— Как прежде? Навряд ли. Ты прогнал меня, Антон, нет, даже вышвырнул как собаку за дверь, я уже не знаю тебя, ты не тот человек, которого я полюбила. Сейчас чтобы ответить на любовь мне нужно сначала разобраться в себе. — И какая удобная ситуация подвернулась, правда? — уже зло бросил он ей, понимая, что перечеркивает все свои прежние слова, но не в силах остановится — боль, которую причинили ее слова, была словно огонь и нож одновременно, огонь лизал его тело подбираясь к самому горлу, в то время как нож все поворачивался и поворачивался в сердце, входя по самую рукоятку. — Будь добр, объяснись, — устало сказала она. — Объяснить? Объяснить тебе?! Нет, дорогая, это ты должна мне объяснить, в то время, пока я лежу здесь, как овощ, ты правильно выбираешь время свалить от меня. Хочешь угадаю к кому? Конечно же, зачем далеко ходить, когда тут такой прекрасный вариант под боком — верный пес и любовник в одном лице! Он еще что-то кричал ей и не сразу понял, что она прервала его монолог, выключив трубку. Он со всей силой швырнул его в стенку, так, что телефон разлетелся в щепки. Вернулся к тому с чего и начал — вместо того, чтобы понять, попросить прощения и буквально умолять ее… Вместо того, чтобы успокоить, любить ее… Любить… Сможет ли он когда-нибудь любить ее так, как хотел? Ленка — молодая женщина в рассвете сил, он не дурак чтобы не понимать, что таким как сейчас он не сможет удовлетворить ее физиологические потребности. Господи, ото всего от этого голова кругом. Викинг тихо закрыл дверь за собой, собираясь так же тихо пройти в спальню. И только подойдя к ней, понял, что ее там нет — дверь была открыта и на постели ее не было. Он метнулся в ванную и резко распахнул дверь. Она рыдала, тихо, только плечи вздрагивали, закрывая ладонями свое милое личико. Он почти физически ощутил, что сердце кровью обливается. Да, за что ей это все? Он бы все отдал, чтобы ей не было больно, готов был вместо нее нести эту боль, если бы это было возможно. Вик молча, порывисто обнял ее, почему-то на память пришли моменты прошлого — никогда раньше он так остро не реагировал на чужую боль, плач женщин не то что бы не выносил, но и не придавал этому значения, а сейчас он готов душу продать, лишь бы поменяться с ней местами, только бы его девочка не страдала. Викинг с каждой секундой теряя контроль, все крепче обнимал ее. Вот она в его руках, доверчиво прижимается к нему. Не стерпел, начал покрывать ее волосы поцелуями, убрав ее ладошки от лица, впился в ее губы, такие сладкие и манящие. Ее сопротивление оказалось, как ушат холодной воды. Лена яростно вырывалась из его объятий и он, не ожидавший такого отпора, выпустил ее. — Он прав? Он прав, да, Вик? — хриплым голосом произнесла она. — Кто прав, солнышко? — спросил он, не понимая о ком она говорит. — Антон. Он звонил мне, сначала признавался в любви, а потом, когда я посмела с ним не согласится, ясно дал мне понять, что я слабая на передок, что лягу под первого, кто погладит меня не против шерсти. — Нет, девочка, это не так, — мягко ответил он. — Что не так, Вик, откуда ты знаешь, что так, а что нет? — Хорошо, — вздохнул он, — Многие тебе помогали, жалели тебя? — Достаточно, — бросила она. — И ты со всеми спала? С Митяем, с Владом? — С Яном. Со Стрелком. Викинг ошалело уставился на нее, зная всю ее историю, он все же не знал, что она спала с майором по борьбе с организованной преступностью. — Не ожидал? — усмехнулась она. — Ты знала, что он… — Нет, — зная его вопрос ответила сразу, — Только потом, когда наши отношения изжили себя и я уже безоговорочно влюбилась в собственного мужа, узнала, что он опер под прикрытием. — Разве Ян был тот человек, который «погладил тебя по шерстке»? — Нет, это давняя история, настолько давняя, что я только сейчас вспомнила, почему на самом деле была с Яном с самого начала. — Тогда ответь мне на другой вопрос, я не слепой и не юнец, тебя тянет ко мне. Ответь даже не мне, а себе — почему? И я не понимаю вот этого выражения «погладил по шерстке», вместо этого можно сказать, что отнесся по-человечески. Если мужик ведет себя как свинья, то тут никакая женщина не выдержит и, конечно, обвинить ее потом во всех тяжких грехах куда проще, чем отвечать за свои поступки. Уже в который раз Викинг успокаивал ее, сказав простые, но верные, не лишенные мудрости слова, как тогда в квартирке у дяди Бори, когда она истязала себя виной перед отцом. Митяй проснулся первым, непривычно рано для него, было всего лишь семь утра. Он любил ее всю ночь, каждый раз по новой доводя ее до исступления, словно хотел доказать ей, что ни с кем ей не будет так хорошо. А получилось так, что доказал себе. Не какая девочка по вызову, коих он перевидал многое количество, не сравнится с ней, с теми ощущениями, что вызывала она в нем. Он готов был прямо сейчас лететь в ювелирный магазин и купить ей самое потрясающее кольцо, только с одной целью — предложить ей стать его женой. Несмотря на то, что до нее высмеивал институт брака как таковой, откровенно не понимая, как мужчина может довольствоваться одной женщиной. Но он знал, что не это ей нужно, ей нужна свобода и безопасность. Митяй смотрел на ее умиротворенное лицо ангела во сне, на ее шелковистые волосы, разметавшиеся по подушке и не мог насмотреться на нее, восхищаясь ее красотой. Она хотела одного — уйти от Лазаря, уйти от той грязи, что видела у него. И именно сейчас он понял, что сделает все, чтобы Лазарь отпустил ее и больше никогда не вспоминал о ее существовании. И как это сделать он подумает на досуге, не сейчас, когда ее губы так манят его к себе. Оксана почувствовала поцелуй сначала нежный, легкий, но с каждой минутой он становился все жарче и чувственнее. — Димка, — промурлыкала она сквозь сон, все еще не желая посыпаться, когда тело наполнено легкостью и сладкой истомой и хочется понежится в чувственной дреме. Поцелуи порхали по ней как бабочки, и она скорее угадала, чем ощутила, как он бережно приподнял ее бедра и нежно вошел в нее, вызывая в ее теле новый восторг, новые волны чувственного наслаждения. Она неслась по волнам, с каждым разом утопая все глубже, пока самая последняя и сильная волна не накрыла ее с головой. Но даже тогда, когда сердце билось как загнанный зверь в клетке, она не захотела просыпаться. Даже тогда, когда почувствовала его язык у себя на груди, на животе, только сонно улыбнулась и снова выдохнула его имя: — Дима… И только почувствовав, как он обнял ее, прижавшись всем свои мощным телом к ней, снова погрузилась в глубокий сон. Митяй был благодарен за этот день, за то, что она с ним, его переполняло что-то такое, чего не было прежде, чего он не ощущал очень давно, или же совсем никогда, он не помнил, но он знал, что так будет только с ней, ни с кем больше. — Спи, любимая. Он знал, что она не слышит. Да и не нужно. Он смаковал это новое для себя слово, которое только теперь приобрело некий смысл, еще не до конца понятный даже ему самому. Но видит Бог, эти ощущения ему нравились. Она долго смотрела на экран мобильного телефона, будто не было ничего важнее, на имя в телефонной книжке такое родное. Антон, любимый… Любимый даже после того, как наговорил ей гадостей. Сейчас, успокоившись, она понимала, что он пытался помирится, а она со злости оттолкнула его. Можно ли прощать обиды? А как жить, если не прощать их самому близкому человеку? Она все еще любила его, он был ее мужчина, ее муж, который пытался спасти ей жизнь и, возможно, из-за нее он потерял способность ходить. А она лежит тут и жалеет себя, эгоистка. — Слава! — позвала она и ее охранник тут же был в комнате. Он подошел к ней, обеспокоенно всматриваясь ей в лицо. Да, Викинг привлекал ее как мужчина, но ей не двадцать лет, чтобы терять голову и поддаваться соблазну. И ей искренне жаль, что для него это нечто большее, но и это тоже пройдет. — Что ты хотела, милая? — Отвези меня, пожалуйста, к нему в больницу. — Что? — он ошалело смотрел на нее, не веря тому, что слышит. Синица прогнал ее, оскорбил последними словами, а она хочет к нему. — Ты слышал. — Я не повезу тебя. — Хорошо, я вызову такси, — спокойно ответила она и поднялась с постели, — Выйди, пожалуйста, мне нужно привести себя в порядок. — Вот так просто? — пробормотал он, — Ты бежишь к нему? — Да, а что-то не так? — холодно спросила она. — Все не так, — резко бросил он, — Ты хоть помнишь, что ты рыдала тут несколько часов назад, потому что он назвал тебя шлюхой? И в конечном счете, гордость женская у тебя же должна присутствовать! — Давай, назови меня подстилкой, — усмехнулась она, глядя ему прямо в глаза. — Нет, Лена, я не хотел… — смутился Вик, но она не дала ему продолжить: — А, по-моему, хотел, в принципе назвал. Вик, у тебя был когда-нибудь человек, которому ты мог бы простить многое? Я Антону прощала и не такое. А это всего лишь слова, произнесенные в злости. Если считаешь меня его подстилкой, об которую он вытирает ноги, что ж, это твое право, но вряд ли за подстилку готовы отдать жизнь. Вик резко отвернулся от нее, лишь бы только не показать насколько ее слова причинили ему боль — она права. Он пытается найти причины задержать ее возле себя, только и всего. Но кто он такой, чтобы рушить ее семью? — Пожалуйста, только не подвергай себя опасности. Я отвезу тебя. Он так и не повернулся к ней. Лена все поняла, как ни странно, Викинг не был эгоистом, по крайней мере, по отношению к тем, кто ему дорог. Она подошла к нему и осторожно положила ладонь на его спину. Такой напряженный, отчаянный… — Слава, хочешь я исчезну совсем из твоей жизни? Тебе будет легче. Он не обернулся, но ответил: — Слишком поздно. — Слишком поздно не бывает. — Бывает. Я люблю тебя. — Мне, наверное, стоит поехать на такси. Он, наконец, обернулся, с минуту молча смотрел ей в глаза и только потом произнес: — Я всего лишь сказал, что люблю тебя. Я не говорил, что накинусь на тебя и тебе нужно бежать от меня без оглядки. Мое признание — это мои проблемы, не твои, милая, не нужно чувствовать себя виноватой. Она подошла к дивану и резко села, закрыв ладонями лицо. — Прости, Вик, прости. Он подошел к ней нарочито медленно, присел на корточки перед ней и взял ее руки в свои. — Я же сказал, не нужно винить себя, ты не виновата, что личный телохранитель Митяя встретил тебя и потерял голову. Ты не виновата, что я вместо того, чтобы отказаться охранять тебя и уехать подальше от несвободной женщины, уцепился за эту соломинку, бросился с головой в омут, лишь бы быть рядом. Ты не виновата, что ничего не чувствуешь ко мне. — Вик, я…. — Т-с-сс….- он осторожно прикоснулся рукой к ее губам, мягко улыбаясь ей, самой прекрасной женщине на свете, для него самой прекрасной и любимой. — Тогда почему я чувствую себя виноватой? — пробормотала она, убирая его руку со своих губ и переместив его раскрытую ладонь на щеку.