Нет, Кэто ни в чём не могла себя упрекнуть. Хотела даже от Валерика избавиться, так ведь помешали… Отныне она не будет больше бригадиром, Кэто это твёрдо решила. Пусть Цицино, пусть Вася, хоть Валерик хлопочут об обязательстве, заботятся о шелкопрядах. Ей всё равно… При мысли, что не она, Кэто, а кто-то другой станет распоряжаться и отвечать, жаркие слёзы начали капать сквозь пальцы на сарафан. — Тут, кажется, кто-то есть? — к девочке неслышно приблизился Давид. — Кто это? Кэто ничего не ответила. В следующий миг луч карманного фонарика упал на сжавшуюся фигурку девочки. — Кэто! Что ты тут делаешь? — удивился Давид. — Почему бригадир не присутствует при раздаче корма? Кэто молчала. Она боялась расплакаться перед Давидом. — Это невежливо — не отвечать на вопросы старших, — сказал Давид. Кэто не откликнулась. — Знаешь, такое поведение не достойно уважаемого всеми бригадира! Слово «бригадир» будто подстегнуло девочку. Она вскочила. — Никакой я не бригадир… — больше она не могла говорить, ей будто горло сдавили. — Что ты, Кэто! Уже нисколько не стыдясь своих слёз, громко всхлипывая, она едва выговорила: — Я не у-ме-ю ра-бо-тать, ска-зала Ма-ри-на… — Подожди, подожди, ты что-то не ладно говоришь. Мы ведь знаем тебя не первый день. — Спроси Марину Петровну! — Зачем я буду её спрашивать, если могу тебя спросить, и ты объяснишь мне всё по-хорошему. Зачем так спокойно и мягко он разговаривает с ней? Кэто стало так жаль себя, что она снова горько и беззвучно заплакала. — Послушай-ка, я думал, ты — волевой человек. А ты, оказывается, как маленькая. Тебе надо о комсомоле думать, а какой же комсомолец проливает ручьи слёз? Кэто глубоко вздохнула и сделала над собой усилие. — Ну вот и прекрасно. А теперь без утайки и по порядку. — Я уже сказала, — голос Кэто ещё прерывался. — Марина Петровна сделала мне замечание, упрекнула меня. — Только и всего? — А мне не в чем себя упрекнуть! — тут голос Кэто окреп. — Я хотела, чтобы Валерик не работал в бригаде, так мне этого не позволили. А теперь я за него в ответе. Кэто долго никому, кроме тёти Нюши, не могла высказать всего, что передумала, а тут Давид настойчиво заставлял её рассказать обо всём. Их беседа затянулась. В белом домике уже кончили кормить шелкопрядов, когда спохватились, что нет Кэто. Не такая она девочка, чтобы пренебречь своими обязанностями, сказала Марина, и попросила Цицино разыскать Кэто и узнать, почему та не пришла. Цицино мигом обежала сад, заглянула к тёте Нюше и уже хотела спуститься в посёлок. Но возле крыльца дома Марины она услышала голоса Кэто и Давида. Цицино собралась окликнуть своего бригадира, но разговор, видимо, был серьёзный, и Цицино остановилась в нерешительности. Скоро она сообразила, о чём идёт речь, и не рискнула нарушить беседу. Незамеченная в темноте, она оказалась невольным свидетелем, вернее, слушателем горячей, страстной речи, которую единым духом произнесла Кэто. Да, с самого приезда Валерика, говорила Кэто, она видела, что мальчуган не в меру любопытен. Пусть это и хорошо для него самого, а для дела плохо. Никто не догадывался, что любопытство его может всё испортить. А она сразу раскусила его и стала опасаться, потому и хотела, чтобы он ушёл из их бригады. Все были против неё. Не могла же она не считаться с коллективом? — Обязательно надо считаться, — отозвался Давид. Вот она и считалась. А что вышло? Ей же и попадает теперь. Она не нянька этому малышу, который вообразил себя юннатом. «Как нехорошо Кэто говорит про Валерика», — подумала с тревогой Цицино и стала машинально перебирать свою косу. — Так, ясно, — медленно, будто думая про себя, сказал Давид. — Теперь поразмысли и дай мне ответ. У нас комсомольский коллектив побольше вашей бригады. Есть хорошие ребята, есть ленивые, есть невыдержанные. Как ты думаешь, что делать: оставлять в нашей организации только хороших и дисциплинированных? — Не-ет… — Наш младший гидротехник — прекрасный работник, а горяч не в меру. Ему слово скажешь, а у него уже глаза горят, кулаки сжимаются. Что ж, по-твоему надо от него избавляться? — Нет… — Не думаешь ли, что ты ошибалась, когда хотела Валерика (а у него, кстати, и недостатки-то пустяковые) выбросить из коллектива? «Ну и молодец Давид!» — чуть не крикнула Цицино и отбросила косу на спину. — Вот и подумай, — продолжал Давид, — дела у нас в стране много, очень много. И людей нам нужно так много, что, пожалуй, нам вдвоём и не сосчитать. А чтобы без пятнышка, без соринки, таких почти и нет. Кэто молчала, но теперь её молчание было иное, чем прежде. Она обдумывала, что сказал ей Давид. — А не ошибаешься ли ты, когда так часто говоришь «я»? «Я» хотела, «я» видела, «я» собиралась. Хорошо ли будущему комсомольцу быть такого высокого о себе мнения? Цицино уже долго стояла на одном месте, всё не решаясь позвать Кэто. Переминаясь в темноте с ноги на ногу, она наступила на какую-то ветку, и та громко хрустнула. Тут волей-неволей пришлось и ей вмешаться в разговор. — Кэто! — закричала девочка. — Кэто! Где ты? — Вот видишь, ты нужна своей бригаде. Ступай к ребятам и взвесь всё хорошенько. Ты поймёшь. Если будет трудно — вместе разберёмся. — Кэто, — сказала Цицино, — тебя Марина Петровна велела разыскать. Пойдём в белый домик. Кэто молча пошла за Цицино. Но Марина, не дождавшись своего посланца, вместе с Валериком спешила домой. Они столкнулись на дорожке у крыльца. — Ну, нашлась! Ты так долго искала, — обратилась Марина к Цицино, — что я начала тревожиться. Цицино совсем не умела выдумывать и чистосердечно призналась: — Кэто говорила с Давидом, и я ждала. — Ты всё слышала? — раздражённо спросила Кэто. — Нет, не совсем всё, — виновато произнесла Цицино. — Ну, знаешь… — вспылила Кэто и тут же спохватилась. — Впрочем… — Знаете, девочки, — перебила Марина, нарочно меняя тему разговора, — что если мы все выпьем сейчас чаю? — Марина, ты самая мудрая девушка, — сказал Давид, — мы с Валериком с удовольствием присоединимся к вам. Валерик, у тебя замечательная сестра! «Чего это Давид расхваливает Марину, — удивился про себя мальчик. — Давно уже пора пить чай!» Откуда ты знаешь? На следующий день Сёмушка вскочил с кровати ни свет ни заря. — Чего тебе не спится, непоседа? — спросила тётя Нюша. — Рань такая. — Подумаешь, рань! Сегодня такой особенный день. — Я буду работать со всеми. Приду первым и покажу, как надо работать. — Не хвались ты раньше времени, — тётя Нюша с сомнением оглядела худенькую фигурку внука. — Сама увидишь! Схватив ломоть белого хлеба и абрикосы, Сёмушка умчался в сад на своё первое дежурство. Тётя Нюша только вздохнула, глядя ему вслед.