Друзья дождались остальных и отправились дружно к трактиру. Русский флаг в первый раз развивался там, а берег был просто «усеян» любопытными. Вокруг была чрезвычайная чистота. Все домики были маленькими, но красивыми, стекла которых просто блестели. Мостовая была будто вылизана – ни соринки! Жители, которые встречались по пути – все-все имели «довольственый» вид. Точно, довольственный, – смеялся с Николаем и Михаил, когда тот признался, что все, что здесь пока видят, после четырехнедельного «заточения» в море, – чрезвычайно веселит. Они устроились за столики трактира и перед их глазами просто выстроились угощения. Насытившись, Николай вышел на крыльцо с чашкой чая и устроился там сидеть вместе со флотским лейтенантом Ван-Эсс, чтобы не лишить себя «удовольствия смотреть на сей прекрасный городок». Пока он беседовал на крыльце, Михаил с товарищами продолжали пировать в зале. Вдруг из-за одного из их столиков поднялся довольный чем-то знаменитый еще с Морского корпуса их «задира» – Селиванов Михаил. Он с усмешкой выпрямился и стал зачитывать с какого-то полученного листа: И тут господа, вот, что написано! Слушайте и признавайтесь! Я живу не живя или скорее только существую, счастье мое ушло, и мне не остается ничего, кроме воспоминаний… Все, что есть у меня сейчас дорогого, – это Ваш медальон, который я ношу… Может быть, еще три-четыре месяца, и я буду иметь счастье прижать Вас к своей груди. Прощайте. Знайте, что я никогда не изменю Вам. Прощайте. Ваш всегда! Подлец, – поднялся в подступающем к нему озверении Алексей, а за ним следом и Михаил. Они без промедления подошли, и Михаил протянул руку: Верни письмо! Это твое?! Неужто с Варькой своей сошелся? – усмехнулся тот. – А как же ее муженек? Отдай письмо, – повторил Михаил, а получив оное, спокойно отправился к выходу. Каков же ты негодяй, Селиванов, – закивал Алексей. – Ни на грамм не поумнел. Предупреждаю в единственный раз. Если от тебя здесь будет заметна хоть маленькая попытка опозорить нас, дуэли не избежишь. Напугал, весь дрожу, – выдал тот в ответ. Как ты не поймешь! Ведь глядя на тебя, что подумают люди? Что вся Россия такова! Ты же позоришь нас и нашу родину! – воскликнул Алексей ему и вернулся к товарищам: Где Николя? На крыльце с Ван-Эсс беседует, – кивнул Дмитрий, и Сашка добавил: На французском изъясняются! А я заметил, не все тут на нем говорить-то умеют. А ты уже успел заметить, – улыбнулся Алексей, успокоившись и сев снова рядом с ними, заметив через окно, как Михаил встал на улице в стороне и терпеливо, с письмом в руках, ждал, когда беседа Николая с голландским лейтенантом закончится… Не представляешь, Мишель! – вскоре подошел тот к нему с добродушной улыбкой. – Любезный Ван-Эсс припомнил, что завтра рано наш экипаж выступит сухим путем в Роттердам, куда фрегаты, за малою глубиною реки, идти не могут, и что вечера остается уже немного, дабы осмотреть достойное примечания адмиралтейство! А жаль, искренне. Мне здесь так интересно! Нам тоже, – протянул Михаил ему письмо. – Не оставляй больше. Нашли! Кто осмелился? – узнав свое письмо, насторожился Николай. Ему будет несдобровать, уж поверь, – только пока и ответил Михаил. Любопытно будет, – согласился тот и поинтересовался. – Слушай, а не в Роттердам ли отправился с Варей твой родственник? Мне нет до этого дела, – удивился Михаил, и сразу было видно, что лукавит. – Я вообще не собирался в это плавание! Знаем-знаем, – добродушно заулыбался Алексей, вернувшись к ним с друзьями. – Не позаботься о тебе некий неизвестный, который посоветовал тебя отправить с нами, ты бы ни за что не согласился! Верно, ты здесь именно по причине, по имени «Варя», – подмигнул и Дмитрий, обняв заулыбавшегося Михаила… 36 *** Великий конвой, который состоял из 70 купеческих судов, на которых был провиант и для армии из России, отправился по реке в город Роттердам. Сам же экипаж во главе с лейтенантами русского флота высадили на берег. Надев ранцы, они оставили корабельную жизнь и выступили в поход… Интересно, в Роттердаме тоже такая вкусная сельдь? – поинтересовался Сашка, в такт ступая с товарищами и продолжая путь по прекрасной дороге через многие селения. Рыбу полюбил? – хихикнул Михаил. Да, друзья, знаете, истинная рыба! – поддержал Алексей беседу. – Я не зря у рыбаков перед нашим отправлением все расспрашивал! Оказывается, сия нежная рыба требует необходимой точности! Если она пару часов пробудет на воздухе, то делается уже нехороша, прямо ржавеет. Определенное количество сельдей сразу солят, а остальную отпускают обратно в воду, сколько ни наловили! Оттого англичане, шведы и норвежцы, которые в то же самое время оную ловят, не разбирая, никогда не имеют именно таких сельдей, как голландцы, – с восхищением подтвердил Николай. Да, сельди и сие красивое адмиралтейство этого городка Helevoetsluis запомнятся навсегда, – задумчиво проговорил Алексей, на лице которого выразилось истинное восхищение всем, что пока увидел. А я более всего запомню в нем Ван-Эсса. Ласковый привет страннику в земле чуждой примиряет его с разлукою! – улыбнулся Николай. Да, я так же в одно из своих последних плаваний к берегам Голландии повстречался с одним замечательным человеком. Отец его супруги был некогда другом нашему семейству, – признался Михаил внимательным товарищам. – А судьба познакомила меня с ним, ныне он герцог Армоур. Мы обсуждали тиранию и разрушение его личной жизни человеком, который стремился к власти. До сих пор переписываемся. Собираюсь его навестить! Тот, поди и не только его жизнь рушил? – удивился Дмитрий. Конечно же, – кивнул Михаил. – Дело в свободе. Брат его придерживался целей свободомыслия и прав высказывания. А тот… Мы с вами, как никто, бывая на иных землях, видим насколько развито у них свободолюбие. Я недавно общался с товарищами, которые пригласили меня вступить к ним в общество, – вдруг снова заговорил Сашка, до этого идущий рядом в напряженных мыслях. – Они как раз собираются заниматься тем, чтобы создать союз улучшения жизни в России. Ведь посмотрите, даже крестьяне, понесшие огромные жертвы в войне, верно послужившие родине в партизанских отрядах, продолжают оставаться на постыдном положении рабов. Да, – хихикнул Алексей. – Царский манифест прошлого года был, – тут он с ухмылкой кашлянул. – Милостив… Крестьяне, верный наш народ, да получат мзду свою от бога! Ох, – вздохнул Михаил. – Жаль, что в политической жизни порой так сложно. Вышестоящие забывают добро, часто его не видят, а про историю и вообще не помнят да не перечитывают ее. Да, – кивнул и Дмитрий, до этого все слушающий товарищей во время их пешего похода к Роттердаму. – Наш великий Петр Первый ведь тоже был здесь, и тоже в этом городке Гельвет-Слюйс. Хелевутсляус, – поправил их речь Алексей, на что те, понимающие, что произносят не совсем верно, захихикали в небольшом смущении. Петра нашего обидели тогда Голландия и Англия, и он уехал, – припомнил Сашка… Идти было совсем не скучно, хоть и каждый был к концу дня уже изморен, как ни продолжал любоваться чужой землей. К Роттердаму пришли около 12 часов ночи, устав совершенно от 18-часовой ходьбы. Всех их тут же вновь ласково встретили и развели по квартирам, которые уже заранее были приготовлены, а хозяева с нетерпением и добродушием ожидали. На утро все встретились на сборной площади. Там, им сообщили, что теперь не пойдут в армию, поскольку война «кончена взятием Парижа, и провианты остаются здесь.» Ошарашенные от новостей, да и от того, что им сказано ждать «дальнейшего повеления», друзья скрылись за стенами трактира. Вот не повезло! – воскликнул Николай и стукнул по столу кулаком. – Добрались до цели и вот тебе, все надежды, за коими гнались мы сюда, исчезли, как ночные призраки с восхождением солнца! Так и не получилось вступить в борьбу. Но враг разбит! Это главнее, чем наше рвение поучаствовать в сим предприятии, – улыбнулся Михаил. Неужели тебе не жаль?! – поразился Алексей. Жаль, милый друг! Еще как жаль! Мы, все с грустию в сердце да в сопровождении четырехнедельной скуки пришли на своих фрегатах к туманным берегам Голландии. И для чего? – признался в сожалении и Михаил. И почему все со мной? Так рвался, все эти годы, и не получилось, – сильно сожалел Николай. Не зря наш корабль называется «Не тронь меня», – хихикнул Михаил. – Вот и не получилось. Никто не тронул! Что ж, будем жить праздно! – хихикнул Сашка. Не разделяя опасностей с войсками, не будем разделять и славы, – печально вымолвил Николай. Мишель, ну у тебя дело есть! Найди свою Вареньку, узнай, как она, – предложил вдруг Алексей. Нет уж, – усмехнулся тот. – Я лучше с Николя займусь исследованием, как возвысилось море, и как упала земля столь низко со всеми городами и обитателями. Хитрый, – подмигнул довольный Николай. Время потекло своим обычным потоком. Друзья встречались, гуляли по удивительно красивому для них городу, а «повеление» так и не приходило. Все голландцы вокруг были радостными за успех, за победу, за свободу. На каждом доме были сразу вывешены трехцветные флаги (красный, белый, синий) с типичной, традиционной, истинно голландской оранжевой лентой. Время не тянулось. Скучно не было тем, кто находил себе развлечения. Михаил прогуливался часто один по улицам и сидел на скамеечках то у площади, то у парка. Он наблюдал за жизнью здесь, да иногда разговаривал с тем, у кого снимал комнату. В отличае от Алексея, который знал ко всему еще и голландский язык, знание французского языка ему очень помогало, поскольку и здесь почти все на нем все же изъяснялись. Так, Михаил узнал много из истории этой земли, как узнавал в иных плаваниях историю и тех краев, в которых побывал… 37