миг, когда ты была в моих руках. Я люблю тебя, я люблю тебя. Я люблю тебя, — он уткнулся лицом в ее шею, шептал слова снова и снова. Сирша обнимала его, пока его дыхание не замедлилось. Он отодвинулся, убрал волосы с ее лица, прижимался губами к ее лбу, губам, щекам. Впервые за месяцы Сирша ощущала, как ее тревоги пропали. Она подняла руку и прижала к его щеке. — Я должна была рассказать тебе все, что происходило. — Я должен был любить тебя так, как ты заслужила, — он прижался губами к ее губам, и она ощутила соль на его языке. — Я больше тебя никогда не брошу. Загремели цепи, и они посмотрели в сторону. Русалки выбирались из моря. Они бросились на матросов, и на миг Сирша не могла понять, кем они были. Сирша затаила дыхание, пока не поняла, что женщины обнимали мужчин. Они обвили их хвостами, удерживали их на месте, целуя их шеи. Как только моряки поняли, что происходило, потрясенный смех зазвучал над палубой. — Сирша, — голос Мануса звучал в ее ушах. — Что происходит? — Они не хотят больше убивать вас. Они хотят сохранить вас. Она узнала одну русалку. Пальцы с перепонками лежали на спине ее дочери. Русалка приподнялась на руке и подтянула тело по палубе к ним. Манус напрягся и потянулся за ножом на боку. — Не надо, — Сирша протянула руки к своей дочери. — Это наш ребенок. — Наш? — от изумления в его голосе она удивленно посмотрела на него. — Наш ребенок? — Лепрекон не сказал? — Нет, он сказал, что ты ушла, потому что умирала. — Это лишь часть правды, — ее хвост таял. Сирша прижала малышку к груди. — Это наша дочь. Она родилась в воде, как и ее родители. Теперь тебе выбирать, где она будет расти. — Мне? — он посмотрел на нее. — Почему мне? — Если хочешь, чтобы я вернулась с тобой, то она будет жить на земле. Я попрощаюсь с морем, и мы будем искать способ для меня существовать без тебя… Он прижал пальцы к ее губам. — Тише, жена. Когда я сказал, что хочу тебя рядом, я имел в виду во всем. Я хочу слышать твой смех на ветру. Хочу видеть твои улыбки каждое утро. Я хочу ощущать твою кожу на своей каждую ночь, — он склонился и поцеловал ее так, как ее еще не целовали. — Я хочу любить тебя до своей смерти. Слезы покалывали глаза. — Так и будет. ЭПИЛОГ Свет солнца играл на тихих волнах и плясал на плечах Сирши. Она сидела в пруде теплой воды, песок нагревал ее хвост, волны остужали. На ее коленях лежали водоросли. Она сплетала из них крепкую веревку, что продержалась бы несколько недель под водой. — Мама! Мама! Веселый голос вызвал ее улыбку. Не было и дня, чтобы звук голоса ее дочери не вызывал у нее счастье в груди. — Где ты была Орлет? — спросила она, смеясь. — Я думала, ты затерялась в центре острова! — Такое невозможно, мама, — девочка упала на песок. Она что-то сжимала, но Сиршу больше беспокоило состояние волос дочери. — Когда ты в последний раз причесывалась? — она попыталась провести пальцами по темным прядям, но они запутались у кожи головы. — Пираты не расчесывают волосы. — Тогда хорошо, что ты не пират. — Отец не расчесывает волосы! Об этом она еще поговорит с Манусом. Хоть ей нравились волосы мужа, ее дочь была другим делом. Сирша хотела, чтобы ее волосы развевались, как водоросли в воде. А не торчали как угри. Орлет драматично вздохнула. — Я не поэтому пришла сюда. — О? Тогда почему ты бежала, мой маленький моллюск? — Мама! Ее дочь ненавидела прозвище, что прилипло к ней с раннего детства. Манус заявил, что их дочь еще не стала жемчужиной, но однажды станет красавицей. Сирша потянула за спутанные пряди. — Ладно, Орлет. Что такое? — Отец сказал дать это тебе, — она вручила ей золотую статуэтку. — Он сказал, что у тебя был золотой принц, когда ты была маленькой, и ты можешь захотеть этого. Она покрутила фигурку и улыбнулась. Это был маленький золотой пират с мечом наготове. Это был совсем не принц, но о таком человеке она мечтала. — Это мило, да? Орлет забралась под руку Сирши. — Думаю, это выглядит как отец. — Да? Почему это? — Потому что он выглядит яростно и сильно. — Так и есть, — Сирша подставила фигурку под солнце. — Ты знала, что твой отец боролся со стражницей за меня?