Раздумья, как бы сделать все скрытно. Поиски. Еще раз поиски. Страх. Обязательный страх. Напоминание. Тот самый момент, когда звучала песня. Жалость. Или какое-то другое, очень похожее чувство. Неожиданность. В виде нападения на банк. И фраза. После которой он сразу почувствовал, что его вновь охватило ЭТО… А если суммировать? Только быстрее! Информация — размышления — поиски — страх — память — чувство — неожиданность — фраза. Что то не то! После неожиданности не должно быть фразы. Или все заложено во фразе? Что сказал этот пацан? Что? Что?.. Где-то совсем рядом. Он опоздал. Вернее, опоздала та часть его сознания, которая не была отравлена препаратом «Ди-Кси»… ЭТО захватило его в плен окончательно. И не было сил противиться. Хлынову не хватило буквально нескольких последних кирпичиков в его рассуждениях, и тогда он, возможно, поступил бы иначе. Как жаль! Ведь оставалась самая малость — понять, что фраза налетчика не просто касалась девчонок, она еще говорила, пусть в неявной форме, об уступке. Вот какой была последняя технологическая функция в логической цепи. В так называемой цепи случайностей, где каждый фактор, выбираемый пораженным организмом из миллиона возможных, имеет решающее значение. И только финальная часть — этот аккорд! — в виде той или иной «уступки», как секретный ключ, «включал» всю систему препарата «Ди-Кси». Хлынов опоздал. Он упустил свой шанс. Или небу было так угодно, чтобы он упустил… Теперь это вновь был не Хлынов. Это был монстр. Идущий к цели… Выхватив боковым зрением «жигуленок» с отъезжающим и в нем Чумой и Таней, Хлынов, мгновенно догадавшись, о ком шла речь в банке, бросился в погоню. Как зверь. Как дикий зверь. Как безумный зверь. Но лучше было бы сказать — как человек, который идет к своей цели и достигнет ее, несмотря ни на что… Они выскочили на широкий проспект. Две легковые: след в след. Впереди — красный «жигуленок» с девчонками. За ними — белая «Нива» Хлынова… Стиснув зубы и отчаянно матерясь, Чума с трудом вписывалась в крутые повороты. Таню уже вовсю бросало из стороны в сторону, она больно билась плечом о дверцу машины, а один раз «жигуленок» подбросило так, что девочка прокусила губу. Погоня не могла продолжаться слишком долго — силы были неравны. Хлынов прекрасно водил, и со стороны казалось, что он играет с жертвами в кошки-мышки. То специально отстанет, то, напротив, притрется сзади почти вплотную и начинает сигналить. — Вот падла! — выругалась Чума. — Ну, я его!.. — Ты что?! — заорала Таня. — Держись!.. — Что ты хочешь сделать?! — Держись, говорю!.. Чума резко надавила на тормоз, подставляя багажник «жигуленка» под удар, но Хлынов легко разгадал ее маневр и спокойно ушел в сторону. — А, черт! Не получилось… — Что не получилось?! — отчаянно закричала Таня. — Мы чуть-чуть не разбились! — Да сиди ты! — Что?!.. — Заткнись, говорю! Заткни свою пасть и не возникай! — грубо закричала Чума. — Не видишь, кранты нам настали… Мелькнули и остались позади какие-то железные фермы, старые пакгаузы, огромные склады и разбитые вагонные скелеты. «Жигуленок» летел не разбирая дороги. — Лишь бы подвеска выдержала! — проорала сквозь шум Чума. — Какая подвеска? — не поняла Таня. — Блядская! — Что?! — А… Чума взглянула в зеркальце и вдруг с удивлением обнаружила, что белой «Нивы» позади уже нет. Все еще не веря в чудо, она проехала метров пятьдесят и лишь потом резко ударила по тормозам. — Ах! — вскрикнула Таня, едва не разбив лоб. Машина замерла как вкопанная. — Ничего тормоза. Держат, — машинально отметила Чума. — Где же он? — Кто? — слабо спросила Таня, она сжала руками виски, постепенно приходя в себя после бешеной езды. — Кто кто… — передразнила Чума, однако веселья в ее голосе не было. — Дед Пихто и бабка с пистолетом, вот кто! Ты что, совсем соска?! — Не поняла. — Ну, соска, девочка, — пояснила Чума. — Да нет, я мальчик! — вдруг взорвалась Таня. — Педрила вот с таким членом! — Она ударила себя по сгибу локтя, поясняя фразу. — Ого! — искренне восхитилась Чума. — А девочка растет. Вот что значит воспитание. — Воспитание, да не твое, — парировала Таня. — А чье же? — Я бы сказала тебе, но ругаться неохота… — Ой, ой, ой, какие мы! — Чума захохотала. — Кончай ржать, подруга. И лучше объясни, что за гонка такая. — Наконец-то слышу слова не девочки, но бляди, — пошутила Чума. — Так ты ничего не поняла? — Нет, — честно призналась Таня. — Ну ты даешь! — восхитилась Чума и в двух словах популярно объяснила, что за ними гнался, видимо, какой-то опер. — А почему ты думаешь, что опер? — наивно спросила Таня. — А кто же еще?.. Хотя… — Чума задумалась. — В твоих словах что-то есть. И мне он тоже показался странным. Ведь мог тысячу раз объехать и перерезать дорогу… Странно. Чума нахмурилась и замолчала. Тане вдруг стало страшно. Она огляделась. С тоской в глазах, с непониманием, с робкой надеждой, что все это — страшный сон, который вот-вот закончится. Она вдруг вспомнила глаза человека в «Ниве». Есть такие места, которые сразу же хочется обойти стороной, — неприятно. Есть такие мысли, которые сразу же хочется забыть, — мерзко. Есть такие люди, с которыми никогда не хочется встречаться, — страшно. Человек, который сидел за рулем белой «Нивы», воплощал в себе сразу три ипостаси — он был неприятен, мерзок и страшен. Но страха, пожалуй, больше. — Надо дергать отсюда, — сжав губы, проговорила Чума. Она завела машину, тронулась с места, свернула в переулок, где в это время не было ни единой машины, и уже собиралась прибавить скорость, как в то самое время увидела перед собой «Ниву», которая мчалась прямо на них. Чума изо всех сил вдавила педаль тормоза и закричала: — Сука-а!!!