— Ладно, — сказала я. — Первое: он любит свою работу, искренне любит заниматься исследованием неврита зрительного нерва при рассеянном склерозе. Видите? Понятия не имею, что это значит, но я знаю, что изучает Рейд, потому что он в восторге от этого. Эд склонился, словно хотел объяснить мне всю науку, но я подняла руку и остановила его. — Второе: ужасно любит своих родителей, и даже когда он жалуется на маму, он всё ещё обожает быть дома, это у него на втором месте после лаборатории, — я поправила под собой кресло-мешок. — Он гордится Рейми, потому что она умная, красивая и уверенная, а ещё он втайне радуется, что она заберёт бизнес семьи, а ему это делать не придётся. — Хороший пункт, — сказал Алекс. — Он хочет больше путешествовать, — сказала я. — И, кхм, он клаустрофоб. — Видишь? — сказал Эд. — Если бы ты спросила пять пунктов о себе, то было бы всё, связанное с убийством, отрыжкой и Монополией. Я рассмеялась, но звук будто шёл из другого тела, потому что мой разум вдруг наполнился Рейдом. Ему нравится, когда я кусаю его шею, — подумала я, и жар собирался в животе. — Ему нравится, когда я сверху. Ему нравится тихими летними днями смотреть теннис, нравится очень горячий кофе. Ему не нравится клубничный пирог, но нравится вишнёвый. Его любимая группа — «the Pixies», хотя больше всего ему хочется побывать на концерте «Pink Floyd». Он думал, что брюссельская капуста ему не нравится, пока я не приготовила её для него. Он пробегает милю за шесть минут, спит на левом боку, обычно забывает позавтракать. Он любит мой смех, любит держаться за руки, ненавидит, когда кто-то смотрит на телефон, пока он говорит. Я моргнула, когда Алекс щёлкнул пальцами передо мной. — Ау? — Прости, что? — Я спросил, чего ты хочешь, — сказал он. — Кроме маховика времени или напиться так, чтобы вырубиться и ничего не помнить? Он даже не улыбнулся. Смущение тугой лентой сдавило моё горло. — Ладно, я не понимаю, о чём ты. — С Рейдом, — уточнил Эд. — Чего ты хочешь с Рейдом? Ответ был у меня с тех пор, как я проснулась этим утром. Я знала, что не хотела, чтобы кто-то ещё получил его, но это не было желанием его для себя, да? Вот только в этом случае как раз было. Но признаться в этом Эду и Алексу раньше, чем Рейду, было… трусливо. — Я ещё думаю, — сказала я им. — Я просто хочу с ним поговорить. Алекс встал, поднял меня, и мы пошли к кошмарной кухне Эда. В раковине лежало около шести мисок от хлопьев, коричневые бананы висели на крючке над сморщенными яблоками. Урна была переполнена, и, когда Алекс открыл холодильник, видно было лишь несколько упаковок пива. Я не успела ничего сказать, Эд появился передо мной, хмурясь. — Не осуждай. Я заказываю еду на вынос почти каждый вечер. — Если ты когда-нибудь сможешь привести сюда женщину, — начала я и махнула на комнату, — она будет в ужасе. — Моя мама приедет на этой неделе и поможет мне убраться, — сказал он. Алекс ухмыльнулся. — Вряд ли она это имела в виду под «женщиной». — Ты вообще себя слышишь? — спросила я у Эда, взяв пиво, когда его протянул Алекс. Он сел на барный стул и осушил четверть бутылки. — Сельма так и не ответила. Ох, бедный Эд. — Постой. После двух недель чудесного общения ты попросил её встретиться, и она пропала? Эд кивнул, явно расстроенный. — У меня появляются заявки, но… — он пожал плечами и издал протяжную отрыжку. — Мы можем вернуться к исправлению твоего бардака с Рейдом? — Я не помогаю тебе чистить эту кухню, — сказала я, — так что, почему бы и нет? — Может, и тебе стоит так исчезнуть, — сказал Алекс. — То есть, Кэтрин. Я хмуро посмотрела на него. — Что? Просто не отвечать? Эд смотрел на меня, а потом пожал плечами. — Это эффективно. Я же не могу пойти и найти её, — он сделал паузу, понял, что слова прозвучали по-маньячьи, и сказал. — Ладно, я бы и не пробовал. Моя нетронутая бутылка пива стояла передо мной, и я смотрела, как капельки стекают по бутылке в лужицу на столе. Мысль, что кто-то пропадёт из жизни Рейда — даже если это я, а я всё ещё буду тут — заставляла чувствовать меня изворотливой и скрытной. — Мне плохо от того, что я притворяюсь, что ничего не знаю. А если мы всё-таки будем вместе… — Я знал! — перебил Эд, указав на меня и расплескав пиво. — Я знал, что ты хотела Рейда! — Опомнился, — сухо сказала ему я. — Я о том, что, если мы когда-нибудь сможем развить отношения, я не смогу всю жизнь знать эту тайну и держать его в неведении. — Она сказала «всю жизнь», — сказал Алекс Эду с таким нежным и ласковым выражением лица, какого я раньше не видела. — Типа брак. — Помедленнее, — я подняла руку, смеясь. — Рейд может меня не простить, но я не могу такое от него скрывать. — Обычно я сказал бы «да», — сказал Эд, — признайся и всё такое. Но ты уже сделала выводы, Миллс. Что решит твоё признание ему? Он будет обижен, расстроен и… — он замолк, и мой желудок улетел к коленям. — Я не говорю, что он перестанет с тобой общаться, ведь это Рейд, и он до ужаса добрый, но… Но? Но? Эд умолк, а мой мозг пытался закончить предложение за него. Он до ужаса добрый, но… такое может и не простить. Он до ужаса добрый, но… с тобой слишком много мороки, чтобы пытаться повернуть всё к романтике. Моё сердце попыталось представить будущего Рейда в таких вариантах, и я хотела кричать. Сколько женщин, о которых я писала, считали себя хорошими? Сколько ошибок нужно было совершить, чтобы стать плохой? Это начиналось с маленькой невинной лжи и медленно вырастало в обман… а то и хуже? Важно ли, если плохое совершается по правильной причине? Сначала я просто завидовала, но быть Кэт было даже веселее, чем быть Милли, потому что у меня было с Рейдом то, чего я никогда ни с кем не испытывала, и я влюбилась в него. Воздух вылетел из моих легких, когда это слово вспорхнуло в моей голове. Оно теперь было тут, и я не хотела его отпускать. Любовь. Я знала об этом час назад? Вчера? Как давно я чувствовала это, но не признавала? От этих мыслей, определяющих мою жизнь, я забыла, что в комнате остались Эд и Алекс. Эду пришлось тряхнуть меня за плечо, чтобы привести в чувство. — Слушаешь? — сказал он, махая рукой передо мной, но глаза загорелись, словно он что-то понял. — Ага, — я попыталась взять себя в руки. — Ты говорил… Эд нахмурился и стал похож на свою мать, когда та нашла Флешлайт у него на кухне и приняла за фонарик. Пять минут его мама пыталась вставить батарейки, пока я не поняла, что она делала. — Нам нужно избавиться от Кэтрин, — сказал он. — Скажи Рейду, что она кого-то встретила. Что она переехала. Что угодно. Алекс поддерживает. Я взглянула на Алекса, тот пожал плечами. — Что ж, идея не так плоха… — Но я ложью буду покрывать ложь, — ответила я им обоим. — Да, — Эд сделал драматичную паузу. — Но пока ты можешь сделать все правильно. Убери Кэтрин и поговори с ним. Расскажи о своих чувствах, дай ему тебя увидеть. Он этого хочет, Милли. Ты сама читала, он хочет, чтобы что-то произошло между вами. Кэтрин заставляет его сомневаться, а это ты! Дай ему то, чего он хочет. Я потёрла виски. Могла ли я дать Рейду то, чего он хотел? Тут и думать не стоит. Я точно не хочу его терять. — Как это сделать? — спросила я, почти морщась, будто боялась признаться, что думала о подобном. — Что мне сказать? Эд и Алекс склонились вперёд, мы сгрудились над стойкой на кухне. — Скажи ему, что твой дедушка умер и оставил тебе большущий дом, и в завещании говорится, что тебе нужно жить там и…