До Хлынова донесся взбешенный рев Суслика. Он попытался обнять Риту и получил пятерней по роже — ногти у Риты ого-го какие! Не ногти — кинжалы! Пора было выходить… «Сиди!» — вдруг остановил Хлынова внутренний голос. «Ее изнасилуют…» «Ну и что?» «Как это, ну и что?!.» «Ты же этого хочешь». «Нет…» «Не лги. Ты искал этого весь вечер». «Нет. Я искал другого…» «Но ты нашел?» «Нашел…» «И ты пойдешь?» «Пойду…» «Она пьяная». «Это хорошо…» «Она одна гуляет по ночам». «Это хорошо…» «Она блядь!» «Это хорошо. Это хорошо. Это хорошо. Это…» Хлынов выскочил из машины, с силой захлопнув дверцу… Девчонка попалась упрямая. Просто не девчонка, а кусок стальной проволоки… — Куда ты денешься? — попытался резонно заметить Карнаухов, но язык, отягощенный алкоголем, — Господи, да сколько же они сегодня выпили?! — соврал, предал, пустил такого петуха, что главарь даже смутился. Суслик решил прийти к нему на помощь и тотчас пустил в ход руки, действуя по принципу меньше слов, больше дела, а еще лучше, когда больше обнаженного тела. Но Рита была начеку. Чуть отклонилась в сторону и мазнула изо всех сил по прыщавой роже. Суслик дернулся, завизжал от боли и ярости. Кровь мгновенно выступила из пяти длинных царапин. — Тварь! — Во дает, — прогудел невозмутимый Приступа, а Карнаухов лишь одобрительно усмехнулся — эта боевая девчонка нравилась ему все больше. Как приятно таких ломать! Намотать на кулак волосы, приподнять немного, чтобы чуть-чуть застонала от боли, заломить шею… Карнаухов усмехнулся еще раз. Да, он мразь, он подлец, он гаденыш, он животное… Но как сладко быть животным! Самым настоящим. Мерзким. Похотливым. Имеющим власть… — Убью! — заорал Суслик, приняв на свой счет усмешки главаря. — Убью эту блядь!.. — Спокойней, — остановил его Карнаухов. — Не надо портить «товар»… Мы одни, никто ей не поможет… Ведь так, малышка? — обратился он к Рите с плохо скрываемой угрозой. — А будешь, сучка, выпендриваться… — Карнаухов понизил голос до зловещего шепота. — Я с тебя скальп сниму… Рита с ненавистью посмотрела ему прямо в глаза. Ее пьяно качнуло. Взять хотел? Пусть попробуют… — Да я вам яйца поотрываю! — выплюнула она. — Всем! Приступа сделал неожиданный выпад, пытаясь схватить Риту за руку, но вновь ей повезло — амбал промахнулся… Конечно же, долго ей не продержаться. Три здоровенных лба и одна девчонка. И думать не надо, чья возьмет. Эх, Самец, Самец, где же ты ходишь?! Пыхтишь, наверное, сейчас на этой толстушке Тылкиной или развалился на матраце — и она над тобой пыхтит, старается привести в чувство твоего усталого «самца»… Все, кранты Рите. Настоящие кранты. Сейчас схватят, повалят прямо здесь, на газоне, впердолят во все отверстия, и хорошо, если еще живая останешься. А то просто-напросто сунут «перо» в печень — чтобы подольше мучилась, — и нету больше Риты, адью! Предательская слабость внезапно охватила ноги. Рита качнулась, чувствуя, что еще немного — и она просто рухнет прямо к ногам этих ублюдков… Рухнет? Нет уж! Хрен им! И кое-что в придачу. — Вот вам, козлы! — заорала изо всех сил Рита. — Люди, где вы?!. — Она задрала голову, уставилась в слепые ночные окна высоток. — Что же вы, сволочи, дома сидите?! Разве не видите, как здесь девчонку насилуют!!! Карнаухов подскочил и сильным ударом сбил ее с ног. — Заткнись, тварь! — злобно прошипел он. Но Рита еще прохрипела напоследок: — Уроды! Все уроды!.. Небось смотрите с балкона, обосравшись даже включить свет, смотрите, твари, и ждете, пока Риту изнасилуют!.. Вот вам всем! — Она подняла вверх большой палец. — Не дождетесь… И в то же мгновение сильный удар ногой в живот — Суслик, естественно, кто же еще, девчонку, да лежащую, да с такой силой! — заставил ее поперхнуться фразой. Рита подлетела в воздух, и неожиданно ее подхватили чьи-то руки. — Беги! — раздался над ухом мужской голос. — Да не туда!.. Стой. К машине беги! Те же самые руки, что не дали ей упасть на землю после удара Суслика, подсказали направление — теперь она уже сама увидела «Ниву». И побежала к ней. Задыхаясь, остановилась, навалилась на капот. Только тут ей пришла в голову мысль оглянуться. Рита обернулась. В нескольких шагах от нее была куча-мала из человеческих тел — неожиданный спаситель (она никак не могла разобрать, кто же это, лишь по голосу поняла, что взрослый мужчина) отчаянно боролся с тремя пьяными подростками. Наконец ему чудом удалось вырваться. И он бросился к машине, еще издали громко крича: — В кабину! В кабину, тебе говорят!.. Рита, собрав остаток сил, юркнула в кабину легковушки. Мужчина ввалился на место водителя, вдарил по газам (слава Богу, что двигатель работал!), «Нива» резко взяла с места… Машину занесло на повороте, и девочка вскрикнула от резкой боли в ноге — похоже, что этот гад (Суслик) сильно ушиб ее. — Что с тобой? Нога? — поинтересовался Хлынов. — Ах! — еще раз негромко вскрикнула Рита. — Черт!.. — не стесняясь взрослого мужчины, который ей годился в отцы, она выругалась. — Закурить есть? — Да, — не удивился Хлынов, он уже был готов к подобному вопросу. — Отвези… — Рита не докончила, вновь вскрикнула. — Больно! Нога, сука! — Куда тебя отвезти? — К… матери! — вдруг взорвалась Рита. — Куда, куда… Куда хочешь! Или ты хочешь меня на улице оставить?! Хлынов внимательно посмотрел на нее. Пристально. Со значением. ЭТО уже вновь захватило его… — Держись! — коротко приказал он и надавил на педаль газа. «Нива» Хлынова оторвалась от слежки… Они выскочили из машины: первым, позабыв про инструкции, — стажер, следом, проклиная весь белый свет, а особенно глупость молодого напарника, — Родионов. — Стой! — рявкнул он. — Куда?! — Гад! Ушел! — закричал стажер. — Убить его мало! — Я тебя сейчас «убью», — негромко пообещал Родионов, приближаясь к напарнику. — Вот ведь сволочь! — продолжал орать тот. — Надо немедленно сообщить… Но куда именно сообщить, он не договорил — тяжелый кулак могучего Родионова свалил стажера на землю. Парень вскрикнул, хотел вскочить, но тут его догнал второй удар — ногой в солнечное сплетение, — и он замер, уткнувшись щекой в бордюр. Родионов хотел еще разок добавить, но вовремя раздумал. Шумно вздохнув, уселся рядом. Достал из пачки сигарету, повертел ее в пальцах и выбросил — курить не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Исчезнуть бы из этого черного города, подальше от всей этой безумной жизни!.. Стажер застонал, и Родионов рывком поднял его. Усадил перед собой. Внятно, чтобы тот понял, произнес: