Он нагнулся и достал из ниши небольшой чемоданчик. Поставил его на раковине, так, чтобы Рита видела, что в нем лежит. Она взглянула, вздрогнула, попыталась отодвинуться… Казалось, Хлынов не обращает на нее внимания. Он весь погрузился в процесс рассматривания. Того, что находилось в этом чемоданчике. И лишь через некоторое время, насладившись, стал медленно вынимать оттуда вещи и говорить: — Все это нам будет нужно для игры, малыш… Посмотри внимательно, что мне когда-то подарил один знакомый патологоанатом… Смотри, какие замечательные инструменты. Видишь, это специальная пила. Как ты думаешь, малыш, для чего она?.. Рита с ужасом увидела блестящее хромированное полотно с мелкими зубчиками. В инструменте таилась какая-то зловещая притягательность. Хотелось взять его в руки и медленно-медленно провести но руке. Или по ноге, неважно. Как сквозь сон, до нее донеслось: — …а вот молоток, им очень удобно дробить кости, хотя обычно я это не люблю делать — как-то попробовал, а потом перестал… На стульчик лег молоток с длинной изящной ручкой. — …долото, тоже, кстати, неплохой инструмент, так сказать, на любителя… Долото отозвалось металлическим стуком. — …секционные ножи, просто замечательные ножи… На свет Божий из нутра чемоданчика появились «замечательные ножи». Рита почувствовала, что еще немного, и она потеряет сознание. Впервые в жизни ей хотелось, чтобы это случилось как можно скорее… А по мозгам тем временем безжалостно било: — Смотри, какие пинцеты!.. Дзинь! — Смотри, какие иглы!.. Дзинь! — Смотри, какие скальпели!.. Дзинь! — Смотри, какие глазные ножницы!.. Дзинь! — Смотри, какие кишечные ножницы!.. Дзинь! Девочка в отчаянии замотала головой. Но мягкий вкрадчивый голос проникал, казалось, прямо в мозг. — Смотри. Смотри. Смотри. Смотри… Дзинь! Дзинь! Дзинь! Дзинь! Дзинь! Дзи-и-и-нь! Дзи… Струна, натянувшись до предела, лопнула. Освободительная темнота заволокла сознание. Голова Риты дернулась, опустилась. Она отключилась… Но ненадолго. Вновь реальность вошла в тело звуками и запахами. Хлынов осторожно пошлепал ее по щекам. Улыбнулся. В его безумных глазах мелькнула искра обычного человеческого сочувствия. — Малыш, так не честно, — почти ласково произнес он. — Ты хочешь выйти из игры. А этого делать нельзя. Нельзя оставлять меня одного. Нельзя. Ты должна быть все время со мной, понимаешь?.. А! — вдруг страшно закричал он и приблизил к глазам девочки что-то страшное, что-то металлическое, что-то не имеющее названия (для нее! сейчас!). — Если ты еще раз вырубишься, сучка, я тебе матку выдерну вот этим… И заставлю съесть! — он неожиданно успокоился и пошутил: — Без соли. Рита сглотнула. Ее чуть не стошнило. Хлынов вновь вернулся к «подаркам» патологоанатома. Он нежно погладил инструменты, словно они были живыми. Взял один из них, подержал в руках, положил на место. Взял следующий. Прижал к щеке. Обернулся к Рите, и она увидела в руках мужчины средний секционный нож. — Ты, наверное, думаешь, что я маньяк? — спросил Хлынов. — Ну что ты, какой же я маньяк! — он рассмеялся почти благодушно. — Я — самый нормальный человек. Нормальный! — повторил он. — И желания у меня самые нормальные… — Он протянул руку и дотронулся холодным лезвием до груди девочки, описал окружность, затем — другую. — Ты не поверишь, насколько я нормальный человек. А знаешь, почему? Молчишь? Кивни, если хочешь узнать… Он взглянул ей прямо в глаза. — Кивни, а то я отрежу сосок. Вот этот. Нет, лучше другой. Какой тебе не жалко? Рита бешено закивала головой, чувствуя, что сердце готово вырваться из груди. От ужаса она уже мало что понимала. — Хорошо, малыш. Мы пока оставим это… Так вот, я действительно нормальный человек. Нет, я не какой-нибудь там Чикатило, я не режу всех подряд как баранов. Зачем? — Казалось, он прислушивается к своим собственным рассуждениям. — И я, конечно же, не санитар леса, не волк, убивающий больных и слабых. Хотя ты, безусловно, больна и испорчена настолько, что устрани тебя из этой жизни… — он провел ножом по шее девочки, сделав паузу, — и ничего не изменится. А возможно, даже станет чище. Правильно, малыш? Ну что ты молчишь?.. Рита дышала тяжело и часто, через нос, в висках стучали молоточки, колени вдруг непроизвольно дернулись, и она почувствовала, как что-то потекло по ногам. Хлынов тоже заметил это. Улыбнулся. — Ничего, ничего… Так и должно быть. С мочой выходит страх. А бояться тебе не нужно. Зачем? Надо только поиграть немного со мной, и все… Девочка вновь закивала головой, силясь что-то сказать. Хлынов понимающе подмигнул. — Ты готова? Да, кивнула Рита. — Ты боишься? Вновь кивок. И расширенные от ужаса глаза. — Ты согласна на все, я правильно тебя понял? Кивок. Кивок. Кивок… — Успокойся. Не забывай, что это только игра. Хотя и довольно странная… — Хлынов помолчал, подбирая слова, затем неожиданно засмеялся, вспомнив: — Ты знаешь, какую забавную вещь я недавно узнал… Вернее, прочитал. Не помню, как называется книга. А может быть, и не книга вовсе, а так — мелочевка журнальная… Да Бог с ней! Не в этом суть… — Он устроился поудобнее, присев на край ванны. — В общем, там описаны какие-то садистские способы изнасилования. Ты понимаешь, о чем я говорю? Да, подтвердила Рита. — Нет, ничего ты не понимаешь! — Хлынов неожиданно развеселился. — Это не какая нибудь банальная «розочка» из пивной бутылки, засунутая в промежность. И не миньон в заднем проходе. Нет! Всего этого примитивного бреда хватает в каждой газете… Там было другое. — Он задумался, вспоминая, почесал правой рукой, в которой был секционный нож, ее грудь. — Вспомнил! Ну, конечно…Там были совершенно иные способы. Например, такой. Поймали какого то уголовника воры и решили наказать, кажется, за воровство. И наказать по своему! Делали на груди, на спине, на ногах, еще где то, я уже сейчас не помню, где именно, наколки в виде женского полового органа, то есть… — он выругался. — Так вот, делали наколку, а в ней — надрез. И в этот самый надрез и трахали беднягу. Сечешь, малыш? Тошнота подкатила к самому горлу девочки, но она чудом сдержалась, инстинктивно почувствовав, что если ей не удастся удержать спазмы, то она просто-напросто захлебнется. — Я с тобой этого проделывать не буду, не бойся. И в глаз тебя трахать не буду. — Дотянувшись, Хлынов взял в руки глазные ножницы. — Смотри, какая удобная вещь. Казалось, только для этого и приспособлена… — Он пощелкал ножницами. — Чик-чик! И все, гуляй, малыш… Услышав про глаз, Рита снова потеряла сознание. Очнулась лишь после того, как почувствовала боль в руке. Хлынов показал ей шприц. Сказал убедительно: — Если ты, малыш, еще раз вырубишься, то я тебя распорю. Он произнес это так спокойно и непринужденно, словно речь шла о куриной тушке или куске говядины. — Сейчас я докончу, и мы приступим к игре. Ты помнишь, о чем я говорил раньше? Нет?..Плохо, малыш, плохо. Я говорил, что секс — это текст. Можно человека так изнасиловать словами, что уже больше ничего ненужно… — Хлынов вдруг стал серьезен, словно речь шла о чем то очень важном. — Они ведь, сволочи, меня насилуют, ты понимаешь? — заговорил он свистящим шепотом, и в его глазах вновь блеснули искры безумия. Рита вдруг почувствовала, что от мужчины исходят какие-то черные волны. Нет, это уже был не человек, перед ней стояло исчадие ада. Оно было похоже на человека, оно говорило как человек, но не более того. И ожидать от него можно было чего угодно… — Они думают, что удивят меня этим, продолжил тем временем Хлынов. — Они думают, что напугают меня этим. Меня! Простого обывателя!.. Идиоты… — он замысловато выругался, на лбу выступили жемчужины пота. — Они, эти вонючие писаки, и не представляют себе, что я, самый простой из самых простых смертных, могу себе позволить… Понимаешь, малыш?! Он неожиданно притянул Риту к себе. Острая боль пронзила запястья девочки, она изогнулась, замычала от страха. Но Хлынов, казалось, этого не замечал. Волна безумия охватила его, вытеснив из больного сознания весь остальной мир, кроме собственного «Я». — Не «хочу», не «могу» — а «могу себе позволить»! Чувствуешь разницу? Он затряс ее. Затряс с силой. — Чувствуешь? Чувствуешь? Чувствуешь?.. Голова девочки моталась из стороны в сторону, руки, казалось, были сжаты огненными обручами. Боль была такая, что Рита уже почти не стонала. Просто не было сил. — Я могу позволить себе все. Я сам себе могу позволить. Я САМ МОГУ ПОЗВОЛИТЬ, — отчетливо повторил он. — И никто мне не может помешать. Никто. Никто. Никто. Никто. В его глазах было безумие. И Рита вдруг поняла, что это конец. До этого самого мгновения ей еще казалось, что этот странный мужчина — о Господи, да кто же он, как его зовут, она же ничего не знает?! — ее отпустит. Поиздевается, конечно же, немного, может быть, побьет, исполосует бритвой, отхлещет плеткой или ремнем, заставит исполнить все прихоти… Но — отпустит. Главное — отпустит.