— У тебя шикарное лицо, — восторженно говорил Виталий. — Его можно фотографировать под любым углом и при любом освещении. Как у Греты Гарбо. Ада лишь покорно вздыхала. Слышала она уже и про лицо, и про Гарбо, и про все остальное. Но одно дело слышать, а другое — так мучиться. Именно, мучиться! По-другому этого не назовешь. Например, работа (нет, мучение!) под названием «Кровь». И все — через Аду, через бедную девочку. Сначала она должна была реагировать на вид крови — радоваться, бояться, хотеть, страстно желать, отвергать и тому подобное. Затем начались другие эксперименты. Не слишком приятные. Виталий пачкал ее кровью (настоящей! Где он ее только раздобыл?!), заставлял ее рисовать, мазать на себя, капать в апельсиновый сок, а затем — этот самый сок пить (бр-р-р!)… Она справилась. И подумала, что все мучения уже позади. Но не тут-то было! Виталий заставил ее порезать ему руку бритвой. Ада отказалась, он ее ударил. Она была в шоке и, не раздумывая, полоснула его бритвой. Глубоко. Страшно. — Прекрасно! — закричал Виталий, щелкая фотоаппаратом. — А теперь себя!.. — Что?! — Царапай!.. Ну же!.. Вот так! Вот так!.. Молодец, дай я тебя поцелую!.. Вспомнив о том, что произошло в тот раз, Ада вздрогнула, передернула плечами. О Боже, неужели все это было?! И эта сумасшедшая ночь, и они сами такие безумные, и кровь, которая, казалось, окрасила всю мастерскую… Под утро, закончив работу, Виталий сделал ей несколько успокаивающих уколов, закутал в одеяло и уложил спать. А когда она проснулась (почти через сутки, за которые родители чуть с ума не сошли), то увидела, что в мастерской находятся еще два иностранца и в восхищении разглядывают его снимки. Те самые. Кровавые. Первым желанием Ады было выскочить к ним голой, показывая свои бесчисленные порезы, и громко закричать, что они имеют дело с сумасшедшим. Она даже спустила ноги на пол. Но холод линолеума ее отрезвил. Господи, да кому это нужно! Чего она добьется? Скандала? А что потом?! Покажет Виталию, что она взбунтовалась? Что не хочет больше участвовать в этом? Но ведь все равно будет, будет. Потому что любит? Нет. Просто он хозяин, а она рабыня. И ей хочется быть рабыней… Хочется! Но ей тяжело! Невыносимо тяжело! И все хуже и хуже… После того случая с «кровью» за свою работу, кстати, Виталий получил весьма неплохие деньги — его эксперименты над Адой не прекратились. Напротив — стали более жестокими, изощренными и необычными. И она терпела. Стискивала кулаки. Кусала губы. Просила, чтобы он дал любой наркотик, чтобы отключиться, когда Виталию пришла в голову идея сделать очередную работу с человеческими испражнениями. Боже мой, как она все это выдержала! А девчонки, эти дурехи, которые кудахчут — «Счастливая ты, Ада!», о, если бы они только знали, если бы могли себе все это представить!.. Но это никогда и никому не может прийти в голову. Никому. Кроме него. Кроме Виталия. Ее хозяина. Только всему на свете приходит конец, у всего есть свой предел, и нечто подобное, наконец, произошло и с ней. После крыс. Не тех, белых, что, обычно, являются подопытными, а других — самых настоящих. Серых. Зубастых. Умных. Коварных. Мерзких. Бр-р-р-р! Бедная Ада, чего только с ней не проделывали — по согласию, естественно! — испражнения были, ночные бабочки были, экстазот итальянских стульев был(выдумаете, что это просто?! хахаха! попробуйте…), радость канализации была…Что там еще? Иглы, страсть, голод, обжорство, мастурбация — все было, было, было. Но крысы! В тот раз Виталий был серьезен, как может быть серьезен хирург перед ответственной операцией… Он велел ей раздеться, затем долго осматривал ее тело, словно видел его впервые. Помял немного живот. Потом завязал Аде глаза и положил на пол. Велел расслабиться. Предупредил, что все пройдет быстро и безболезненно. Ада покорно кивнула. Глоток армянского коньяка (Виталий предпочитал его всем остальным сортам). Холодный пот. Резкий, режущий свет приборов. Последние приготовления. Быстрый сосредоточенный взгляд Виталия. — Надо завязать глаза, — сказал он. — Я готова. — Вот так… А теперь — руки… Все!.. Внимание, Ада, мне сейчас нужна только твоя реакция. Делай, что хочешь. Кричи, смейся, вскакивай и беги, лежи бревном… Ты понимаешь? Все что хочешь. — Я готова, — повторила Ада. — Подожди еще немного… — На живот лег тонкий тяжелый обруч, и Ада почувствовала, что что-то живое двигается по ней. Она вскрикнула. Но это был еще нс испуг Только удивление. — Терпи! — приказал Виталий. — Я сейчас… — Он кончил возиться. — Готово! — Что это? Тишина. Только слышно, как щелкает фотоаппаратом Виталий. По животу кто-то передвигался — туда, сюда, обратно… — Что это? — с нарастающим испугом спросила Ада. — Сейчас, сейчас… — торопливо сказал Виталий. — У тебя на животе кастрюля, она намертво к тебе приделана, так что не оторвать… — Кто там?! — закричала Ада в ужасе, перебивая его. — Там крыса, — неожиданно спокойно закончил Виталий. — Крыса?!.. — Да. — Что?! — Да! Да! Да! Да! Да! — заорал Виталий. — КРЫСА! Неведомая сила подбросила девочку вверх, она вскочила, метнулась куда-то сломя голову, не разбирая дороги, не боясь упасть и покалечиться. Что-то живое билось в кастрюле, пищало, царапалось, от этого у Ады на голове волосы вставали дыбом, из горла рвался дикий крик, она бешено извивалась, пытаясь освободить руки, и вдруг упала, забилась в припадке, затем — замерла, последний раз дернула головой, из прикушенного языка по щеке медленно сползла капелька крови… Ада потеряла сознание, и это, видимо, спасло ее. Иначе она просто сошла бы с ума. После случая с крысой Ада испугалась: она вдруг поняла, что следующими работами ее возлюбленного (да, да, возлюбленного, а как же иначе, ведь она действительно любит его!) вполне могут оказаться «Цианистый калий» или «Гильотина». В каждой шутке есть доля шутки, но и в каждой истине есть своя доля истины. Она решила исчезнуть из жизни Виталия. Но не смогла. Сначала пряталась несколько дней у подруг. Встревожившись, он ее разыскивал. Затем поиски прекратились, но она сама не выдержала и позвонила ему. Незнакомый женский голос ответил, что Виталия нет в городе. — Как нет? — удивилась Ада, позабыв даже спросить, с кем разговаривает. — Так, — туманно ответили ей. — А где же он? — Не знаю, — последовал ответ. И повесили трубку. Ада промучилась еще несколько дней. В мастерскую были отправлены лучшие подруги — сама Ада идти боялась, вспоминая крысу на животе, — но не добились никакого результата. Женский голос из-за закрытой двери сообщил, что Виталия нет — уехал. Тогда она решилась начать поиски. Зачем? Что бы объясниться. А что объясняться, твердил ей внутренний голос. Этот человек издевался над тобой как хотел. Мучил тебя. Сводил с ума своей работой. Унижал тебя…Неправда, отвечала самой себе Ада. Он боготворит меня. Он любит меня. Я ему нужна. И только я, а не другая. Именно поэтому он берет меня в свою работу… И я найду его. Найду во что бы то ни стало. Вечером. Ночью. Когда угодно! С этими мыслями Ада оделась и, оставив записку родителям, вышла на улицу… Ноги сами привели ее на ту остановку, где впервые они встретились. Вот здесь она стояла и ловила машину. Подняла руку. Левую? Нет, правую. Он был на белом «Мерседесе»… Ада машинально подняла руку, когда увидела вдалеке бейый автомобиль. Когда машина подъехала ближе и мужчина, сидевший за рулем, спросил, куда ее подвезти, она вдруг растерялась. Ехать в мастерскую? Куда? — Вы будете садиться или нет? — нетерпеливо спросил мужчина. — Да, — наконец решилась Ада. — Куда? — На Алтуфьевское шоссе, — уверенно сказала Ада, неожиданно вспомнив, что там живет один из многочисленных приятелей Виталия. — Недалеко от универсама «Лесково» — Там, где «Будапешт»? — уточнил мужчина. — Да, это рядом. Я вам покажу. — Поехали. Я хорошо знаю этот район, — странным голосом добавил мужчина, но Ада не обратила на это внимания — она слишком была занята своими проблемами. Машина плавно тронулась — это была белая «Нива», а за рулем сидел Хлынов… Заманить девчонку в подъезд оказалось пустяковым делом. Хлынов сказал Аде, что ему надо заправиться, а деньги он, к сожалению, забыл дома. Но совсем рядом, по пути, живет его друг, у которого можно разжиться бензином. — Может быть, проще деньгами? — подумала вслух Ада. По пути они познакомились и болтали почти дружески. — Конечно, Ада, деньгами проще! — улыбнулся Хлынов. — Но если бы вы знали этого скрягу. — Он настоящий скряга? В жизни не видела скряг. — Самый настоящий. Жуткий. Такой страшный, что я вас даже не буду знакомить, — пошутил Хлынов. Ада улыбнулась в ответ. Ей было легко с этим странным человеком. Чем-то он неуловимо напоминал ей Виталия. Но чем?.. — Он скупает бензин бочками и хранит их на лоджии, — продолжал тем временем Хлынов. — Экономит… — Правда? — искренне удивилась Ада. — Зачем ему столько бензина? — А… Он покупает его по низкой цене, а продает, когда бензин дорожает. Поняла? — Нет. У него что, не все дома? — У него дома только бензин. — Хлынов достал из багажника несколько канистр и какие-то свертки. — Но ведь инфляция… — пыталась понять действия неизвестного ей человека Ада, но Хлынов вежливо остановил ее: — Ада, помоги мне, пожалуйста, нажми на кнопку лифта. — Он смущенно пожал плечами, показав на занятые вещами руки. — Да, да, конечно!