— Потому что несмотря ни на что ты добрый и отзывчивый человек. Слишком чувствительная, чтобы жить такой жизнью. Я не знаю, как ты все выдерживаешь. — Я не выдерживаю. Просто стараюсь жить. — Если бы ты знала, как я хочу те… — он не договорил, резко встал и отошел от нее подальше. — Собирайся, я подожду тебя на кухне и отвезу тебя к нему. Викинг вышел, прикрыв за собой дверь. Лена встала и грустно улыбнулась. Ей было очень жаль, что он не встретил другую вместо нее. И она тоже хотела его, но это ничего не значит, плотские желания могут быть удовлетворены, но потом останется только горечь и сожаление. А Антона она не просто хочет, он смысл ее жизни, без него невозможно дышать, без него все теряет смысл и сказать ему «люблю» — это ничтожно мало, в сравнении с тем, что она чувствует к нему. Елена быстро привела себя в порядок, жаль, что у нее не во что переодеться, одежда уже мятая, но заезжать к Митяю она не хочет. Через пару минут она вышла из комнаты. Викинг стоял в коридоре в ожидании ее, с непроницаемой маской вместо лица. — Я готова, — тихо сказала она, взяла сумочку и направилась к двери. На улице шел снег, пушистыми снежинками кружась вокруг и так же плавно ложась на землю, попадая в глаза, украшая ресницы белыми хлопьями. Лена глубоко вздохнула, втягивая в себя морозный свежий воздух, прежде чем сесть в машину. Она любила зиму, это единственное чего ей не хватало во Франции, там не было русских зим. Викинг весь путь от квартиры до машины шел молча, чуть позади нее, соблюдая некоторую дистанцию. И также молча сел за руль и завел мотор. Смеркалось, по городу уже начали включать уличное освещение. До больницы был путь не близкий, все время пока они ехали он молчал, а она смотрела в окно. Только когда машина припарковалась у больничного подъезда, Викинг тихим голосом попросил: — Я буду ждать тебя столько, сколько нужно, только прошу, будь осторожна. Будет лучше если я провожу тебя до палаты. — Нет, — ответила она, не глядя на него и вышла из машины. Только, когда за ней закрылась больничная дверь, он дал волю своим чувствам и с силой ударил руками по рулю. Откинувшись на сидении, он смотрел на тот же снег, падающий хлопьями на землю и думал, что ее предложение исчезнуть из его жизни не лишено смысла, оно самое разумное. Как только все это закончится, и она уедет во Францию, он тоже уедет из города, из этой области, слишком многое напоминает о ней здесь, даже люди являются живым напоминанием. Даже Митяй. Он горько усмехнулся, ему тридцать семь лет, но ни семьи, ни детей нет, ничего. Да и не с его образом жизни заводить семью, но теперь его планы кардинально поменялись, первое, что он сделает в своей новой жизни, так это женится. Лена не спеша шла по больничному коридору, собираясь с духом. Как Антон воспримет ее появление почти ночью? За последние годы они действительно отдалились друг от друга. У нее свой бизнес, у него свой, вечерний ужин и снова по разным комнатам — она к детям или за книжку, он за свои бумаги, принесенные с работы. Иногда еще хуже- ему звонил заместитель и он срывался на работу. И был дома уже далеко за полночь. Были выходные, уик-энды как их называли заграницей, но опять же, они редко оставались вдвоем. Сейчас, в России, идя по коридору больницы, она остро ощутила, что все это было ошибкой. И жизнь во Франции была спокойной, да, так как могут быть спокойными последние минуты перед смертью, когда ты знаешь, что она придет. Их любовь уже не спала и даже не билась в предсмертной агонии, она просто доживала свои минуты. И эта эмоциональная встряска, что ждала их в России отчетливо показала ей, как мало они уделяли внимание друг другу, что они просто забыли друг о друге. — Девушка, вы куда? — окликнула ее медсестра на посту. Лена очнулась от раздумий, подошла к ней и показала круглосуточный пропуск в одиночную палату, где лежал ее муж. Дежурная медсестра отметила что-то в своем журнале. — Как его состояние? — спросила Лена, особо не надеясь на адекватный ответ. — По физическим показателям без изменений, а вот его психологическое состояние хуже с каждым днем. Молчит все время, с врачом разговаривает так, будто на допросе, — охотно ответила медсестра, — Есть отказывается. Лена тяжело вздохнула и, кивнув медсестре, направилась к палате. Он не спал, но все равно не слышал, как она вошла, апатично рассматривал больничную стену. Только видел ли он эту стену? — Антон, — неуверенным голосом позвала она, стоя возле двери и не решаясь подойти к нему. Он резко обернулся, ошеломленно окинул ее взглядом, будто не веря, что перед ним не бесплотный дух, вызванный его же собственными галлюцинациями. — Не расходуй зря силы, — предупредила она его, — Можешь кричать на меня сколько душе угодно, я все равно не уйду. Он как-то совсем по-мальчишески улыбнулся, чуть покачал головой, давая ей понять, что крика не будет и сказал охрипшим голосом: — Привет. Лена пару раз моргнула, сомневаясь, в том, что видит — воинственный, гордый Антон, впервые за несколько лет сдал свои позиции. — Я тебя, конечно, уже не ждал, особенно после того, как нагрубил в очередной раз по телефону, но все-таки чертовски рад тебя видеть. После таких слов она пулей метнулась в его уже раскрытые объятья. — Тошка… — с придыханием в голосе произнесла она, он хрипло, еле слышно рассмеялся, пряча свое лицо у нее в волосах, вдыхая ее до боли знакомый запах. — Зашла ко мне, как на расстрел, — констатировал он через несколько минут. — Я думала приговор обжалованию не подлежит, — в том же тоне ответила Лена и почувствовала, как он напрягся. — Прости меня, родная. За мою злобу, за непомерную ревность, за то, что так и не научился тебе доверять до конца. Прости за все те гадости, что наговорил тебе по телефону. Она сама нашла его губы, со страстью исследуя каждый давно знакомый уголок, будто впервые вдыхая его запах. Он ответил ей не сразу, удивленный ее напором, ее страстностью, которая за года, прожитые вместе практически исчезла из их отношений. И отвечая ей, он вложил всю нежность, которую мог найти у себя, пытаясь этой нежностью сказать ей, что он до сих пор любит ее, что помнит все, что она для него сделала. Неожиданно она выпорхнула из его объятий, подошла к двери и повернула замок. Он напряженно наблюдал за ней. Они оба будто сошли с ума. Она смело посмотрела ему в глаза, чуть улыбнулась одними уголками губ и медленно начала раздеваться. Сначала в нем взметнулся вихрь огненного желания, он чуть приподнялся на кровати, а потом, когда его тело отказалось подняться и прижать к себе любимую женщину — он опомнился. Он в больнице, и он не может ходить. Сцепив зубы, он откинулся на треклятую больничную койку и закрыл глаза. Лена остановилась, услышав его стон и в следующую минуту подлетела к нему, обнимая, прижимая к себе, лишь бы прогнать боль и убрать с его лица мертвенную бледность. — Тебе больно, любимый? — чуть слышно спросила она. — Да, — ответил он охрипшим голосом, — Я не могу. Прости меня. Но она его не слушала. Скинув с его ног одеяло, сбросив оставшееся на ней белье и представ перед ним обнаженной, она дала ему минуту, чтобы он посмотрел на нее. Антон с силой втянул в себя воздух, чувствуя, как кровь буквально закипает в нем. Он не успел опомнится, как она уселась на нем верхом. Всем своим телом она прижалась к нему. Груди ее набухли, внизу бедер стало жарко, опускаясь все ниже, языком она прокладывала по его телу влажную дорожку и уже через несколько мгновений была вознаграждена, почувствовав его возбужденную плоть у себя на животе. — Родная, — хриплым от желания голосом пробормотал Антон. Пусть он и инвалид, но как-то же он сможет удовлетворить собственную жену. Обняв ее и целуя ее шею, он уложил ее рядом с собой, лаская ее набухшие от желания груди, он опустил руку чуть ниже и мягко раздвинул ее ноги. Лена все поняла — его неуверенность в себе, его желание во что бы то ни стало удовлетворить ее саму. Мягко, но уверенно она убрала его руку и переместилась снова на него сверху. В его глазах она увидела желание и боль, а еще страх, страх мужчины, закованного нелепой судьбой в инвалидное кресло. Но она не даст этому страху разрастись. Страх исчез, как только она впустила его в себя, как только он проник в нее так глубоко, что сердце забилось у нее где-то в горле. Страх исчез, заменяя себя острым наслаждением. — Боже, — выдохнул он. Она двигалась медленно, уверенно, постепенно наращивая темп и замедляя его, чувствуя, как его естество становится тверже и больше у нее внутри. Она летела вместе с ним куда-то, может в пропасть, может к облакам, она не знала, единственное, что она чувствовала это безмерное единение, полное слияние, когда нет двоих, есть одно целое существо, парящее где-то во вселенной. Когда первый оргазм настиг ее, и она открыла глаза, первое что увидела, это восхищение в его глазах. Сама не заметила, как их руки сплелись — он придерживал ее, протянув свои руки к ней и переплетя их пальцы вместе. — Девочка моя, — прошептал он. Она видела, что ему хватит и этого, он уже готов снять ее с себя, довольствуясь ее наслаждением, только она на это была не согласна. Она продолжила двигаться, наращивая темп, дыхание сбилось у обоих. Следующий взрыв был настолько чувственный, что она прикусила губу до крови, из глаз брызнули слезы, но не боли, а кокой-то неземной чувственности. Глядя на прекрасную жену, кусающую свои губы, чувствуя, как ее мышцы часто сокращаются, Антон содрогнулся и улетел куда-то, отключившись от мира на несколько мгновений. Лежа на кровати, через несколько минут после этого, Антон с изумлением констатировал факт- такого оргазма у них не было никогда, такой чувственности от своей жены, да и от себя, он не помнит. — Я люблю тебя, — тихо прошептала она. Он улыбнулся. За эти слова он готов многое отдать. Но прежде всего ему необходимо встать на ноги. Для того чтобы защитить ее. Для того чтобы любить. Он обнимал ее и понимал, что просто не может выразить словами то, что чувствует к ней. Можно сказать, что заново влюбился в нее, как тогда много лет назад. Интересные, очень глубокие ощущения, когда ты влюбляешься в собственную жену заново. Вик устало потянулся всеми мышцами в машине. «Ее слишком долго нет» — полусонно подумал он, но тут же подскочил на сидении, как ужаленный. Ее нельзя оставлять одну, что с Антоном, что без него, сейчас он плохая для нее защита. Викинг с беспокойством вылетел из машины, на бегу ставя ее на сигнализацию и буквально влетел в больницу. Пролетев мимо поста, который был пуст, он сбавил скорость почти у палаты, немного отдышался и взялся за дверную ручку палаты, дернув ее на себя. Она была закрыта. Но не успел он что-либо решить, как дверь открылась совсем немного и перед ним возникла Лена — растрепанная, с горящим взглядом и не застегнутой блузкой. Только полный идиот не поймет, чем они занимались. На него вдруг накатила такая волна гнева, что он еле сдержал себя. Смотрел на нее, молчал и говорил сам себе, что все нормально, они муж и жена, не в шахматы же они по ночам все эти годы играли. Лена испуганно смотрела на Вика, пытаясь застегнуть блузку негнущимися от волнения пальцами и не видела позади себя усмешку мужа. Антон лежал чуть прикрытый простыней и откровенно радовался ситуации. Для него не секрет, что чувствует телохранитель Митяя к его жене и то, что среди ночи она прибежала к нему, еще раз доказывало, что Викингу ловить нечего. — Извините, Елена Витальевна, — наконец выдавил из себя хоть какие-то слова Вик, — Вас долго не было, в свете последних событий, я посчитал правильным проверить все ли с вами в порядке. — Все хорошо, Вик, — тихо ответила она, пытаясь отвести свои глаза от его глаз, где плескалась ярость и боль. Викинг коротко кивнул, развернулся и быстрым шагом ушел от палаты. Лена прикрыла дверь и обернулась к мужу. И тут же рассмеялась. — Ты выглядишь, как кот, которому заслуженно вручили целый кусок мяса. Ухмылка Антона стала еще шире, и он в пригласительном жесте похлопал по краю кровати. Недолго думая, Лена нырнула под бок мужа и прижалась к нему, с удовольствием вдыхая его такой родной, мужской запах. Она переживала за Вика, не очень-то красиво получилось, но все-таки правильно, он не должен питать иллюзий на ее счет. Викинг с размаху сел в машину и шарахнул дверью. Заведя мотор, он выехал с больничного двора и утопил педаль газа в пол. Ни о чем не думал, да и невозможно думать, когда у тебя перед глазами так и стоит картина: любимая женщина в объятьях другого. Он все понимал и то, что Антон ее муж, и то, что она любит его. Да, между ними ничего не было, и она ему, Вику, ничего не обещала, не давала надежд, но от этого не становилось легче, в горле стоял ком, который невозможно проглотить, а грудную клетку сжимало так, что невозможно было дышать. Как дышать без нее? Но этому нужно, просто жизненно необходимо научится, а значит, нужно уехать прочь, не видеть ее больше и не слышать, будто она умерла для него. Именно так он и собирался сделать. До родного города он добрался еще до рассвета и рванул сразу в особняк Митяя. Железные ворота открылись сразу же, Викинг поставил машину у крыльца и буквально вылетел из машины. В дом он почти забежал и наткнулся на Митяя, выходящего с кухни и жующего бутерброд. — Дмитрий Михайлович, что хотите со мной делайте, но Елену Витальевну я охранять больше не буду, — он почти проорал это Митяю. Тот никогда не видел своего охранника в таком состоянии, да и довольно жуткое зрелище представлял собой Вик, двухметровый детина с яростью в глазах и напряженный словно дикий зверь перед прыжком. Митяй даже расспрашивать не стал, видно было, что тут замешано что-то личное, только коротко и спокойно сказал: — Не проблема, приступай к своим непосредственным обязанностям, будешь охранять меня и Оксану Владимировну. На сегодня у тебя выходной. Викинг коротко кивнул и почти бегом направился в свою комнату. Митяй достал сигарету из пачки, прикурил и медленно затянулся. Интересно, что произошло между Викингом и упрямой Ленкой? Митяй дорожил своим охранником, хоть и не показывал этого на прямую, при иных обстоятельствах Викинг мог стать для него другом. Поэтому, чуть позже, он позвонит распрекрасной Елене и подробно ее расспросит. Утро начиналось как-то не так. Сергей Власов, будучи опером уже не первый год, понимал — это вовсе не из-за того, что он вчера с коллегами немного расслабился после дежурства. Нет, не от того, что нестерпимо болит голова и он плохо соображает. Как раз в сообразительности проблем нет, а вот то, что в их группе есть крыса, вот это не просто проблема — беда. Он долго и упорно вместе с майором Стрелковым собирал материал на деятельность криминальной группировки Панфилова, более известного как Митяй. Были уже собраны такие доказательства, что как минимум поехал бы Митяй на нары, на несколько лет строгача, а уж если потянуть за эту ниточку, то там и более крупная рыба поймалась бы. Но их главный свидетель по этому делу, которого они берегли как зеницу ока, канул в лету. А попросту пропал, о чем стало известно сегодня с утра. Власов потянулся, разминая затекшие мышцы. В кабинет твердой походкой зашел майор, снял фуражку и небрежно бросил ее на край своего стола. — Можешь не говорить, уже знаю, — мрачно предупредил Ян и грузно опустился на стул. — Не удивлюсь, если скоро станет известно, что наш свидетель благополучно кормит червей, — отозвался Серега. — Червей сейчас не покормишь особо, — ответил на это майор и, так как Власов уставился на него с полным непониманием на физиономии, пояснил, — Зима. — Я фигурально, Ян. Стрелков достал пачку сигарет из кармана пальто, бросил ее на стол, грузно встал и повесил пальто на вешалку. Включил электрический чайник и в кабинете привычно зашумело. Достав из пачки сигарету, Ян прикурил, затянулся, выпуская клубки дыма. Конечно, свидетеля уже нет в живых. Тут семи пядей во лбу иметь не надо. И, естественно, не надо быть ясновидящим, чтобы понять чьих рук дело. Он до сих пор корил себя за ту выходку, о которой не был в курсе никто из управления, из его группы. Безумие, иначе назвать нельзя, поступить так не профессионально, поддавшись эмоциям. Решил убедится еще раз, что она… Кто? Жена бандита? Самое интересное, что чувств к ней не осталось. Для чего поперся в дом Митяя? Для того, чтобы еще раз убедится в этом? В том, что теперь она действительно враг? Нет, врагом он назвать ее не мог. В годы молодости, когда работал под прикрытием с ума по ней сходил, рвал жилы, лез туда, куда не надо было лезть. Она ведь задела его самолюбие с самого начала, потом появилось желание, ну, а потом и вовсе крышу снесло. Страсть, да, не любовь. Как оказалось, страсть имеет свойство проходить, так же внезапно, как и появляться. Но что это за чувство он понял только теперь. Все остальное, все эти годы оказались утопией. Человеческая натура всегда выдает желаемое за действительное. Нет, он ни о чем не жалел. Было только какое-то непонимание. Да, он никогда ее не понимал! Зачем здоровой, красивой женщине лезть в эту грязь? Не понимал тогда, не понимает и сейчас. Вероятно, из-за этого и пошел в дом криминального авторитета, без ордера, без каких-либо доказательств, для того, чтобы понять. Прекрасно осознавал, что подставил ее. Но она же должна понимать, если вращаешься в подобной компании — хорошего не жди. Нет, если бы она пришла сама к нему, попросила бы, он бы помог, в лепешку бы разбился, но помог. А так…Она прикрывала всю эту бандитскую свору и как бы хорошо он к ней не относился, получалось так, что теперь она с ними заодно. Но все же, несмотря на доводы рассудка, он медлил. Синица лежит в больнице, с тяжелым ранением. Вот он, бери тепленьким, всего дел — сделать анализ ДНК и доказать, что французский подданный Сергей Ладников и криминальный авторитет, находящийся в федеральном розыске, Антон Синицин одно и тоже лицо. И все, уедет он лет на двадцать, как минимум. Но ничего из всего этого он не делал. Он дал им уйти девять лет назад, с уговором больше никогда не видеть их в России. Договор они нарушили, так почему же он медлит? Ведь за поимку Синицы он вполне получит подполковника, тем более выслуга позволяет — Чечня, работа под прикрытием и сейчас — девять лет безупречной службы. В конце концов, он просто выполнит свой служебный долг. Но он сидел у себя в кабинете и ничего, ровным счетом ничего не предпринимал. Утро начиналось просто замечательно. Первое, что она почувствовала, когда проснулась сегодня утром, так это восхитительный поцелуй. Лена улыбнулась, подняла голову с груди мужа и посмотрела в серые глаза Антона, поддернутые дымкой нежности.