Валерий поднял на неё свои глаза: сбываются! Когда же эта сбудется? Неужели это шёлк? Прошло три дня. Поздно вечером перед сном Марина сказала брату: — Готовься! Завтра начнём расставлять коконники. Валерий, набегавшись за день, устал, но тут сон мигом слетел с него: — А можно сейчас? — Сейчас спать. Начнём утром. — Как всегда, тон Марины не допускал возражений. Мальчик послушно улёгся на тахту. Но разве заснёшь, когда начинается самое главное. Он долго вертелся сбоку на бок, прежде чем задремал. Тут же его окружила стая гусениц. «Поторапливайся, — требовали они, — приготовь место для коконов!» Место? А Валерий даже не знал, как делать коконники. Гусеницы же наступали и наступали на Валерия. «Чего медлишь? — спрашивали они. — Торопись! Не позаботишься о нас, и мы уйдём к другим шелководам». Валерий испугался: гусеницы уйдут. Что делать! Как же с обязательством? Как с письмом китайским школьникам? Тут Валерий проснулся. Рассвет едва забрезжил. Никаких гусениц не было. Ровно дышала во сне Марина, её светлая коса свешивалась с подушки. Тихонько, не спуская глаз с сестры, Валерий сполз с тахты, взял в руки сандалии и осторожно, лишь бы не скрипнула противная дверь, выбрался на веранду. Он не заметил, красивы ли облитые золотом вершины гор и тёмная лента долины. Какое там! Он во весь опор помчался к белому домику. Но кто же опередил его? Снаружи в замке торчал ключ, и дверь была открыта. Валерий шагнул через порог и с ходу остановился перед тётей Нюшей. — Батюшки, ты чего в такую рань поднялся? Спать иди, — сказала она. — Здесь они?.. Ну как они?.. — нетерпеливо спросил Валерий. — Отменные дадут коконы, — успокоила его тётя Нюша. — Видишь, налились до краёв, словно бутылочки. И верно, гусеницы раздулись, янтарная жидкость, казалось, переполняет их. Некоторые были чуть ли не в палец толщиной и уже отказывались от еды; они беспокойно ползали из стороны в сторону. — Местечко высматривают, где гнёздышко свить, — пояснила тётя Нюша. — За нами дело не станет. Конечно, не станет. Тётя Нюша прошла к двери, Валерий следом за ней. Они двинулись в глубь сада и свернули к сараю. Там лежали на полках груды каких-то прутьев. Приглядевшись, можно было различить, что прутья связаны в пучки-снопики. Это и были коконники. Свою шёлковую скорлупку-кокон дикий шелкопряд свивает на ветвях деревьев. Человек же расставляет для гусениц пучки тонких прутьев. Эти прутики предстояло снять с полок, подготовить, а потом уже перенести в белый домик и расставить по полкам. — Если взялся помогать, — сказала тётя Нюша, — помогай. Только надень рубашку и шапку, а то поцарапаешься. — Я так, не поцарапаюсь. — И не думай, в одних трусах работать не допущу, — очень твёрдо заявила тётя Нюша. Валерий нерешительно потоптался на месте: нельзя ему домой идти. Дверь обязательно скрипнет, Марина проснётся и заставит лечь спать… — Не хочешь домой идти? — догадалась тётя Нюша. Валерий в ответ кивнул головой. — Тогда возьми, там у входа, на скамейке мою кофточку и косынку. Валерий с минуту поколебался: одеться девчонкой? Ни за что… — Да кто тебя увидит, — примиряюще сказала тётя Нюша, — оборки не помешают, а что велика, так мы булавками заколем. Одевайся, работа не ждёт. Немного поколебавшись, мальчик стал натягивать кофточку, но сразу же запутался в оборках и пришёл в негодование: зачем это на женские кофты нашивают какие-то тряпки. Всё же с помощью тёти Нюши он надел кофту, заправил её за резинку трусов. Широкий ворот прихватили булавкой, засучили непомерно длинные рукава. — И косынку, — напомнила тётя Нюша, подавая синий в белую горошину платок. — Как клоун из цирка, — пробормотал Валерий. — Кто увидит, засмеёт. — Ну, чем не девочка, круглолицая, румяная, — тётя Нюша ласково оглядела своего помощника. Он долго сопел, прилаживая платок на голове. Наконец соорудил подобие чалмы. Тётя Нюша уже снимала с полок снопики. Она взяла в руки один коконник, повертела его, отряхнула, расправила и передала Валерию. Тот принимал снопики и расставлял на полу. — Ставь осторожно. Сучки не обломай. Не погни прутья, не поцарапайся, — советы и указания так и сыпались на мальчика. Он переносил снопики, как драгоценность, и бережно ставил их на пол. Мешала только слишком широкая одежда. Прутья цеплялись то за оборку, то за широкий рукав. Но больше всего досаждала косынка — никак не держалась она на бритой голове: то съезжала на бок, то лезла на глаза, то развязывалась. Наконец Валерий как-то удачно закрутил её на голове и стянул концы узлом на лбу. Пусть смешно, зато удобно. Теперь дело пошло на лад, и советы тёти Нюши сами собой прекратились. Работая, они беседовали. Валерий рассказывал про кружок юннатов. И удивительно, даже не обижался на старшеклассников. Правильно они тогда гоняли его, он ведь только мешал им, признался Валерий. Он в Ленинграде обязательно разыщет кружок юных шелководов и будет кормить гусениц листьями берёзы. Как Марина своих маковых… Глядя на Валерия, тётя Нюша вспомнила своего сына — отца Сёмушки. Еще мальчонкой, стала она рассказывать, он знал каждую травинку, даже как она по-латыни называлась, и всё собирал гербарии. И в университете профессора его хвалили. А колхозу как помогал! Его и теперь здесь добром поминают… — Сёмушка на него только лицом похож, — вздохнула тётя Нюша. — Кажется, как сына растила, так и внука. А разве похоже? Ветер в голове у Сёмушки. — Бабушка! Доброе утро! Тебя Кэто спрашивает. — В дверь просунулось черноглазое лицо Сёмушки. — Валька! Индус в чалме! Да ты настоящая Валя! — Лёгок на помине! Уймись ты, непутёвый! Ты сны смотрел, а он, гляди, сколько наработал. Где Кэто? Будь она неладна, эта кофточка. Раздосадованный Валерик, забыв про булавку, начал стаскивать кофточку через голову, но она застряла у подбородка. Никак её не снять. Валерик потянул ещё и ещё, но результат был тот же. Голова, как пойманная в силок птица, вертелась внутри кофты. — Подожди, порвёшь, — услышал он голос Кэто. — Дай расстегну булавку. — Вот петрушка! Вот умора! — Сёмушка даже взвизгивал от удовольствия. Наконец Валерий высвободился. Он чуть-чуть покраснел от досады, но, взглянув на всех, рассмеялся: — Ладно, Валя так Валя. А ты — Соня, — отплатил он Сёмушке. Но тут тётя Нюша объявила перерыв на завтрак. Только теперь Валерик почувствовал, что проголодался, но тем не менее без всякого удовольствия прервал работу. Вдруг гусеницы уже начнут свивать коконы без него? Видно, все, даже Сёмушка, торопились позавтракать. И потому очень скоро вернулись в белый домик. — Можно начинать? — торжественно спросил Сёмушка. Он волновался не меньше других. — Несите, — распорядилась Марина. Валерий первым бросился к сараю, притащил пучки метёлок и отдал их сестре. Она поставила снопики по углам полок, а Валерий стал смотреть, что будет дальше. К одному снопику сразу же подползла светлая бархатистая гусеница. «Умница», — подумал Валерий. Она медленно начала подниматься вверх по прутику. Потом приостановилась. Вот привереда! Вот опять начала спускаться, передвинулась влево, снова поползла. Валерий забыл, что ему, как и другим, надо переносить коконники. Он смотрел во все глаза, стараясь не дышать. Не испугать бы! Гусеница остановилась, потом резко и сильно мотнула головой, так что коснулась соседнего прутика. Когда подняла голову, за ней потянулась тончайшая еле заметная ниточка-паутинка. — Неужели это шёлк? — Валерий перевёл глаза на сестру: — Шёлк? — Да, это шёлк, — ответила Марина. — Урра! — крикнул мальчик, забыв обо всём на свете, — шёлк пошёл! — Не кричи, нельзя! Иди помогать! — накинулись все на энтузиаста. — Взгляни сюда, — Цицино легонько тронула Валерия за плечо. — Видишь, у гусеницы изо рта тянется шелковинка.