Охотник на Воров решил оставить свои рассуждения о ереси до лучших времен и сосредоточиться на том, чтобы доставить Уту Призрака до разрыва. И хотя он не чувствовал ни капли вины за его убийство, он понимал желание Горланской Матери сохранить Призраку жизнь. За неимением других вариантов Далиан был готов объединиться с древним чудовищем – если это означало смерть матери-настоятельницы. Он почувствовал, как разряд энергии скользнул у него по затылку. Новое тело было гораздо менее волосатым, чем старое, и из-за гладкой кожи Вуна Далиан дрожал от неземного холода. Воздух, насыщенный энергией, затанцевал на острых камнях и засиял при их приближении. Все вокруг мерцало тускло-зеленым, с острыми краями, болезненным светом, касающимся их рук и ног. Рэндалл удивленно охнул и начал яростно растирать потрескивающие от энергии ладони, но Горланская Матерь успокоила его легкой улыбкой. – Это божественная энергия, – сказала она. – Это ядовитая энергия, – поправил Далиан. – Изливающаяся из разрыва в ткани мира. – Ты не в том положении, чтобы меня поправлять, – произнесла Рут. – Это твой Огненный Гигант способствовал его появлению. Самоконтроль помешал Далиану сразу броситься на нее, и ему хватило мудрости решить, что неожиданное нападение ничего не изменит, – но слова Горланской Матери глубоко его оскорбили. Джаа сделал ошибку очень давно, в далеких веках Глубинного Времени, и не жалким смертным судить его, пусть даже это могучая Горланская Матерь. – Я запомню твою дерзость. Мы одинаково хорошо помним случаи богохульства. – Ох, избавь меня от этого, – ответила Рут и подняла руки, желая показать, что ядовитая энергия не коснулась ни ее, ни Рэндалла так, как она повлияла на Далиана. – Знаешь ли ты, кто такие Древние, Далиан Охотник на Воров? Он слышал это слово, но оно упоминалось вскользь – отсылка к тем полным ереси временам, что были до появления Джаа. – И какое отношение к нашему делу имеют Древние? – Если тебе когда-нибудь удастся поболтать со своим Гигантом, спроси его, считает ли он меня богохульным существом. Или известно ли ему имя Атлач-Нача. Я думаю, он выкажет нам подобающее уважение. Далиан даже не моргнул. Суровое лицо Вуна от природы не отличалось подвижной мимикой, и Далиан порадовался способности сохранять невозмутимый вид. Ему не нравилось признавать, что он чего-то не знает, а Джаа не потрудился вложить в него знания о Древних или об их значении для мира. В краткосрочной перспективе разумнее всего было подчиниться воле Горланской Матери. – Мне не хотелось бы прерывать вашу увлекательную беседу, – вставил Рэндалл, – но Ута все еще мертв. Далиан посмотрел на тело, которое тащил на плече. Он был настолько силен, что почти не замечал его вес, но выражение лица покойного, пусть даже застывшее в посмертной маске, несло на себе отпечаток могущества, достойного уважения. – Прошу прощения, Рэндалл. Я забыл о том, кем был тот, чье тело у меня в руках. – Поторапливайся! – рявкнул оруженосец. – И перестаньте спорить о Гигантах и Древних! Мне нет до них никакого дела. Я волновался только за Уту – а ты пробил его грудь копьем! – Тогда не мешай мне идти, – произнес Далиан и ускорил шаг вниз по лестнице, наполненной божественной энергией. Зеленое свечение усилилось, оно ползло по стенам и полу, будто плесень. Далиан мог ее игнорировать, но чувствовал: Рэндалл более уязвим для ядовитой силы Шаб-Ниллурата. Но все его опасения рассеялись, когда он увидел, как рядом с оруженосцем встала Горланская Матерь. Далиан чувствовал защитный барьер. Словно паутина, он истекал из женщины, окутывая Рэндалла невидимым плащом, через который не могло пробиться тлетворное влияние Мертвого Бога. Далиан надеялся, что их общая устойчивость разозлит мать-настоятельницу, может, даже заставит ее совершить глупость. Коридор расширился, а стены стали более неровными, в них то и дело возникали углубления и дыры, выщербленные в скальной породе. Будто сам камень разрушался от яда Мертвого Бога. Рут обогнала спутников и первой вышла в обширную, ярко освещенную пещеру. Большая сфера, наполненная ядовитой энергией, отпрянула от нее, отлетев во тьму в глубину пещеры. Рэндалл прошел вслед за ней и удивленно распахнул глаза, в первый раз увидев разрыв. Обширная пещера со сводом, с которого свисали сталактиты, уходила в глубокие туннели с изрытыми пористыми стенами. Сам разрыв выглядел как рана, глубокий порез, проделанный в воздухе, и он колыхался, словно флаг на ветру. Время от времени он изрыгал из себя сгустки ядовито-зеленой энергии. У него не было ни передней части, ни боковой, ни задней, со всех сторон он выглядел одинаково. Прореха в реальности, врата, где соприкасались миры. Далиан тоже видел его в первый раз. Когда он прошел сквозь него в поисках Вуна, он был всего лишь тенью и не обратил на проход внимания. Возможно, он просто слишком торопился. А сейчас, глядя на разрыв глазами смертного, он испытал отвращение. – Останьтесь здесь, – приказала Рут, показывая на вход в пещеру. По широкой террасе она спустилась на пол пещеры и подняла голову, чтобы вдохнуть затхлый воздух. Рэндалл послушался Рут без всяких возражений, оставаясь в зеленой тени в конце каменного коридора. Далиан не стал укрываться и прятаться и по-прежнему держал на руках тело потомка древней крови. Он делал то, о чем просила Горланская Матерь, исключительно с целью ей не мешать. Если гигантская древняя паучиха хочет убить свою дочь, кто он, собственно, такой, чтобы с ней спорить? Старуха-настоятельница извратила веру в Огненного Гиганта и заслужила смерть за свою ересь. Рут, маленькая фигурка на фоне огромной пещеры, плавно скользила прямо к разрыву, хотя глаза ее метались от одного темного выхода из пещеры к другому. Затем она остановилась и начала превращаться. Далиану пришлось прищуриться, чтобы в темных тенях и сполохах зеленой энергии разглядеть происходящее. Женщина растянулась, затем разбухла, потом исказилась, пока вместо нее на полу пещеры не осталась огромная, яркая, разноцветная паучиха. С густой шерстью, толстыми лапами, подрагивающими щупальцами и огромными, загнутыми вниз клыками. – Ты припозднилась, – проскрипел голос из тьмы. – Ты постарела, мать. Огромная паучиха встала на дыбы, подняв передние ноги и обнажив клыки. Устрашающее зрелище. Любое смертное существо, не благословленное божественным страхом перед Джаа, охватил бы ужас. – Я предупреждала тебя, – продолжила мать-настоятельница. – Но ты оставалась в своей норе и не слушала меня. Я сама, своими силами создала это место, и ты не отнимешь его. Ты зачахнешь и сгниешь, пока я буду править этим миром. Рут зашипела, вибрирующие щупальца наполнили пещеру резкими звуками, которые эхом отдавались от стен. Звуки постепенно превратились в узнаваемые слова. Горланская Матерь отвечала своей дочери: – Тебя заразило безумие, дочь. Безумие, несущееся на крыльях страха – ты боишься своего конца. Старуха рассмеялась – хриплый звук заглушил даже шипение Рут. Далиан не мог понять, из какой пещеры он доносится и была ли она там одна, но в смехе чувствовалась уверенность, будто матери-настоятельнице удалось заманить их в ловушку. – Твои игры в запугивание со мной не пройдут, – зашипела Рут. – Выйди ко мне, сейчас же! Далиан услышал странный щелкающий звук. Он резко обернулся и увидел, что Рэндалл дрожит, стуча зубами. Юноша сжал рукоять старого длинного меча и беспокойно переминался с ноги на ногу. – Полегче, паренек, – произнес Охотник на Воров. – Я не думаю, будто тебе отведена какая-то роль в их разбирательстве. Рэндалл нахмурился и чуть пришел в себя, хотя взгляд его все еще был устремлен на мертвое тело Уты, и наконец выдавил из себя ответ. – Просто заткнись, – пробормотал он растерянно. В потрескивающей от энергии пещере Рут отошла от спутников подальше, широко расставила толстые лапы, но клыки не спрятала. Она прошла мимо мерцающего разрыва и поставила передние лапы на край клочка грязно-зеленой тьмы. Щупальца вибрировали, будто она чувствовала что-то недоступное Далиану и шла по следу своей блудной дочери. – Тебе некуда бежать, – прошипела Рут. – Твой Мертвый Бог не сможет тебе помочь. Когда мать-настоятельница появилась, она тоже сбросила с себя человеческое обличье. Из темноты показались сначала длинные, тонкие паучьи ноги, окрашенные в черно-зеленый цвет. Острыми когтями на концах лап они постукивали по ядовито-зеленому камню. За ними появились широкая головогрудь и длинное коническое брюхо. Перед ними стояла огромная золотая паучиха с черными пятнами по всему телу. От облика старухи ничего не осталось, ни малейшего следа морщин или ненавидящего взгляда. Ноги паучихи уступали ногам Горланской Матери толщиной, но не длиной. Рут была массивной паучихой с толстыми лапами, а мать-настоятельница – легкой и проворной. Она казалась хрупкой по сравнению с объемистой, покрытой шерстью Горланской Матерью. – Ненавижу п-пауков, – пробормотал Рэндалл. Губы у него дрожали, зубы издавали дробный перестук. – Это Горланы, а не пауки, – поправил его Далиан, эхом повторив слова самого юноши. – Возможно, в первый раз за тысячу лет можно увидеть одновременно двух пауков такого размера. Горланские Матери осторожно кружили друг напротив друга посреди арок потрескивающей ядовитой энергии. Рут оставалась в центре пещеры и внимательно наблюдала за матерью-настоятельницей, которая прыгала по высоким неровным камням вокруг разрыва. Далиан не боялся так, как Рэндалл, но все же паучихи внушали ему благоговейный трепет. Истинные порождения Глубинного Времени, забытые на землях людей, но все еще более могучие, чем возрожденный из мертвых величайший Черный воин. Когда они сошлись в битве, то первой атаковала настоятельница. Она вызвала между собой и Рут черную пелену, через которую не могла пробиться даже зеленая энергия. Длинные тонкие ноги обрушились на голову Рут, но были отбиты в сторону быстрым, как молния, движением. Их лапы столкнулись в воздухе, и при каждом ударе тьма в пещере становилась все гуще. Будто небольшие сгустки древней силы высвобождались в воздух, сообщая вселенной, что две Горланские Матери вступили в бой. С каждой атакой, с каждым парированием, с каждым выпадом устрашающих клыков в пещеру выбрасывалась волна тьмы. Определить, у кого преимущество, не удавалось. Испытывая недостаток в скорости, Рут брала свое массой, мощные ноги удерживали щуплую паучиху на расстоянии. И хотя клыки были обнажены, пока еще ни одной из паучих не достался укус. Они молотили друг по другу передними ногами, но не сходились слишком близко. – Мы можем чем-то помочь? – тихо пробормотал Рэндалл себе под нос. – На здоровье, – ответил Далиан. – А я, пожалуй, лучше останусь здесь. Он чувствовал смятение юноши. Тот все еще краем глаза посматривал на мертвого хозяина, но не слишком отвлекался от происходящего, чтобы не выйти из тени и ненароком не приблизиться к бою Горланов. Рут все еще шипела, наполняя пещеру древней силой, но дочь ее хранила молчание. Она наносила удары с неровного валуна, с бешеной скоростью замахиваясь передними ногами. Ее прыжки и удары для зрения Далиана были слишком быстрыми, но он заметил, что Рут с трудом отражает ее атаки. Но даже так не казалось, будто более древняя паучиха проигрывает. Она словно берегла силы, дожидаясь, пока мать-настоятельница выдохнется. Таких битв Охотник на Воров никогда не видел. Движения соперников удивляли человека, привыкшего полагаться на доспехи и оружие. Затем Рут прыгнула вверх. Четыре из восьми массивных ног присели, а потом вдруг удлинились и подбросили ее в воздух, будто в них спустилась мощная пружина. Мать-настоятельница пыталась ускользнуть вбок, но от тяжелой Рут было нелегко увернуться. За этим последовали шипение, визг и неистовое щелканье суставов паучьих ног. Из-за тени, наполовину скрывшей паучих, Далиан не мог хорошенько разглядеть происходящее, но ему показалось, что Рут прижала дочь к стене. Она дернула толстым, поросшим густой шерстью брюшком, и в сторону разрыва устремилось облако красных и желтых волосков. Затем раздался тошнотворный чавкающий звук – и Рут выбросила свое дитя обратно на свет. Мать-настоятельница упала на спину и корчилась, пытаясь перевернуться. На брюшке у нее виднелись два неглубоких следа от клыков. За все время боя Далиан сейчас оказался ближе всего к меньшему Горлану. На свету он смог хорошо разглядеть ее и подумал, что ее окраска кажется странно красивой. Золотые и черные полосы на брюшке напоминали бутон нераспустившегося цветка. Она щелкала суставами и махала ногами, пытаясь поставить их на изрытый ямами каменный пол и перевернуться. Ноги у нее были такой же окраски, как и брюшко. Рут медленно подошла к ней, растопырив в стороны восемь здоровенных ног, но теперь она прихрамывала, а из глубокой, распухшей раны над глазами капал гной. Рэндалл ахнул от боли и шагнул к ней из тьмы, чувствуя, что Горланской Матери требуется помощь. – Останься на месте, парень, – предупредил Далиан, но юноша не послушал и вытащил из ножен длинный меч. Раны его исчезли – либо их не было заметно в наступившей тьме, либо он обладал сверхъестественной способностью к исцелению. Ядовитый зеленый свет закручивался вокруг него, но отражался, не в силах воздействовать на юношу. И Рут его больше не защищала. В Рэндалле медленно проявлялась собственная сила. – Это моя вина, – прошептал юноша. – Не отдай она мне частицу себя, желая меня спасти, она была бы сильнее. Мать-настоятельница даже не обратила внимания на юношу. Ей наконец удалось встать, и она повернулась к Рут. Большая паучиха протерла щупальцами глаза, убирая с них кровь. Движения у нее стали резкими, будто ноги едва держали массивное тело. Ее дочь тоже была ранена, но ей приходилось носить меньшую массу. Она встала на дыбы и подняла передние ноги, готовая приступить к финальному отчаянному бою. Две паучихи кружили друг напротив друга, стараясь держать свои раненые части вне радиуса атаки. Мать-настоятельница повернулась так, что ее раздвоенный прядильный орган, похожий на ладонь без пальцев, оказался прямо напротив Рэндалла. Далиан не знал, боялся ли юноша. Но по крайней мере он не выказал страха, когда обеими руками сжал рукоять меча и погрузил его в брюхо Горлана. И пусть паучиха была в два раза больше Рэндалла, жестокий удар рассек ее черно-желтое тело, и оно опустилось на залитый зеленым светом камень. Чудовище шипело и дергалось, длинные ноги громко барабанили по камню, пока паучиха пыталась повернуться к нему. Рэндалл отпрянул, чтобы избежать удара. Рут воспользовалась открывшейся возможностью и напала. Она вонзила устрашающие клыки в хрупкое на вид тело дочери, кусала снова и снова. Сияющие капли яда стекали с ее клыков и пузырились на умирающем теле матери-настоятельницы. Бешеная, ужасающая атака вызвала к жизни огромные пузыри черной энергии, которые моргнули и рассеялись, и зеленое свечение из разрыва неожиданно потемнело, будто в страхе перед тем, что произошло. Верховная жрица Шаб-Ниллурата умирала, тело ее медленно растворялось в разрушающем яде, раскрывалось вверх, будто превращаясь в костлявую руку с восемью подрагивающими пальцами. Когда мать-настоятельница перестала шевелиться, Рут подалась назад, но ядовитые арки зеленого света так и не вернулись. Горланская Матерь страдала от ран и не сразу смогла снова превратиться в хрупкую женщину. Рэндалл стоял рядом с ней все время, пока она превращалась, и потом помог ей подняться. На человеческом теле не осталось ран, но было заметно: для того чтобы стоять, женщине необходима поддержка юноши. – Скорее, – произнесла Рут. – Принеси Уту. – Я должен выразить вам свое восхищение, Великая Матерь, – заметил Далиан. – Я никогда не видел столь впечатляющей демонстрации могущества. Она яростно посмотрела на него. – Выражай восхищение Рэндаллу. Очень скоро от моего могущества останется только он. – Быстрее! – рявкнул на него Рэндалл, приближаясь к разрыву. Далиан спустился на дно пещеры, стараясь держаться подальше от мертвой Горланской Матери. Даже с торчащими вверх ногами и гноем, сочившимся из тела, она выглядела устрашающе. Но Далиан сосредоточил взгляд на разрыве и присоединился к своим спутникам, греясь в лучах нездоровой, ядовитой энергии. Разрыв на вид был будто стеклянным, искаженной черно-зеленой сферой, зияющей дырой в реальности. – Сила Мертвого Бога слабеет, – сказал Охотник на Воров, когда ядовитая энергия снова собралась в разрыв. – Возможно, если мы обрушим туннель… – Закинь его в разрыв, – перебила Рут, откидывая волосы со своего лица, на котором застыл мучительный оскал. – Что?! – воскликнул Рэндалл. – А можно мне пойти с ним? Женщина выпрямилась и положила ладонь ему на плечо. – Ваш совместный путь окончен, юный Рэндалл. Теперь мне придется за ним присматривать. – Голос ее смягчился, а в глазах светились искренние чувства к юному оруженосцу. – Я не знала заранее, что ты будешь втянут в это путешествие. И для тебя у меня нет ответов. Ты осложнение – восхитительное, живое, невинное осложнение. Далиан поднял тело Уты, повернулся к разрыву и приготовился швырнуть его в стеклянную поверхность. – Погоди! – крикнул Рэндалл и подбежал к бывшему хозяину. Он нерешительно положил ладонь на лоб Уты, и из левого глаза у него скатилась одинокая слеза. – Прости, хозяин, но мне придется остаться здесь. Теперь за тобой присматривает Рут. Хотел бы я встретиться с тобой раньше, чтобы мы успели поговорить. Я буду скучать по тебе, Ута. Ты был моим другом. Когда Далиан убедился, что юноша закончил прощание, он с силой запустил мертвое тело в разрыв. Оно чуть исказилось, но потом беззвучно исчезло, будто погрузилось в мельничный пруд. Мгновение спустя легкая рябь на сфере угасла, и Ута Призрак исчез из этого мира. Рэндалл повернулся к Горланской Матери. По щекам у него бежали слезы.