Мы стояли друг напротив друга и молчали. Я не знаю, почему молчал он. Я же пыталась разглядеть в этом незнакомце своего мужа. Черт, ведь даже внешности не осталось! — Знаешь, мне вдруг мысль пришла — если ты еще раз изменишь свой облик, я уже точно не узнаю тебя. Смешно. — Не смешно, — серьезно ответил он. — Отпусти меня. — Я давно тебе говорю, езжай во Францию вместе с Киром. Я приеду как смогу. — Ты меня не понял, — сказала я, пристально глядя на него, — Отпусти меня совсем. Все равно ведь не нужна. В ступоре он стоял секунд десять, потом быстро подойдя ко мне, прижал к стене всем телом и, взяв меня за подбородок, тихо произнес: — Это ты меня не поняла, родная. Ты моя. Целоваться он умел. Всегда умел, так, что дух захватывало, а в животе бабочки порхали. — Ты меня любишь? — почему-то услышать эти слова от него было просто необходимо. — Тебе не кажется, что это глупый вопрос? — прохрипел он в перерыве между поцелуями. — Просто ответь. — Да. — Тогда останься со мной, Тошка не уезжай. — Я не могу, ты же знаешь. — Пожалуйста, ты мне нужен, — почти прошептала я, подсознательно уже понимая, что-то важное ускользает от нас. — Я не могу. Оттолкнула его. Он прав, я никогда не смогу его изменить, только он не видит главного, что он изменился сам, играя в игры, приносящие страх и боль. — Где твой подельник Митяй? Ох, извини, кажется, сейчас это называется партнер? — Не начинай, — предупреждающе сказал он. — Я знаю про акции, Тошка. Я знаю, что ты опять ведешь опасную и грязную игру. Только все понять не могу, зачем теперь тебе это? Он молчал долго, я ждала и уже не надеялась на ответ. Но он прозвучал. — Я хочу остаться в России. Для этого нужны деньги. — И власть, — подхватила я заученную до оскомины на зубах песенку. — И власть, — подтвердил он. — Чем тебе не нравиться Франция? Ты понимаешь, что твои слова — это каприз маленького ребенка! «Я хочу остаться», «Меня не изменишь». Антон, я не тупая! — перешла я на крик, — Ты изменился в последнее время, стал угрюмым, злым. Как тогда, в девяностые. Но тогда, в самом начале, ты меня не любил, почему же сейчас ты так жесток? Он просто развернулся, собираясь покинуть мою комнату, как всегда, уходя от разговора. Но я больше этого терпеть не собиралась! Я пулей подлетела к двери, облокотившись на нее. — Ты не уйдешь! — зашипела я, — Иначе, клянусь, я…. — Твою же мать! — он заметался по комнате, — Ты хочешь ответов? Дай мне все решить, и мы уедем! — закричал он. — Нет! Я хочу знать, что происходит. Он подлетел ко мне, с глазами загнанного зверя. — Тебя заказали! Ты это хотела услышать? Правду? На кой черт она тебе сдалась? Полегчало? — орал он, а я отчетливо видела, что то, что я принимала за злость в его глазах, не что иное, как завуалированный страх. — В Нанте за тобой по пятам ходил киллер. Я бы не понял, если бы не работал с ним раньше. Он вел тебя неделю, ходил за тобой везде, я видел, меня он не узнал, естественно. Поэтому мы уехали сюда. Заказчик здесь в России. — Откуда ты знаешь? — выдохнула я. Тошка замолчал, отводя от меня взгляд. — Откуда ты знаешь?! — я уже кричала. Кода он посмотрел на меня, то я все поняла. Он узнал это от киллера, это было последнее, что тот сказал. — Почему? Почему я? Я же никто, у меня ничего нет, кроме магазинчика, с которого ничего не возьмешь. — Именно это я и выясняю, — ответил Антон. — Заказчика в лицо никто не видел, он действовал через посредника, которого, скорее всего, уже и в живых нет. Единственные ниточки, которые хотя бы куда-то ведут это Россия. — А Митяй? — Митяй… — Тошка замолчал, собираясь с духом, — Возможно, он тоже имеет какое-то отношение к этому, не знаю пока какое. — Что? — прошептала я, — И ты так просто мне это говоришь? Я же живу в его доме! — Он не заказчик, в этом я уверен. И, Лена, я уверен, что ты в безопасности здесь. Викинг не просто телохранитель Митяя. Он мой, скажем так, давний друг. — Чего? — опешила я. — Это долгая история и старая, просто поверь, он защитит тебя. В этом я как раз и не сомневалась, но как же эти двое хорошо играли в незнакомых друг другу людей. Хотя та сцена в коридоре, по всей видимости, была настоящей. И хорош же Вик, что целовался с женой друга! Мрак… Кому верить в нашей жизни? — Я испугался за тебя, понимаешь? — тихо произнес Тошка, — Я не хотел возвращаться. Пришлось. Мне нужно узнать, кто объявил тебя свои врагом, — он с силой сжал меня в объятья, — Я не могу тебя потерять. Кир все понял, он больше не будет на тебя обижаться. Извини родная, мне нужно уехать. Он ушел, так и не сказав, что любит меня. То коротко брошенное «да» не в счет. Или же это само собой разумеется? Что ж, теперь стоило разобраться с Виком и держать язык за зубами с Оксанкой, так как сболтнуть лишнего при Митяе она может. Да и неизвестно, насколько близкие у них отношения. Я подошла к окну, Антон вышел из особняка, на ходу застегивая пальто. Уже подходя к машине, он бросил взгляд наверх, на мое окно. Легкая улыбка проскользнула по его лицу, мгновение, и он сел в ландкрузер, резко захлопывая за собой дверь. Кто мог желать моей смерти? Кто мог ненавидеть меня настолько? Или же через меня хотят достать Антона? Но до прибытия в Россию, никто не знал, как он выглядит теперь, только хирург, но он не в счет. Загадка с двумя неизвестными. Славу я нашла сидящим на кухне и планомерно пожирающим водочку. На его вес ему нужно было много, а было мало. Поэтому он не пьянел, злился и пил ее как воду — быстро, не морщась и не закусывая. Это ж, сколько в человека влезло-то, если он с утра или с ночи пьет и, в общем-то, не пьянеет, почти не заметно. Я оглянулась и, не заприметив в радиусе пяти метров никого, кроме нас, тихо сказала: — Он уехал. Вик на это никак не отреагировал, даже не посмотрел в мою сторону. — Он сказал мне, что ты охраняешь меня по его просьбе, а не Митяя. Вик влил в себя еще рюмку и закурил, так же молча. — Почему ты не сказал мне, что ты его друг? На этот раз он поднял на меня свои глаза и нехотя ответил: — Это ничего не меняет. — Разве? — со злостью спросила я, — Друзья не целуют жен своих друзей. Вик громыхнул рюмкой по столу, удивительно, что она, вообще, осталось целой, и вперил в меня твердый взгляд. — Чего ты хочешь? — отрывисто бросил он, — Чтобы я признал ошибку? Да, я ошибся, поддался чувствам, впрочем, как и ты. Он встал из-за стола, ни разу не пошатнувшись, подошел ко мне и, глядя куда-то вперед себя, прошептал: — Именно поэтому и пью. Разрываюсь между чувствами к брату по оружию, которого не видел много лет, и чувствами к тебе. Но не бойся, маленькая, я постараюсь, впредь держать себя в руках, — он усмехнулся, — Соблюдать дистанцию. Мир жесток. Он наделяет людей эмоциями, без всякой гарантии на взаимность. Вик ушел, а я продолжала размышлять. Если Вик друг, старый, забытый, но друг Антона, и в то же время, телохранитель Митяя — значит ли это, что он может предать своего хозяина? Или же предать друга? Могу ли я ему доверять на все сто процентов, как того хочет Антон? Почему он сам так ему доверяет? Пожалуй, стоит спросить Викинга о том, как они познакомились. Но все эти вопросы могут вполне подождать еще какое-то время. Мне нужно увидеть сына. В комнату к сыну я зашла крадучись, ловя взглядом его глаза, выражение его лица.