ОТПУСТИТ. Ее. Риту. Совсем. Навсегда. Нет. Не отпустит. Такие не отпускают. Это конец. Это и есть тот самый настоящий конец — первый и единственный. Конец, после которого уже не будет ничего. Ни этого безумного мира. Ни людей. Ни самой Риты… Никого и ничего! Не хочу… Хлынов вдруг резко сорвал скотч, освобождая девочке рот. Она вскрикнула от неожиданной боли, почувствовала на губах привкус крови, видимо, была содрана кожа. Но думать об этому жене было времени и сил. Рита изогнулась от спазма, и ее стошнило. Хлынов едва успел убрать руку, чтобы не испачкаться… Когда спазмы кончились и в голове немного прояснилось, Рита закричала изо всех сил — громко-громко. Но из горла вырвался лишь сдавленный, сиплый, как у сильно простуженной, шепот. От шока она потеряла голос. — Не получается? — заботливо поинтересовался ее мучитель. — А ты еще попробуй, малыш, еще… Однако и следующая попытка ничего не дала. — Хватит! — остановил самого себя Хлынов. — Прелюдия закончилась. Теперь — игра… Рита приготовилась к самому худшему, но она, к счастью, даже представить не могла, что ее ожидало. Для начала Хлынов сделал ей какой-то укол. Девочка не почувствовала боли, ее тело вдруг стало легким, бесплотным, и волна безразличия прочно вошла в сознание. Воля была парализована, с Ритой можно было делать все что угодно. Хлынов ударил ее по щеке. Ей было все равно. Он ударил ее в живот, сильно ударил, по-мужски. Результат — тот же самый. Не глядя нашарив скальпель, Хлынов полоснул девочке грудь. Рита равнодушно посмотрела на тонкий порез, на кровь, которая медленно выступила и скопилась в конце царапины большой черной каплей. Она не чувствовала боли, и это привело мужчину в восторг. Он подцепил пальцем кровь и поднес черную каплю ко рту. Лизнул, садистски улыбаясь. Рита никак не отреагировала. Действие лекарства, которое ввел ей истязатель, было настолько сильным, что теперь, казалось, она могла выдержать все, не теряя сознания. Хлынов выдавил из пореза еще крови и поднес к лицу девочки свою красную ладонь. — Лизни! — приказал он. Она лизнула. — Еще! Она повторила. Как робот. Бездумно. Безвольно. Хлынов засмеялся — он был доволен. И ЭТО, в плену которого он находился, тоже было довольно, страшное красно черное чудовище требовало еще, еще, еще и еще… И он подчинился. Он не мог не подчиниться. Не мог. Девочка его уже не интересовала. Ну, в самом деле, какая разница, что находится перед тобой. Жертва, она и есть жертва. На месте этой девчонки могла быть любая другая. Просто звезды так расположились, что сегодня на его пути встретилась именно она, а не какая-то другая. Сегодня — ты, завтра — следующая. Не надо обижаться на судьбу. Вот Хлынов же не обижается, что ЭТО выбрало именно его. Надо относиться ко всему спокойно и научиться с этим жить. И все. Мысли метались в голове мучителя, как загнанные звери в клетке, — он все никак не мог решить, что делать ему в первую очередь. Безумный взгляд перебегал с одного медицинского инструмента на другой. Сильные пальцы шевелились в такт необузданным, диким желаниям. Мужчину била крупная дрожь, и он никак не мог с ней справиться. «Что же с ней сделать?..» «Все, что хочешь!» «Выколоть глаза?..» «Не торопись, она должна все это видеть!» «Отрезать грудь?..» «Она быстро умрет, не почувствовав ничего!» «Трахнуть?..» «Позже!» «Но что?! Что?! Что?!» Уже больше не сдерживая себя и ничего не понимая, он бросился на жертву… Сначала пальцем туда, в горячую щель, где за губами прячутся вторые, нежные, скользкие от выделений и ночных желаний. Что? Кричит?.. Ах ты, тварь! Получай, получай… Рукой, второй. А теперь ногой. Мало? Получай еще. Что же ты молчишь, малыш? Больно? Это еще не боль. Боль будет впереди, когда кончится действие укола. Но я тебя подержу, подержу… Вколю еще один раз. И еще. И еще…И так до тех пор, пока от тебя ничего не останется. Не понимаешь? И не нужно! Тебе, малыш, ничего не нужно понимать. Что? Палец в крови? Класс! А теперь — в рот его, в рот. Не хочешь?!Тебе зубы мешают… Мешают, я вижу. И не надо дергаться. А то я тебя!.. И еще раз — по почкам, по почкам. Обоссалась? И еще обоссышься, малыш. Еще не раз…Где специальный молоток? Молоток, мой молоточек. А вот и ты! Хорошенький мой, гладкий и нежный…Ну ка, открой рот! Шире! Шире, малыш. Молодец! Какая ты у меня молодец. Сейчас поиграем в дантиста. Вот этот зубик мы выбьем в первую очередь. Не дергаться! Я сказал, не дергаться! Укола захотела?! Получай! Получай!.. Уже ничего не чувствуешь? Ну ка, скажи… Говори громче. Еще громче! Я не слышу! Говори, малыш: «Я тебя люблю» …Вот так! Ты меня порадовала. Но остальные зубки я тебе все равно выбью. Что бы не мешались. Что? Кровь? Конечно, кровь. Будет много крови. Ты даже не представляешь, малыш, сколько в человеке крови. Сколько в человеке всякой гадости! А кишки!..Малыш, если бы ты знала, как воняют человеческие кишки. Бррр!..Но не волнуйся, сейчас ты все это увидишь. Как на уроках анатомии. Ты ходила на уроки анатомии?.. Молчишь. Опять вырубилась? Ничего, ничего…Сейчас приведем тебя в чувство. Вот так!.. А теперь — рот. Открой шире рот! Бери! Я кому сказал, бери…Вот так. Так. Ты у меня будешь глотать. Ты у меня все будешь делать… Ну ка!..Не трепыхайся. Попробуй. Я кому велел! Сейчас же разинь свою пасть и жуй. Жуй!.. А теперь — глотай. Вот так! Молодец. Знаешь, что проглотила? Хаха…Вкусно? Кивни, если вкусно. Да не спиты, подавишься ведь, дура. Вот так. Так…Вкусно? А попробовала ты сейчас собственные соски. Соски, малыш, соски! Давай пожуем их вместе!..Только не отключайся. Я кому сказал!..Игра лишь началась. Впереди у нас много времени. И женского тела много. Мы еще с тобой такое придумаем!.. Что?!.. Тварь! Сучка! Ее стошнило. А ну, назад!.. Все назад. Ты у меня все будешь жрать. Все! Все! Все! Все! И собственные пальцы. Вот этот! Вот этот! И вот этот!..И собственные глаза!..Не дергаться! И мясо! И жир! И кожу! И печень!.. Все! Все! Все! Ешь себя! Ешь! Ешь!. Когда Хлынов пришел в себя, перед ним висел, подвешенный к специальному кольцу труп девочки. Хотя какая это теперь была девочка! Искромсанный ножами кусок мяса. Тело непонятного существа. Клочья вырванного с нечеловеческой силой мяса валялись на дне ванны вперемешку с остатками кишок, лохмотьями кожи, калом, мочой, кровью… В стороне от этого страшного «натюрморта», как будто специально кем-то положенный, лежал глаз. Он был целым, хотя Хлынов с силой ударил им о стенку, сразу же после того, как вырвал глаз из головы Риты, и что самое удивительное — он выглядел как живой. Казалось, еще немного и он подмигнет. Хлынов равнодушно посмотрел на труп — сейчас он не испытывал ничего, кроме усталости, какая наступает после тяжелой физической работы. Затем включил воду, сунул окровавленные руки под теплые струи. Ему стало приятно, и он увеличил напор воды. Прислушался к себе. Все правильно, ЭТО ушло. ЭТО и должно было уйти. Оно всегда уходит, когда наступает развязка. Теперь он вновь свободен. Осталась только самая малость — убрать следы. Он направил воду на труп, тщательно отмыл кровь. Постоял немного, наблюдая, как красная вода исчезает в воронке… Человек, человек… Кто же тебя таким создал? Если задуматься — ты обычный кусок мяса. Вот сейчас на кольце висит труп. Труп девочки. А насильник, садист и маньяк спокойно смотрит на него. Ну и что? Кусок мяса висит. Кусок мяса смотрит. А еще какие-то куски мяса храпят за стенкой. А другие куски мяса катаются в автомобилях или дерутся. А может быть, любят друг друга. Забавно получается — куски мяса любят друг друга. Печень любит печень. Задница — задницу. Окорок — окорок… Ну и что! Все равно все сдохнем когда-нибудь. Поэтому все правильно: Богу — Богово, кесарю — кесарево, слесарю — слесарево, а кускам мяса, возомнившим о себе, что они пуп земли и венец творения, — свое. Заслуженно. И точка. И не думать. Пора было приниматься за дело. Хлынов мягко поднялся. Еще раз все тщательно осмотрел. Затем достал из-под ванны заранее приготовленные пакеты, разложил их аккуратно. Пересчитал. Должно было хватить… Он быстро разделал труп — расчленил его на небольшие куски — и рассовал эти куски по пакетам. Берцовые кости оказались длиннее, чем он думал, и поэтому их пришлось распилить листовой пилой. Это заняло некоторое время, но Хлынов не волновался — он должен был успеть, тем более оставалось делов-то — всего ничего. Чувствуя, что он вписывается в график — конечно же, приблизительный, примерный! — Хлынов даже негромко засвистел, двигая пилой в такт бессмертной «Кармен». Но почти тут же остановился, свистеть в доме — плохая примета. А приметы Хлынов уважал и, честно говоря, даже побаивался их. Закончив работу, он огляделся с удовлетворением. Что ж, остались пустяки — развезти пакеты по Москве, пошвырять их в мусорные баки. А голову, как обычно, — в реку. Пусть пескари полакомятся… Семен Безруков посмотрел на часы и дал друзьям понять, что разговор пора заканчивать. — Ну и вот, други мои, — сказал он, широко разводя руками. — Сейчас вы мне позвольте удалиться на пару-тройку часов, а потом мы с вами можем встретиться здесь же, — он посмотрел на Котова и спросил: — Ты где остановился? — Нигде, — пожал плечами Никита. — У меня, очевидно, — тут же предложил Петр. — Да не надо, — махнул рукой Никита, — я на колесах, так что не пропаду. — Спать же тебе надо где-нибудь? — удивился Петр. — Тебе не двадцать лет — в машине ночевать. Котов покачал головой. — Если уж очень приспичит, — сказал он, — могу поспать и в машине, не дворяне. А так, чтоб специально куда-то ехать и ложиться в постельку чистую — не могу, пока Таню не найду. — Понятно, — проговорил Петр. Семен кивнул головой. — Ладно, — заговорил он решительно. — В общем, так, Никита. Если тебе нечего делать и ты не знаешь, куда себя деть, короче, если тебе неймется, можешь поехать со мной и вспомнить, что когда-то был оперативником. У меня не государственная контора, и заявить, что ты не имеешь права участвовать в операции, я не могу. Как не могу предложить то же самое нашему дорогому Петеньке, потому что он как раз государственный служащий. Убьешь время, пока все это кончится, ну а потом мы вплотную займемся твоей дочерью. Идет, дружище? Котов почувствовал знакомое волнение, которое всегда возникало у него перед операцией. — Идет, — только и сказал он. — Отлично, — кивнул Семен. — Начинаем практически уже сейчас. Ты, Петр, иди домой, мы тебе позвоним, как только освободимся и ты нам понадобишься. — Фиг, — сказал Петр. — Что? — Фиг вы будете обделывать свои делишки без меня, — пояснил Акимов. — Я иду с вами. — А по попе начальство не надает? — напомнил ему Семен его социальный статус. — За меня не волнуйся, — успокоил его Петр, — лучше расскажи, что мы должны с Никитой делать. — Ты что, серьезно? — удивленно смотрел на него Безруков. — Вполне. — Петр! — попытался образумить его Никита, — может, не надо лучше, а? — Не надо меня уговаривать, — обозлился вдруг Петр. — Сказал — иду, значит, иду! И нечего тут…