Валерий только плечами пожал: что ещё выдумал Сенька? — Видал шелковода! Утильщик! Утиль собирает! — возмутился Вася. — Я что придумал… — торжественно начал Сёмушка. — Я придумал… — Изобрёл, значит, — перебил его Вася. — Я сделаю чучело… — Сёмушка не смущался. — Всё перепробовал, и самолёты, и корабли, нехватает чучел, — не унимался Вася. Сёмушка отмахнулся от Васи как от назойливой мухи. Чего привязывается этот толстяк? — Чучело будет руками махать, пойми ты, — я вот пружины повытаскал из матраца, — пояснил Сёмушка. — Думаешь, бабушка ругаться будет? За это не будет. Ей для шелкопрядов ничего не жалко. Чучело всяких птиц отгонит, ос отпугнёт! Гусениц беречь надо! Увы, никто не одобрил Сёмушкиной затеи. Дурацкая затея, заключил Вася. Надо хорошенько за окнами смотреть, двери закрывать плотнее, а не ждать помощи от чучел. Валерий высказал своё мнение осторожно. Вася потешался над Сёмушкой вволю. — Много ты понимаешь, — обиженный Сёмушка с досады бросил свою ношу. — Ещё поэт! Никакой нет у тебя фантазии. Уж эта дисциплина! Вася приоткрыл дверь белого домика и, переступив порог, забыл о чучелах. Корм на полках лежал нетронутый. Не слышалось привычного, еле уловимого шелеста листьев. Гусеницы не двигались. Они почти все оцепенели. Лишь некоторые вяло, едва передвигались. Что это? Гусеницы больны? Погибают?.. — Заболели всё-таки, — шёпотом произнёс Сёмушка. — Умирают? — испуганно спросил Валерий. — Умрут, — подтвердил Сёмушка. — Не болтай зря, — Вася обернулся к Сёмушке и показал кулак. — Много ты понимаешь. Шелковод! Но Сёмушка, не слушая Васю, бросился к своей коробке. Неужели и его гусеницы заболели? Нет, коробочные бойко двигались, откусывали порции листьев, словом, чувствовали себя превосходно. — Знать нечего, погляди на моих и на ваших! — Мои, ваши! — огрызнулся Вася. — При чём тут мои, твои, наши? — А притом. Мои — живые. Едят! — кричал Сёмушка. — Вы своих уморили! Вот и обязательство! Что он болтал, этот Сёмушка? И всё же Васино лицо вытянулось, а у Валерия и того больше: неужели же прав Сёмушка? Послышались голоса, приближались остальные ребята. Вася и Валерий метнулись к полке, где стояла коробка. Да, Сёмушкины были живы, невредимы. И объяснять нечего, всё понятно и так! Дверь распахнулась. — Что случилось? — недоумевающе спросила Кэто, хотя вопрос был излишним. Стоило лишь взглянуть на Васю с Валерием, чтобы понять: несчастье! Вася и Валерий от огорчения слова не могли вымолвить. Да и что объяснять? Кэто, а за ней и остальные побежали к полкам и молча стали осматривать оцепеневших гусениц… То, чего все опасались, то и произошло. Погибли гусеницы, пропали коконы, не сдержали своего слова пионеры. Тихо-тихо стало в комнате. Вася и Валерий глаз не поднимали; остальные испуганно смотрели на вожатую. Кэто, не говоря ни слова, бросилась из домика. Едва за нею хлопнула дверь, как у полок поднялся крик и шум. Кто обвинял, кто возмущался. Вано что-то доказывал сестре. У неё выступили на глазах слёзы. Но крики и шум продолжались недолго. Пришла Марина, и все обступили её. Только Вася не сдвинулся с места, а Валерий не смел взглянуть на сестру. Каково ей, специалисту-шелководу, убедиться, что погибла целая выкормка, пропало семьдесят пять килограммов коконов! — Тишина! — предупредила Марина и внимательно примялась осматривать всех гусениц на полках, потом коробочных. — Ну-ка марш отсюда! Вы же знаете: вредно нарушать сон гусениц. Какой сон? Почему сон? Но ослушаться никто не осмелился, и ребята вслед за Мариной на цыпочках вышли из белого домика. — Эх вы, шелководы, — укоризненно сказала Марина, — как же вы не разобрались? Это же сон, линька. — Не может быть! — встрепенулся Вася. — Неужели ошиблись? — Кэто и растерялась и обрадовалась. Неужели правда? Неужели гусеницы невредимы? Выражение испуга так и не сходило с лиц. Ребята боялись поверить даже Марине, настоящему доктору шелкопрядов. — А эти почему не спят? — Вася показал на Сёмушкину коробку. Ответ на вопрос оказался простой: Сёмушкины не прогревались и развивались нормально. — Чудаки вы, — на щеках у Марины обозначились ямочки, она сдерживала улыбку. — От света и тепла ваши гусеницы быстрее развились и теперь немного раньше уснули. Минуту назад Валерий был самым несчастным на свете. Он корил себя за то, что из-за его оплошности произошло несчастье. А вышло иначе — жара принесла пользу гусеницам, и они быстрее подросли. А раз это так, значит, проще всего держать открытыми ставни и окна, пусть греются и растут шелкопряды… Видимо, и другие подумали то же самое, потому что несколько голосов выкрикнуло одновременно: — Давайте распахнём окна! — Нет, нельзя, — остановила их Марина и объяснила: — Купаться в тёплой воде приятно, а в кипятке ошпаришься и сваришься. Жара может оказаться губительной для шелкопрядов. — Тогда давайте, — предложил Вася, — чуть-чуть приоткроем окна. Может, шелкопряды вырастут недели за три. — И это может быть вредно для гусениц. Мы подождём, что скажут учёные — в каком возрасте какая температура полезнее всего шелкопрядам. Тут Марина рассказала, как много труда надо затратить, чтобы ввести какое-нибудь новшество. Не десятки, а сотни опытов понадобятся, чтобы установить, когда тепло будет полезно, а когда вредно для гусениц. Это выясняют учёные, исследователи. — Значит, Валерка — исследователь? — спросил Вася. — Он пользу принёс, так чего же мы его ругали? — И правильно делали, он нарушил режим и оказался недисциплинированным. — Хоть недисциплинированный, — продолжал Вася, — а всё-таки научное открытие сделал, опыт… — Это ещё не опыт, а случайное наблюдение, — объяснила Марина. — Опыт ставят намеренно, и не один, а десятки, иногда сотни раз, и всё время сравнивают, как развиваются такие же гусеницы в обычных условиях. Ребята слушали очень внимательно. Они и не подозревали, что где-то далеко, в Тбилиси, в Москве, трудятся учёные, чтобы помочь колхозным шелководам выращивать гусениц. — Так и наших с коробочными сравнить можно, — сказала Цицино. — Конечно, — согласилась Марина. — Выходит, и Семён — учёный, — объявил Вася. — Горе-учёный, — отозвался Гико. — А всё-таки, — сказала Кэто, — если бы не коробочные гусеницы, мы и не знали бы точно, что наши из-за подогрева уснули раньше. — Ты слышишь, и я немного исследователь, — гордо обратился к тёте Нюше Сёмушка. — Вы все учёные, — рассмеялась Марина. — Только больше таких опытов не ставьте, а то такое натворите… — Почему горе-учёный? — раздался вопрос. Все обернулись на голос и увидели Давида. Он хитро смотрел на ребят и, кажется, подмигнул Марине. — Вот, рассуди нас, — сказала Марина и рассказала, что произошло с гусеницами после перегрева. — Выходит, — серьёзно сказал Давид, выслушав всю историю, — не бывать бы счастью, да несчастье помогло? И виноватых нет? Все замолчали. И тут Давид рассказал интересную историю про молодого римлянина. Это произошло очень давно, в древнем Риме. Цезарь послал своего сына, ещё совсем юного воина, в разведку с небольшим отрядом солдат. И приказал в настоящий бой не вступать, а только для вида затеять сражение, чтобы узнать, много ли у неприятеля сил. Молодой военачальник, видимо, увлёкся и вместо разведки ввязался в настоящий бой, победил врагов и захватил большие трофеи. — Как вы думаете, — спросил Давид ребят, — как поступил отец-цезарь?