Ребята недолго ждали Кэто, она пришла и спросила: — Как гусеницы? — Благополучно почивают, спят, — немедленно доложил ей Вася, вытягиваясь по-военному. Но военная выправка не давалась толстяку. — Кэто, пусть этот товарищ, — он показал на Валерика, — с нами работает. Кэто не сразу ответила, только слегка нахмурилась. А Валерий смотрел на неё робко, с надеждой. — Он же наш гость, — тихо сказала Цицино. Кэто ещё помедлила, потом тряхнула своими пышными волосами, и это означало: пусть работает с нами. — Вот видишь, я говорил тебе, — обрадовался Вася. — А ты, Вася, возьмёшь над ним шефство, — добавила Кэто. Шефство, не доверяет, значит. Хочешь, не хочешь, а надо подчиняться. Но и это уже удача! До самого вечера Валерий оставался с ребятами. С ними он побывал в колхозном посёлке, на реке, на спортивном поле. Мне бы такую птицу! Хорошо жить на свете, когда у тебя есть друзья, когда есть такое интересное занятие как шелководство. Вечером Валерий расспрашивал сестру: откуда ребята взяли гусениц? Наловили? — Нет, получили на гренажном пункте, в районе, — сказала Марина и объяснила: — это вроде питомника. Там из яичек, их называют «грена», отложенных бабочкой-шелкопрядом, вылупляются совсем маленькие чёрненькие гусеницы. — Вот оно что! — Валерий понимающе кивнул. — Значит, это очень ответственно — выращивать шелкопрядов. — А ты как думал! — Марина серьёзно поглядела на брата. — Все колхозные бригады получают грену на этом пункте. — А где берут бабочек-шелкопрядов? Оказалось, что их выводят из гусениц, из тех самых, которых выкармливают в бригадах. Отбирают лучшие коконы и ждут, пока куколка в коконе превратится в бабочку. — А я увижу всё это? — осведомился Валерий. Сестра обнадёжила его: за месяц произойдут все превращения шелкопрядов. Валерий успокоился, пусть гусеницы пока отдыхают, спят, а когда проснутся, он вместе с ребятами станет ухаживать за шелкопрядами. Одно немного смущало Валерика. Сёмушка сказал, что добывать шёлк не мужское дело. Шёлк это для платьев, для бантов девочкам. Стоит ли стараться ради каких-то пустяков. Вот корабли или самолёты делать почётно, потому что для лётчиков, для моряков. Валерий долго и внимательно разглядывал платье сестры. Ну, так и есть, шёлковое. — У тебя платье — шёлковое? — спросил он сестру. — Что? — удивилась она вопросу. — Шёлковое, спрашиваю, платье? — Да, а что тебе? — Червяки-шелкопряды делали? — Вот ты о чём. Нет, не они. Это шёлк искусственный. Его машинами на заводах из дерева делают. — Зачем же тогда червяков растить? — Смешной ты, натуральный шёлк дорогой и ценный материал, — сказала Марина. — Это замечательный материал. Он и прочный, и тёплый, и гигиеничный. Тоненькая шелковинка так крепка, что во время операций врачи зашивают ею раны. На автоматических телефонных станциях не могут обходиться без лент, сделанных из шёлковых и металлических нитей. Для лётчиков из шёлка парашюты шьют. Палатка папанинцев была шёлковая. Даже лётчикам нужен шёлк. Значит, шелкопряды ничуть не хуже планёра, успокоился Валерий. Это очень важно, и надо обязательно сказать Сёмушке. Может, и он тогда передумает, и они вместе будут кормить этих червяков. После ужина было уже поздно идти к Сёмушке, Марина не пустила. Рано утром Вася пришёл к Валерию и сразу заторопил его. Пора в сад, заготовлять тутовые листья для шелкопрядов. Там уже собралась вся бригада. Так вот какие эти тутовые деревья — шелковицы. Старые, высокие, с густой кроной. Листья вроде как у липы, а ягоды похожи на малину. Есть молодые невысокие деревца — их нарочно сажают, чтобы разводить побольше гусениц. Гусениц кормят через два с половиной, три часа. Не лазить же днём и ночью по деревьям. Корм заготовляют в прохладное время суток — рано утром и вечером, и хранят в отдельном сарае — листохранилище, чтобы листья не засохли. Много, очень много листьев надо запасти на сутки для своей и тёти Нюшиной выкормок. Ребята работали дружно и быстро, а лучше всех Кэто. Будто и не торопилась, а листьев набирала больше всех. Валерий старался понять, как это у неё так получается. Сам он никак не мог угнаться за другими, хотя очень старался. Раз даже заметил, что Кэто неодобрительно смотрит на него. — Они проснулись? — нетерпеливо спрашивал Валерий то одного, то другого. Нет, гусеницы ещё спали. Работали не так уж долго, а глядишь, сколько корзин перетаскали в листохранилище. Когда оно было заполнено, все пошли по домам. Какими вкусными показались творог, сыр, фрукты! Но Валерий торопился — надо скорей к Сёмушке. — Валька пришёл, молодец! Наконец-то! — Сёмушка выскочил ему навстречу. — Дружба! — крикнул он. — Дружба! — как эхо повторил гость. Хозяин повёл своего друга прямо к себе, в «кладовую сокровищ» — маленькую каморку с небольшим оконцем. Чего тут только не было: куски фанеры, поломанные инструменты, проволока, гвозди, искалеченный часовой механизм. Целое богатство, хотя навряд ли сам хозяин знал, что у него есть, такой здесь царил беспорядок. От всего этого у Валерия разбежались глаза, и он чуть не забыл о цели своего посещения. Сёмушка разыскал в груде хлама какое-то подобие самолёта, смахнул с него пыль и начал прилаживать помятые крылья. — Хороша? — спросил он гостя, гордясь своей моделью. — Ага, — рассеянно, думая про своё, ответил Валерий. Сёмушкино мастерство не произвело на него впечатления. В Ленинграде, в Доме пионера и школьника Валерий видел не такие, а премированные модели. Но сейчас гостя занимало другое, и он начал серьёзный разговор. — Знаешь, без шёлка и лётчики не обойдутся, — сообщил он с видом знатока. — Обойдутся, — безразлично ответил Сёмушка. — Ты ничего не понимаешь, — возразил Валерий. — Шёлк самый прочный, самый тёплый, самый… — Но тут он забыл, какое ещё свойство шёлка назвала Марина. Сёмушка слушал невнимательно. Он никак не мог приладить пропеллер, тот не держался на погнутом гвозде. — Нет, ты послушай, — настаивал Валерий. — Шёлк — это для телефонов. — Готово! — Сёмушка победоносно поднял вверх свою модель. Но почему-то колесо сразу отвалилось. — Вот я его ниточкой, — сказал конструктор. — Пойдём, — и он ввёл Валерика в комнату. Первое, что заметил Валерий в комнате, это портрет молодого военного, очень похожего на Сёмушку. То была фотография капитана Андрея Шмелёва, сына тёти Нюши и отца Сёмушки. Из-под пилотки выбивались вьющиеся волосы, открывая высокий лоб. Глаза, внимательные и весёлые, приветливо встречали каждого, кто переступал порог комнаты. Второе, что остановило внимание Валерия, — ящик на табуретке возле самого окна. Валерий подошёл поближе и увидел, что это не ящик, а грубо сколоченная клетка, видимо, Сёмушкиного изготовления. Две её стенки были сделаны из проволоки, потолок — из старой, ржавой сетки. В клетке прыгала птица. Дрозд! Чёрный дрозд, с круглыми глазами и длинным, слегка загнутым книзу клювом. Дрозд уставился на пришельца своими чёрными глазками, словно спрашивал: «Ты зачем пришёл?». Про шёлк, про гусениц — про всё позабыл Валерий. Он видел одного только дрозда. Вот бы такого чёрного красавца в школу, в уголок живой природы. Каких червяков носил бы Валерий этому дрозду! — Ты говоришь, он обжора? — Кто? Самолёт? — Сёмушка рылся в бабушкиной шкатулке с нитками. — Да нет, твой дрозд. — Не напасёшься на него еды. — Ты его как, по режиму кормишь? — Ого, выдумал! Режим! Ему ведра червяков на час нехватит. Ненасытный он! — Значит, ему не вредно целый день есть? — Выдумал ещё! Чего ты пристал с дроздом? Птица, выпятив грудку, расправила хвост, собрала крылья. Легко перепрыгнув на жёрдочку, обхватила ее длинными пальцами и снова уставилась на Валерика, будто спрашивала: «Нравлюсь я тебе?».