Пока ее не было, я старался пошевелиться. Я напрягался так, будто собирался поднять слона — и примерно с таким же результатом. Мне не было холодно, но я оставался замороженным, словно кубик льда. Внезапно до меня дошел юмор моего положения. Стоя как истукан посередине комнаты, принадлежавшей инопланетному существу, маскирующемуся под рассеянную учительницу по домашнему хозяйству, я смеялся про себя и думал, что жизнь бесконечно загадочна и полна неожиданностей. Пуут, переваливаясь, приблизился ко мне и начал взбираться по моей ноге. Тут я в полной мере осознал, насколько хорошо Криблим заморозила меня. Я не мог даже поежиться. Пуут продолжал карабкаться по мне. Достигнув моего плеча, он остановился там и устроился, словно маленький котенок. Хотя я испытывал к нему определенную приязнь, мне никак не удавалось убедить себя, что он не собирается выкинуть какой-нибудь фокус: например, раскататься в жгут, залезть мне в ухо и высосать мои бедные мозги. Внезапно из слизняка выползло желеобразное щупальце («псевдоподия» — проинформировал меня мой мозг, хотя я его и не спрашивал) и легонько похлопало меня по щеке. А затем я услышал мысленное послание: «Не беспокойся». Если бы я мог вскрикнуть, подскочить, заморгать — любым образом выказать свое удивление — то я бы сделал это, можете не сомневаться. Пуут разговаривал со мной! Ну… в общем-то не совсем разговаривал. Он направил в мой мозг сообщение, не выраженное в словах; скорее оно напоминало поток эмоций. Щупальце снова похлопало меня по щеке: «Молодец, Дункан. Дункан хороший». — Пуут, немедленно слезь оттуда! — крикнула Криблим. Она вернулась в комнату, пока я занимался со слизняком. — Пуут! — виновато всхлипнул он, сползая вниз по моей руке. Он оказался на полу быстрее, чем я успел подумать об этом. — Нехороший Пуут, — осуждающим тоном произнесла Криблим, когда светящееся существо обвилось вокруг ее ноги. — Какой непослушный! Слизняк жалобно захныкал. Не могу утверждать с уверенностью, но думаю, это означало: «Пожалуйста, не клади меня обратно в банку!» Криблим оставила его призывы без внимания. Она выглядела встревоженной. «Что-то не так?» — подумал я. Она удивленно взглянула на меня. Я и сам немного удивился: какая мне разница, что у нее там случилось? С другой стороны, если у нее крупные неприятности, то я нахожусь в серьезной опасности… Что ни говори, а спросил я без всякой задней мысли, словно меня и впрямь беспокоило ее самочувствие. Криблим махнула носом-хоботом в мою сторону; я начал узнавать этот жест как некое подобие благодарной улыбки. — Спасибо за беспокойство, — отозвалась она. — Кстати, это имеет отношение к твоему появлению здесь. Я получила сообщение с базы, но, к несчастью, оно такое давнее, что уже не представляет большой ценности. Мне нужно как можно скорее подключить тебя к коммуникационной системе. — Она покачала головой и в сердцах добавила: — Ну, Броксхольм, чтоб его черт побрал — поставить меня в такое положение! Я вспомнил о вопросе, который собирался задать. «Почему ты совершенно не похожа на Броксхольма?» Криблим пожала плечами. — Вселенная необъятна, Дункан, — ответила она. — Мы с Броксхольмом родились на разных планетах, в разных звездных системах. Мы входим в объединенную группу, осуществляющую масштабное исследование вашет1 планеты. Вы, человеческие существа, одни из удивительнейших созданий во Вселенной. Способности вашего мозга превосходят любые, известные в нашей Галактике, однако вы ведете себя как полные идиоты. «Но-но, поосторожнее!» — подумал я. Криблим лишь прищурилась. — Ты уже достаточно хорошо соображаешь, Дункан, и должен понимать, что это правда, — неумолимо продолжала она. — В Галактике нет других разумных существ, которые бы относились к своей планете как к большой помойке. Никто, кроме вас, не позволяет своим детям голодать. Практически все разумные расы покончили с войнами за много веков до вас, если сравнивать по уровню развития. Ее нос прихлопнул муху, по неосторожности опустившуюся ей на щеку, а затем отправил насекомое в рот. Секунду-другую она задумчиво жевала, потом вздохнула и добавила: — Я уверена, что ты понимаешь, в чем заключается суть дела, Дункан. Теперь, когда вы подошли к открытию межзвездных путешествий, другие разумные существа пришли в смятение. Никто не знает, что вы, люди, можете натворить, когда вырветесь в космос. Поэтому-то мы и изучаем вас: нам нужно выяснить, что с вами делать. Мне не понравилось, как это прозвучало, но Криблим, казалось, не хотела продолжать разговор. Она прикоснулась к моему лбу деревянной ложкой, и я поплыл за ней два пролета вверх по лестнице в ее мансарду. Она поставила меня вертикально, отошла к приборной панели, вмонтированной в стену, и начала возиться с какими-то переключателями. Внезапно из пола вырвался голубой луч и уперся в потолок. Со слов Сьюзен я знал, что это такое, — нечто вроде силового поля, где Броксхольм держал взаперти бедную мисс Шварц. — На какое-то время тебе придется остаться здесь, Дункан, — сказала инопланетянка. «НЕ-ЕЕЕТ!» — Без глупостей, пожалуйста. Тебе не будет больно. Конечно, в силовом поле довольно скучно, так как там ничего не происходит, зато все твои физиологические процессы временно остановятся. Еда, питье, дыхание, пищеварение — тебе больше не придется беспокоиться об этом. Кстати, заодно ты перестанешь стареть, хотя сейчас это вряд ли тебя особенно интересует. Ты сможешь думать обо всем, о чем только пожелаешь. Это прекрасная возможность реорганизовать усвоенное и свести все воедино. В конце концов, от изолированных фактов мало толку, не правда ли? Она подтолкнула меня к силовому полю деревянной ложкой. Мое тело окоченело, но мозг сопротивлялся изо всех сил. Но все было бесполезно. Внезапно я ощутил легкое покалывание на затылке. Я входил в силовое поле! Оно втянуло меня внутрь, словно пылесос, втягивающий кучку пыли. Когда мое тело оказалось внутри мерцающего голубого луча, какие-то силы начали приспосабливать его, подталкивая и подтягивая, пока я не встал точно по центру. Разумеется, я не мог опустить глаза, но и глядя прямо перед собой, я чувствовал, что парю примерно в полуметре от пола. Маленькие иголочки покалывали кожу по всему телу. — Удобно? — спросила Криблим, положив ладонь на стенку силового поля. «ВЫПУСТИ МЕНЯ ОТСЮДА!» — отчаянно подумал я. Она казалась ошарашенной силой моих эмоций; по крайней мере, ее средний глаз моргнул, а затем многозначительно прищурился. — Извини, Дункан, но я не могу этого сделать. Самое удивительное, у меня появилась уверенность, что она говорит правду. Криблим повернулась и спустилась по лестнице, оставив меня наедине с моими мыслями. Не так уж и плохо, доложу я вам! Последние несколько часов я был так напуган, что не мог ясно мыслить, а если вспомнить мои страдания за последние несколько дней, то силовое поле можно было назвать почти целительным средством. Какая польза от великолепного мозга, если ему не дают как следует подумать? К несчастью, я мог думать лишь о зловещих словах Криблим о том, что другие разумные существа нашей Галактики пытаются решить, что им делать с нами. Мне было страшно… и стыдно. Я прочел много книг по истории, и картина в самом деле складывалась безрадостная. Мысль о том, что кто-то извне наблюдал за нами, смотрел, как мы мечемся взад-вперед, убиваем, морим друг друга голодом, когда вокруг достаточно пищи для всех, и отравляем природу, кого угодно могла выбить из колеи. «Это точно», — прошептал голос у меня в голове. Страх ледяным обручем сжал мне сердце. Неужели я все-таки схожу с ума? Что со мной творится? «Кто это?» — подумал я. «Брось, Дункан, — разве ты не узнаешь меня?» Глава восемнадцатая ПРОСТРАНСТВУ ВОПРЕКИ «Питер? — в немом удивлении подумал я. — Питер Томпсон?» «А кто же еще? Подожди, дай-ка я кое-что налажу…» «Где ты?» «Тс-сс! Подожди». Я сгорал от любопытства, но терпеливо ждал. «Ага, вот так будет лучше!» На этот раз я действительно услышал его голос, и это не было похоже на чтение мыслей. Но что гораздо удивительнее — я мог видеть образ Питера в своем сознании! Те же самые темные, коротко стриженные волосы, худое лицо, большие глаза. Правда, чего-то не хватало. «Где твои очки?» «Они мне больше не нужны, — с улыбкой ответил Питер. — Мне подправили зрение уже на второй день». «Но где же ты?» «В космосе, глупый. Где же еще ты ожидал меня найти? Если бы ты знал, какая здесь красотища! Звезды… в общем, словами не опишешь. И красиво, и страшно немножко. Здесь творятся большие дела, и Земля имеет к этому самое прямое отношение. Мы с тобой имеем к этому самое прямое отношение!» «Что ты имеешь в виду?» «Межпланетный Совет — это что-то вроде всегалактической Организации Объединенных Наций — пытается решить, как быть с нами. Похоже, мы попали в крупный переплет. Судя по тому, что я слышал от Броксхольма…» «Подожди, — подумал я. — Расскажи мне о Броксхольме. Он хорошо к тебе относится?» «Он добрый, хотя и немного странный, — ответил Питер. — Иногда я не могу понять, что с ним происходит. Но слушай — сначала о самом главном. Не знаю, сколько я смогу здесь оставаться, но обязательно передай людям все, что услышишь. Между пришельцами разгорелись жаркие споры о судьбе землян. Это уже не шайка Броксхольма — речь идет о существах с сотен разных планет. Насколько я смог понять, они выработали четыре главных подхода к решению проблемы. Одни предлагают установить контроль над Землей, другие советуют оставить нас в покое, третьи хотят стереть планету в порошок, а четвертые собираются установить космическую блокаду». «Что?» Питер мрачно кивнул. «Они утверждают, что это необходимо ради блага остальной части Галактики. Похоже, они считают нас очень опасными ребятами, Дункан». «Не понимаю». «Только не проси меня объяснить, как работают мозги у пришельцев, — раздраженно буркнул Питер. — Как я понял, они считают нас ненормальными в двух отношениях. Во-первых, их не устраивает наше поведение, поэтому они посылают на Землю разведчиков вроде Броксхольма, изучающих образ наших мыслей и поступков». «Выходит, Броксхольма можно назвать космическим антропологом, изучающим все человечество, словно какое-то первобытное племя?» «Можно сказать и так. Во-вторых, их интересует, насколько вырастет наша мощь, если мы когда-нибудь объединимся и начнем работать вместе. Броксхольм явно завидует; он то и дело повторяет, что человеческий мозг — самое плохо используемое орудие во Вселенной. Видишь ли, они боятся, что если мы научимся использовать свой интеллект на всю катушку прежде, чем станем цивилизованными людьми…» «Но мы цивилизованные люди!» «Только не по их представлениям. Как бы то ни было, они напуганы, и… ого! Кто-то идет сюда. Мне пора, Дункан». «Подожди!» Но он исчез, оставив меня парить в силовом поле и обдумывать его слова. Я знал, что предубеждение пришельцев перед человечеством было хотя бы частично оправданным. Мой собственный возросший интеллект доказал мне, что мы обладаем возможностями вести себя гораздо разумнее, чем сейчас. Я начал понимать, что все когда-либо услышанное или увиденное мною хранилось в моем мозгу — поэтому-то я и знал такие слова, как «синапс» или «антрополог». Они не появились из ничего; я уже слышал их в прошлом. Они хранились в моем сознании, но, не воспользовавшись усилителем умственных способностей, я почему-то не мог добраться до них. Может быть, мы все одинаковы — люди, до краев наполненные неиспользуемой информацией? Неужели мы похожи на компьютеры с неисправной системной областью, не позволяющей добраться до данных, записанных в электронных ячейках памяти? Второй вопрос был еще более пугающим. Что мы сделаем со своими знаниями, если когда-нибудь сможем освободить их? Направим ли мы их себе на благо или будем заниматься прежними делами, только гораздо быстрее? Например, сможем ли мы спасти дождевые леса Амазонии или изобретем новые, еще более усовершенствованные способы их уничтожения?