Я приняла у нее из рук поднос, невольно принюхиваясь к содержимому миски. Туда Левия от души наложила каши с мясом, и мой желудок только что восьмеркой не свернулся от аппетитного запаха. Рядом лежала краюха темного ноздреватого хлеба, намазанная тонким слоем масла. – Спасибо. – Я поставила поднос на колени и взялась за еду. Уже с набитым ртом совсем невоспитанно сказала: – Ты присаживайся. Посиди со мной. Какие новости? Айта опустилась рядом на кровать, и я отметила, что сегодня она бледнее обычного, а щеки, наоборот, горят неестественным румянцем. Снова в груди шевельнулся мягким перышком дар – моя магия, которую я унаследовала от матушки. Магия эта тянулась невесомым вьюнком в сторону Айты, щекотала под кожей. – Дай поесть, пожалуйста, – шепотом взмолилась я, – сейчас все сделаю. – Это вы мне? – Девочка услышала и испуганно захлопала глазами. – Разве я вам есть не даю? – Это я себе, – буркнула я. – Расскажи, что новенького случилось, пока я панталоны штопала. И Айта принялась с удовольствием рассказывать. Сегодня она лично видела, как в саду лорд Арктур гулял с Катриной Фейдерлин, и даже подслушала часть разговора. Санна Катрина все просила: «Ах, сорвите мне вон ту белую розу, лорд Арктур», – и так уж к нему прижималась, что едва из собственного платья не выскочила. Ну, платье-то вообще непонятно на чем держится: плечи голые, сиськи голые… – Не сиськи, а грудь, – поправила я, едва не подавившись кашей. – У женщины – грудь. – Я слышала, что драконы называли это сиськами, – возразила Айта. – Ты бы еще у извозчиков поучилась, как правильно говорить. Она хмыкнула и продолжила свой рассказ о том, что лорд-дракон смотрел на санну Катрину как-то задумчиво и не очень дружелюбно. Когда у него хорошее настроение, то глаза зеленые, а когда дурное – желтые и даже оранжевые, как угли в печке. Так вот, глаза у лорда-дракона полыхали, словно угли, но санна Катрина, видать, таких вещей не знала, потому что продолжала прыгать вокруг него, все равно что канарейка по клетке. – А еще Левия сегодня обмолвилась, что с лордом Арктуром что-то не то творится, – вдруг голос Айты упал до шепота. – Говорит, мол, лорду везде мерещится цветочный запах. Ругался на чем свет стоит, санна Кора, пытался узнать, кто ему роз в спальню натащил. Орал, мол, я что вам, баба? – Не баба, а женщина, – поправила я, подбирая последние крошки каши. – Ну и что, нашел, кто ему цветы носит? – Так не было никаких цветов. Ему теперь везде розовый аромат чудится. Или запах цветущего шиповника, как санна Левия уточнила. – Понятно, – сказала я, хотя ничего не было понятно. Впрочем, несложно было догадаться о том, что лорд-дракон не в восторге от перспективы женитьбы на Катрине. Язвительно подумала: то ли дело – Ташку тискать… Я отставила пустую миску, выпила чуть подслащенный чай из кружки и, чувствуя себя почти счастливой, переставила поднос дальше на кровать. – Скажи, Айта, ты давно болеешь? Озорной огонек в ее глазах потух, и девочка уставилась на меня почти со страхом. – Я… а вы… откуда? – Тебя лечить не пробовали? Тот же Фейдерлин? – Так а с чего ему меня лечить? – внезапно насупилась она. – Я тут кто? У меня никого нет. Саннор маг не будет свою силу просто так на меня расходовать. – Скотина он, – вздохнула я. – Мог бы, но не хочет. Дай руку, Айта. – А вы… – и застывший в глазах немой вопрос. – Я попробую, хоть и не училась, – твердо ответила я и сжала худенькие пальчики. Вьюнок в груди защекотал сильнее прежнего – и я его отпустила. Он потек теплыми ручейками под кожей, от плеча к пальцам, и уже через несколько ударов сердца незаметно перетек в Айту. – Щекотно. – Она натянуто улыбнулась. – Не бойся. Я закрыла глаза, чувствуя дар. Вьюнок мой торопился, пробираясь по чужому телу, а потом движение застопорилось, и я поняла, что он потихоньку ввинчивается усиками в то, что составляло недуг Айты. – Ой, – вдруг сказала она испуганно, – жжется. – Хуже не должно быть, потерпи. Не нужно направлять дар. Если он не универсальный, как, например, у Фейдерлина, он все сделает сам, если будет цель. У меня перед глазами запрыгали серые мошки: моя магия пила болезнь, перемалывала ее невидимыми жерновами, но и мне доставалось отдачи. Во рту пересохло, но я продолжала улыбаться, хоть и через силу. Потерпеть еще немного – и все. Все! – Я не могу дышать, – прошептала Айта. – Пожалуйста, только не бойся. Хлопок. Жаркая вспышка в груди. Я подавилась собственным дыханием, пальцы разжались, и несколько мгновений я как будто сползала в темную, налитую сизой дымкой яму. В ноздри ударила вонь, словно сдохло что-то крупное и лежало разлагаясь… – Санна! Я вяло шевельнулась, приоткрыла глаза. Все еще дымка и кошмарная, тошнотворная вонь. – Санна! – Меня потрясли за плечи. Жар в груди медленно гас, а я… так же медленно, лениво выплывала из мглы обратно в свою жалкую комнатку. Айта испуганно трясла меня за плечи, и, рассмотрев ее, я выдохнула с облегчением. Лихорадочный румянец с ее щек медленно уходил, личико наливалось здоровыми красками. – Так, – я села, потрясла головой, – все хорошо. Теперь ты свободна от недуга. – Но… – Все в порядке, – строго повторила я, – все хорошо. И в этот миг меня буквально смело на кровать. Оказывается, исцеление отнимало уйму сил, так что даже слабенькая Айта попросту свалила меня набок своими объятиями. – О, санна Кора! Спасибо, спасибо вам! Чем я могу отплатить? Что я могла сказать этой несчастной сиротке? Для меня не было бы лучшей благодарности, помоги она мне отсюда бежать. Но пока что… слишком рискованно просить об этом. Да и для Айты подобное предприятие могло обернуться бедой. Поэтому я пожала плечами, взъерошила ей волосы, растрепав косу. – Ничего мне не нужно, Айта. Просто… будь моим другом, хорошо? После того как Айта ушла, унеся поднос с опустевшей посудой, а мне оставив зажженную свечу, я еще некоторое время сидела на кровати, приходя в себя. Раньше… да, я лечила. Но не более чем мигрень старой няньке, а такую болезнь, как у Айты, – никогда. Дар сам тянулся к нянюшке… И тут меня тряхнуло. Вот ведь странно: мой дар чувствовал мигрень у старушки, но не тянулся к отцу, у которого было больное сердце. А было ли? Я обхватила себя руками за плечи и принялась мерить шагами комнату. Так не вовремя все вспомнилось… Ведь я совершенно бессильна что-либо предпринять, его уже нет на свете. А вдруг… вдруг и сердце у него было абсолютно здоровым? Вдруг он не просто так умер, а ему помогли? Кто помог? Но это же очевидно! Стоит лишь вспомнить, как алчно блестели глазки санны Теодоры, когда она впервые пришла к нам в гости. Казалось, еще немного – и она будет метаться от дверей к драпировкам, от резного бюро – к дивану, ощупывая, оценивая. А я тогда была маленькой дурочкой и ничего, совсем ничегошеньки не понимала. Да и теперь… Слишком поздно я сообразила: если бы отец долго страдал от недуга, я бы почувствовала, я бы вылечила… Но что же делать? Понятно, что с острова нужно бежать. Понятно, что следует добраться до отцовского нотариуса, саннора Тасиди… Осталось только придумать, как все это воплотить в жизнь, не имея при себе ни денег, ни документов… Ничего. Я остановилась, слепо глядя в маленькое окошко. Сквозь кривые стекла было видно, как медленно и величественно в темном небе поднимается круглая луна. Почему у меня нет крыльев? Да я бы отдала сейчас все что угодно тому, кто предложит помощь! «А что насчет Лиара Фейдерлина? – спросила я себя. – Как далеко ты готова зайти, чтобы вывести мачеху на чистую воду? Чем готова платить?» Тут же я вспомнила о том, как не далее чем сегодня маг держал меня в объятиях, вырисовывая на спине прихотливую вязь прикосновений. Я снова невольно передернулась. Нет, Фейдерлин не внушал мне страха, просто… был неприятен. Но, возможно, стоит самую малость потерпеть? Выторговать своим телом свободу? Быть с ним поласковей? Я тихонько выругалась, поминая варгов. Скатилась ты, однако, дочь адмирала Лайса. Хотя Лиар Фейдерлин прямо сказал, что собирается сделать меня своей любовницей. Так, может, в самом деле попросить его о помощи? И все же я не могла решиться вот так, сразу. Наверное, стоило просто лечь спать, а уж поутру, на свежую голову и с новыми силами, поразмыслить над этой странной и неприятной ситуацией. Поди пойми Фейдерлина. Сперва обещал отпустить сразу после драконьей свадьбы. Потом передумал почему-то, видимо, я ему приглянулась. Вздыхая, я расстелила постель, сняла передник и платье, аккуратно развесила их на стуле и, оставшись в сорочке, нырнула под плотное одеяло. Потом, вспомнив, поднялась, задула свечу и снова легла. Невзирая на усталость, сон не шел. Я думала об отце, о том, могла ли санна Теодора его отравить, или меня подвел мой дар. Я смотрела на стену напротив и видела, как медленно ползут по ней пятна лунного света, а на душе было так тоскливо, хоть волком вой. Потом я пробовала молиться, надеясь, что слова, обращенные к Господу, уймут мои мятущиеся мысли. Затем я лежала и думала о том, не стошнит ли меня, если Фейдерлин полезет целоваться, и стоит ли ему в таком случае снова давать пощечину… В какой-то миг я все же провалилась в сон – и меня выбросило прочь из него, резко, болезненно… Потому что горло перехватило так, что я не могла дышать. Я задергалась. Надо мной в темноте полыхали два оранжевых пятна, ярких, словно угли. Кто-то просто душил меня, сжав шею железными пальцами! Я вцепилась ногтями в горячую руку, захрипела, и хватка тут же ослабла. – Ведьма! – послышался тихий рык, от которого вмиг заледенела кровь. – Кто тебя послал? – Я… пусти… те… И сей же миг – я не могла ошибиться! – два оранжевых пятна сменили цвет. Сперва на желтый, жидкое золото, а потом – и на совершенно спокойный, зеленый, словно молодые березовые листочки. Дракон! Варги меня побери, это был дракон… в моей спальне. Я хватала ртом воздух и все не могла надышаться. А это чудовище… Эта тварь, которая чуть не убила меня уже во второй раз, внезапно попросту нависла надо мной, наклонившись и шумно сопя. Дракон уперся руками в кровать по обе стороны от моей головы и склонился так низко, что я ощутила жар его тела. Постойте… он что, голый? Совсем голый?! Да что ж такое-то со мной, что мне так не везет… – Уйдите, – только и смогла выдавить я. – Это ты… – тихий шепот, – это ты провоняла мне весь замок. – Простите? – От неожиданности я даже забыла, что надо бояться.