В целях безопасности Роза и Генриетта переместились в дом мастера с помощью сферумов, я же с Реем дошла туда пешком, благо было недалеко. К моменту нашего прихода Светлые уже успели осмотреть яблоню, на которой, к слову, уже наливались соком плоды, и теперь стояли около родника. — Источник молодости пропал почти сразу после исчезновения Света, — пояснила мне Роза. — Нет, он пропал, когда проходимец Коун изменил Свету, — ворчливо поправила ее Генриетта. — Тогда же и его дом начал вытворять все свои штуки. — Но как так получилось, что мастер перешел на другую сторону? — Бенджамин всегда и везде искал выгоду. Я же говорю, что он проходимец. А ведь его род был одним из древнейших и сильнейших! — Не стоит судить его, Генри, — мягко поправила ее сестра. — Тогда каждый выживал, как мог. Тем более Бенджамин талантливый зельевар, и Дарквайт лишился бы многого, если бы он погиб или ушел в тень. И Темные это тоже понимали, поэтому позволили ему жить, но на условиях Тьмы. — Он стал Темным? — спросила я. — Нет, Тьма его не приняла. Он просто лишился Света и своего светлого сферума, а темный так и не получил. — Но это ему нисколько не мешало проворачивать свои аферы, — снова раздраженно вставила Генриетта. — Не обращай на нее внимания, Лия. — Роза усмехнулась. — Генри несколько недолюбливает Бенджамина. — Несколько — это не то слово. — Ведунья хмыкнула. — У меня с ним свои счеты. — Любовные, — шепнула мне Роза, лукаво улыбнувшись. — Деловые! — громко одернула ее Генриетта и скомандовала: — Идем в дом, проверим, что произошло с твоей водой, Лия. Там они долго стояли у открытого крана, присматривались, принюхивались, пробовали на вкус, после чего Генриетта сделала вывод: — Вода пропитана частицами Света, это очевидно. Вот она, капля за каплей, и пробуждает в Лии ее сущность. Чем больше Лия ее использует, тем больше наполняется Светом. — А это значит, Свет действительно где-то рядом. — Роза выглядела почти счастливой. — Пей побольше своей воды, — с усмешкой обратилась Генриетта ко мне. — И становись сильнее. — Я и так использую эту воду везде, даже зелья на ней делаю, — поделилась я тоже с улыбкой. — Зелья — это хорошо. Обычным людям тоже не помешает впитать в себя частичку Света, — одобрила Роза. — Только… Реллингтон… — Я вспомнила о своем «супруге» и помрачнела. — Я теперь вынуждена жить у него, пока мы… Ну, вы сами понимаете. И если все, что вы говорите про меня, правда, то как мне быть? Вдруг у нас ничего не получится? Ведь он — Темный, а я… — Реллингтон… Реллингтон… — Генриетта, задумавшись о чем-то, прошлась по кухне. — Это ведь тот самый Реллингтон, да? — Она вопросительно посмотрела вначале на сестру, потом на Рея, и тот в ответ робко кивнул. — Вы что-то знаете о нем? — тут же поинтересовалась я. — И Рей… Ты ведь испугался его тогда на болоте, но не убежал, как раньше от Паттисона. И сам Реллингтон будто узнал тебя. Вы же знакомы, да? Рей шмыгнул носом и потупил глаза, а за него ответила Роза: — Благодаря этому Темному Рей сейчас жив. Она обняла внука и продолжила: — Реллингтон когда-то входил в отряд карателей. Кажется, он даже был их командиром. Восемь лет назад они обнаружили место, где скрывалась моя дочь с семьей и несколькими друзьями. Дочка спрятала маленького Рея в погреб, но его нашел Реллингтон. К тому времени все взрослые были уничтожены, оставался только Рей. Я не знаю, почему этот Темный лорд решил не трогать Рея, почему пожалел. Это был странный поступок для Темного, я бы сказала, из ряда вон выходящий. Они никогда никого не жалеют. Но тем не менее он почему-то сделал вид, что в погребе никого нет, и приказал своим уходить. А Рей остался жив. Я нашла его там же следующим утром, когда примчалась, узнав о нападении. Сказать, что я была потрясена, это ничего не сказать. Я даже опустилась на стул, потому что ноги вдруг ослабли. Даже не знаю, что меня привело в больший шок: то, что Реллингтон был карателем, или то, что он спас Рея. — Получается, это после того случая от него отвернулась Тьма? — прошептала я. — Он поступил против ее правил и был наказан? — Вероятнее всего, — согласилась Генриетта. — Но сейчас он ведь не каратель? — Отчего-то мне было важно это знать. — Не знаю. — Генриетта пожала плечами. — Но в последние годы облав на Светлых стало меньше. Как и самих Светлых. Возможно, мы просто научились лучше скрывать свою сущность, а возможно… — Еще императорский указ вышел прошлым летом, что кара ждет только тех Светлых, кто представляет угрозу нынешней власти, — добавила Роза. — В общем, нас в каком-то роде оставили в покое. Надолго ли только? — А Реллингтон сможет понять, что я Светлая? — озаботилась я следующим вопросом. — Когда-нибудь точно поймет, — ответила Генриетта. — Но пока твой Свет слишком слаб, чтобы его ощутить другим. У тебя даже сферум не созрел. А на это нужно время. Для одних больше, для других меньше. Ведь сейчас Реллингтон ничего не чувствует? — Кажется, нет. — Вот и не переживай пока. Только все же поторопись снять приворот, мало ли как все повернется. — Знать бы, как его снять, — с горечью произнесла я. — Когда я рядом с Реллингтоном, то превращаюсь в электрический щиток. Осталось только табличку повесить: «Осторожно! Высокое напряжение!» Генриетта на это усмехнулась и похлопала меня по плечу. — Ничего, как-нибудь все образуется. Зелье я тебе уже приготовила, и если понадобится, приготовлю еще, так что отходной путь у тебя будет в любом случае. Генриетта, Роза и Рей вскоре ушли, оставив меня в тягостных раздумьях. Мой мозг по-прежнему отказывался верить в то, что я Светлая и принадлежу к этому миру, тем более я пока не ощущала в себе каких-то изменений и уж точно не чувствовала себя особенной. Роза сказала, что я могу в любой момент обращаться к ней или Генриетте за советом, они всегда придут мне на помощь и поддержат. Но, признаться честно, я бы хотела, чтобы такой момент наступил как можно позже. Голова просто разрывалась от переизбытка информации, которую на меня сегодня вывалили, тем не менее было еще много вещей, о которых я не успела спросить у Светлых. Например, что же послужило причиной войны между ними и Темными. Хотелось чуть больше узнать о мастере Коуне и… Реллингтоне. Последний меня особенно волновал, и дело было не в страхе, скорее я не понимала, как к нему отношусь после всего, что сегодня о нем открылось. Он каратель. Сначала меня это шокировало, но после пришло осознание: разве можно ждать иного от Тьмы? Меня с первых дней в Дарквайте пугали Темными так, что я уже устала их бояться, честное слово. Я искренне и глубоко сочувствовала судьбе Рея и его несчастных родителей, но страха перед Реллингтоном не испытывала, как и ненависти. Нет, я не оправдывала его, но и судить не бралась. На войне другие законы. Да и что-то же двигало им, когда он не рассказал другим о Рее? Что это? Жалость? То чувство, проявление которого он сам так не терпит по отношению к себе? В таком случае можно допустить, что и в Реллингтоне есть что-то хорошее, пусть и самая малая крупица. И сердце у него не такое уж каменное. За окном постепенно темнело, я же так до сих пор и не собрала вещи для временного переезда. А ведь еще хотела немного поработать в лаборатории. Усилием воли заставила себя взбодриться и отправилась выполнять намеченное. В конце концов, какой смысл переживать и терзаться сейчас? У меня вон куча других проблем не решена, а с остальными разберемся после. Я сложила одежду и прочие вещи в свой родной чемодан, с которым приехала в Дарквайт. Не думала, что воспользуюсь им раньше, чем истечет контракт с Коуном. Моя подруга-кукушка, пока я собиралась, с тоской выглядывала из своего домика. Я и без того в последнее время мало уделяла ей внимания, а теперь вот и вовсе собираюсь покинуть. — Ладно, — решилась я. — Заберу тебя с собой. С Реллингтона не убудет. Дом у него большой, все поместятся. Я на удивление легко сняла часы со стены и отнесла их вниз к чемодану, который стоял у входной двери. До оговоренных девяти вечера было еще время, и я вернулась в лабораторию. По-быстрому приготовила партию «Зоркого глаза» и «Насытина» и оставила их настаиваться до завтрашнего вечера. Потом составила список ингредиентов, которые были уже на исходе, подбила смету и набросала план дел, которые непременно нужно осуществить в ближайшие дни. А там уже и Джо подоспел. Я увидела, как в темноте у калитки моргнули фары его автомобиля, и поспешила вниз. На кукушку Джо лишь взглянул с недоумением, но перечить моему желанию не стал. Зато когда все мои вещи были погружены, он неожиданно сказал: — Возможно, стоит взять лекарство для милорда. — Зачем? — Мне была непонятна эта просьба. — Он ведь этой ночью уже его принимал. Завтра заберем или послезавтра. — Дело в том, что милорду сегодня весь день плохо. — Джо будто с трудом признавался в этом. — И я подумал… — Плохо? — озадачилась я. — Так же, как раньше? — Да, сильные головные боли. — Но утром милорд чувствовал себя хорошо. — Ему стало хуже почти сразу после вашего ухода. И эта боль не покидает его до сих пор. — Ладно, подождите, сейчас схожу за лекарством. Меня эта ситуация обеспокоила. Действия лекарства должно хватать на трое суток, а тут не прошло и половины дня. Возможно, я допустила какую-то ошибку при изготовлении? Или же состояние Реллингтона ухудшается само по себе? Ведь мастер уже один раз увеличивал дозировку, но с того момента прошло совсем мало времени. Наверное, стоит завтра связаться с Коуном, спросить совета. В запасе у меня было четыре пузырька, я и взяла их все с собой. — Где милорд? — спросила я служанку Клару, когда вошла в дом. — В своей комнате, миледи. — Она присела в поклоне. Спальня Реллингтона была погружена в полумрак, лишь над кроватью тускло горел ночник. Сам лорд сидел в кресле у зашторенного окна с выражением мученика на лице. Его глаза были закрыты, а голова откинута на спинку, поэтому он не сразу заметил меня. И только когда я тихо позвала: «Милорд…» — встрепенулся. — Вы уже вернулись? — поинтересовался он, как всегда, сухо. — Как видите, — отозвалась я. — Вам опять нездоровится? Я принесла лекарство, если хотите, можете выпить. Правда, не знаю теперь, поможет ли оно и как надолго. Реллингтон помедлил с ответом, словно прислушивался к себе, а после сказал: — Не надо, мне уже лучше. Я вздохнула с досадой. — Если вы опять думаете, что я вас жалею, то это не так. Вернее, я считаю, нет ничего зазорного в том, что кто-то сочувствует, когда вам плохо. Это ничуть не унижает вас и не делает слабее. Как и меня. — Мне уже лучше, — повторил он, повысив голос. И добавил уже более спокойно, но с ноткой легкого удивления: — Меня действительно отпустило. Только что. — Вам и вправду полегчало? — уточнила я все же с недоверием. — Голова прошла? — Прошла. — Что ж… — Я рассеянно кивнула. — Тогда пойду. Оставляю вам на всякий случай лекарство. Темной ночи, милорд. В конце концов, если он мне врет — это его проблемы.