— Ну веди, — согласился Генка. Они прошли через палисадник и подошли к крыльцу. Остановившись около двери, Чума достала из кармана свой газовый баллончик. — Может, и не понадобится, — шепнула она, — но на всякий случай. Генка пожал плечами. Чума сказала, что в доме один инвалид в коляске и может еще быть молодой парень. Чтобы вырубить парня, газовый баллончик не потребуется, если рядом Чума. А с инвалидом они как-нибудь уж справятся. Чума встала напротив двери, подняла ногу и что было сил ударила по замку. Удар, несмотря на хрупкость девушки, чуть не сорвал дверь с петель. В ту же минуту Генка и Чума ворвались в дом, воинственно крича и размахивая руками. В доме был один инвалид в своей инвалидной коляске. Он смотрел на Чуму, и глаза его медленно выходили из орбит: — Вероника… — прошептал он наконец. — Да, — согласилась Чума, машинально заглядывая во все закоулки дома — нет ли еще кого. — Это я. Только ты, лично вот ты, можешь меня Вероникой не называть. Чума я для тебя. Понял меня? Чума! — Да, — пробормотал инвалид. Было ему около пятидесяти, но выглядел он значительно старше. Седая щетина на висках, грязная клетчатая рубашка не делали его моложе. К тому же он постоянно отчаянно кашлял. — Что — да?! — повысила голос Чума. — Я понял тебя, Вероника. Она подошла к инвалиду и со всего размаха ударила его по щеке. — Сколько раз тебе говорить, козел?! Нету Вероники, понял? Чума я для тебя. Полная Чума! Повтори, сука! — Чума, — пробормотал инвалид. Генка все время стоял у двери и поглядывал на улицу, на всякий случай, вдруг кто придет случайно. Парня этого молодого нет, а вдруг — придет? Чума носилась по дому и переворачивала ящики, копалась в столе, буфете, комоде. Потом она подошла к инвалиду и угрожающе спросила: — Сам отдашь или отделать тебя как Сидорову козу? — Что отдать? — почти подобострастно спросил ее инвалид, преданно заглядывая в глаза. — Что ты хочешь найти? Ты только скажи, дочка! Еще одна оплеуха, теперь повнушительнее, обрушилась на инвалида. — Заткнись, сука, твою мать я в гробу видала, — прошипела Чума, брызгая слюной. — Нашелся папашка, тоже мне. Была, видать, уже на пределе. Инвалид спросил: — Ладно, Чума. Что ты хочешь? Денег? Они подо мной. Некоторое время Чума молча на него смотрела, переваривая информацию, а потом кивнула. — Правильно, — сказала она и решительно направилась к нему. Инвалид сделал движение, и в руке его появился пистолет. Дырочка ствола смотрела то на Генку, то на Веронику. Он улыбался и был совсем не такой, как несколько минут назад. — Уходи, Вероника, — сказал он. — И парня своего забирай. Видит Бог, я не хочу тебе зла. Довольно мы все намучились. Денег у меня для тебя нет. — Ты мне должен десять тысяч долларов, — проговорила Чума, не сводя глаз с пистолета. — И столько же — маме. — Нет у меня таких денег, — покачал головой инвалид. — Накоплю — милости просим. А сейчас — уходи. Не доводи до греха. — Хорошо, — сдалась вдруг Чума. Она сделала жалобное лицо и, медленно идя к инвалиду, заныла: — Только пожалуйста, дядя Сережа, отдайте нам наши деньги, ладно? Когда можно приехать? Ну хотя бы через месяц можно? Пожалуйста, дядя Сережа, очень вас прошу… Усыпив таким образом его бдительность, она приблизилась к нему на расстояние удара и, выбросив неожиданно вперед ногу, резко ударила его по руке, державшей пистолет. Пальцы инвалида разжались, и с глухим стуком пистолет упал на пол. К нему тут же бросился Генка и, схватив его, направил на инвалида. — Все, дядя, — сказал он. — Прощайся с жизнью. — Вероника! — завопил инвалид. — Останови его. Я отдам тебе деньги, все отдам, слово даю! На лице его был написан неподдельный ужас. — Поздно, — зловеще проговорил Генка, приставляя дуло к его виску. Инвалид побледнел. — Вероника, ради Бога! — кричал он. — Вот, подо мной, тысяча долларов, даже тысяча двести, возьми себе, возьми, а остальное я отдам тебе потом, все до последней копейки отдам! Не опуская пистолета, Генка пошарил под инвалидом и вытащил из-под него конверт. Заглянув в него, он увидел в нем тоненькую пачку долларов и улыбнулся Чуме: — Порядок! — Класс! — похвалила его Чума. — А теперь бери бумагу и ручку, — она протянула все это инвалиду, — и пиши: отдаю, мол, машину в счет половины долга Веронике такой-то, номер машины, марка, и все такое. Только смотри — грамотно пиши. — Хорошо, хорошо, — испуганно бормотал инвалид. Еще несколько минут ушло на писанину. Когда он закончил, Чума, выхватив листок, внимательно его прочитала, посмотрела на Генку, прочитала ему вслух. И спросила: — Все вроде правильно, а? Генка смотрел на нее восхищенными глазами: — Да, по-моему, верно, — согласился он. — А где тачка-то? — За домом, — ответила ему Чума, как будто знала про этот дом все. Она повернулась к хозяину и спросила. — Бензину много в баке? — Полный, — чуть не плача, простонал тот. — Обманешь — удавлю, — пообещала ему Чума. Она покопалась еще немного в комоде и достала из него моток бельевой веревки. — Завяжи его, — протянула она веревку Генке. — Это можно! — легко и весело откликнулся тот. Ему было почему-то приятно сейчас ее слушаться. Пока у нее проколов не было. Если так и дальше будет — жить можно! Он завязывал намертво узлы и сокрушался: — Эй! Только плохо я тачку вожу! Ничего, как-нибудь до Андрюхи доедем, а он классно водит. — Не бзди, — усмехнулась Чума. — Я тоже неплохо катаюсь. Генка в который раз ошеломленно покачал головой, глядя на Чуму: — Ну ты ва-аще… — протянул он. Потом уже, когда они выехали на дорогу, чтобы забрать Андрея с Таней, Генка спросил: — А че это за мужик? Откуда он тебя знает? Чума со всего размаха нажала на тормоза. — Ты чего?! — удивился Генка. — Ты слово дал, — злым, не терпящим возражений голосом напомнила ему Чума. — Ты слово дал, Генка, что вопросы задавать не будешь! Забыл?! — Да ладно, — пожал плечами Генка. — Не хочешь — не говори, мне-то что? Но на душе у него поскребывало. Хотелось ему узнать побольше о Чуме, ой как хотелось. Да и вожжи отпускать нельзя. Уж слишком много очков она набрала. Хоть и по делу у нб'е это все, а место свое должна знать. Иначе тогда зачем он, Генка, нужен? — А откуда ты знала, что у него пистолет есть? — небрежно спросил он. Она снова нажала на тормоза, да так, что он едва не ударился головой о стекло. — Да ты что?! — заорал он. — Охренела?!