– Я и так потерял много людей из-за мороза, голода и скуки, – проворчал Рулаг. – Ни к чему добавлять в этот список тех, кто ведет себя недостаточно вежливо. – Он хмуро посмотрел на Ингрид. – Если мы собираемся пожениться, юная леди, тебе пора учиться знать свое место. – Он размахнулся и дал ей пощечину с такой силой, что она не удержалась на ногах. – Это тебя тоже злит, человек из страны солнца? – Да, – ответил Кэл Вараз. – Но вы не из тех, кого мне можно убивать. Госпожа Боли считает, что вы важны для нее. Особенно сейчас, когда вы наконец начали наступление. Скажите, а вы сами выйдете на поле боя? Ведь ваша армия так поредела. Прежде чем Рулаг попытался показать свою силу каресианцу, заговорил Харрод: – Кто-нибудь, отведите волчонка в ее палатку и наденьте ей на ногу цепь. Ярость Рулага испарилась, и он только хмуро глянул на Кэл Вараза. – Пора спустить с поводка твоих Темных Отпрысков. Но если они не так хороши, как нам обещали, я вгоню топор тебе в глотку. – Они будут готовы с первыми лучами солнца, – ответил каресианец. * * * Сидеть одной в палатке было ужасно скучно. Ингрид приковали цепью за запястье к большому железному шару, слишком тяжелому – она сама не могла его сдвинуть. И ей оставалось только около трех футов грязной провисшей матерчатой палатки для исследования. Она столько раз выбиралась из палатки по ночам, но приковали ее за то, что из-за нее подрались двое мужчин. Армии предстояло выйти в поход на рассвете. Воины собирались занять позиции на равнинах Тиргартена и там ждать. Ждать чего-то, связанного с восставшими из мертвых и с клетками, которые привез с собой каресианец. – Кар! Корвус вынырнул из-под полога палатки и прыгнул к ней. Он махнул крыльями возле цепи, и металлические звенья задрожали. – У меня нет для тебя червячков, и в этой палатке так скучно. – Девушка улыбнулась ему и показала на цепь. Ворон ухватил клювом одно из звеньев и потряс – и цепь лязгнула и начала деформироваться, будто у Корвуса был необычайно сильный клюв. Он потряс цепь еще несколько раз, и стальное звено сжалось и лопнуло. Ингрид почему-то совсем не удивилась. – Мы с тобой замечательная команда. Пойдем-ка, пора разнюхать обстановку. Она натянула тяжелый коричневый плащ и осторожно выглянула из палатки. Холод снаружи обжег лицо, над землей клубилась метель. Вдоль темного речного берега возле костров грелись тысячи воинов Медведя. Их было меньше, чем неделю назад, но армия все равно оставалась огромной. Превращенная в тюрьму палатка стояла в центре лагеря, неподалеку от командного шатра Рулага и кузницы. Вокруг простиралась заснеженная равнина, усеянная черными и коричневыми пятнами. Люди, топоры, обозы и припасы. Армия, вынужденная неделю стоять лагерем на трескучем морозе, превратилась в импровизированный город. – Зачем они привезли с собой восставших из мертвых? Корвус вспорхнул девушке на плечо и клювом показал на юг, на холм за излучиной реки. На севере владений Летнего Волка земля была грубой и каменистой, а на юге процветали зеленые возделанные поля, там находились самые плодородные земли Фьорлана, но с того места, где сидела Ингрид, укрываясь в тени палатки, ей казалось, что весь мир состоит из колеблющихся белых и черных теней. Девушка рванула с места, накинув на голову капюшон и надеясь, что Корвус сможет скрыть ее. У палатки дежурили часовые, но сейчас они сгрудились возле костра. Иногда они посматривали на палатку, делая вид, будто исполняют возложенное поручение, но все остальное время почти не интересовались пленницей. Ее заковали в цепь четыре или пять часов назад – с чего бы им волноваться? Стараясь держаться в тени, Ингрид перебегала от палатки к палатке мимо пьяных мужчин, спящих мужчин, дерущихся мужчин, ругающихся мужчин. Шатер Рулага выделялся из всех – большой, увенчанный грязными знаменами. Красный медвежий коготь на его гербе раздражал Ингрид. Теперь он означал отрицание Рованоко, и ему не было места на этих землях. Она осторожно обошла командный шатер – крохотная точка на фоне черно-коричневого моря. Девушка сумела добраться до края лагеря не очень быстро, но пробираться тихо, словно призрак, с Корвусом на плече между вонючих мужиков было даже забавно. Воины каждую ночь проводили в пьянстве и драках, и это никогда им не надоедало. Каждый новый вечер они считали новой возможностью выпить и подраться. Если бы им пришлось стоять лагерем еще несколько месяцев, у Рулага не осталось бы армии. Ингрид поднялась на темные скалы, уходя от речной долины. В отдалении от лагеря на северных равнинах Тиргартена находилось место, недоступное для основной части людей Медведя, если судить по часовым и их расположению. Часовые – возможно, единственные трезвые люди во всем лагере – охраняли небольшую замкнутую впадину. Ингрид думала, что они будут следить за местностью, которая простирается между армией и ее конечной целью, гораздо лучше, но с возвышения ей удалось заметить только горстку часовых и несколько открытых клеток. Ни частокола, ни других оборонительных сооружений. Корвус слетел с плеча и перепорхнул через скалы. Он обогнул низину, приземлился рядом с часовыми, а потом громко каркнул – и взгляды часовых устремились на него, а Ингрид в это время незаметно соскользнула со скалы и спрыгнула на охраняемую территорию. Добравшись до неглубокого оврага, скрытого ночной тьмой, она низко пригнулась к земле. На белом снегу можно было различить неясные темные силуэты. Где-то на юге, уже довольно близко от них, за каменистым плато и замерзшей рекой, лежал Тиргартен. Один из силуэтов двинулся – и Ингрид застыла на месте. Она думала, что это просто деревья или, может, заросли колючей ежевики – но они двигались, будто живые. Она видела, как деревья покачиваются, как дрожат в ночном воздухе отростки, похожие на щупальца. И в окрестностях не было видно ни одного восставшего из мертвых: ни мертвого, ни живого. Только колеблющиеся силуэты, ощупью скользившие по каменистой заснеженной почве. Корвус вернулся к девушке, стараясь держаться подальше от неизвестных существ. Они почему-то казались очень странными. Неестественными. Ингрид даже не знала почему. При взгляде на них она испытывала жуткое чувство, но ей хотелось рассмотреть их поближе. Никто не следил за происходящим в яме, поэтому девушка смогла спокойно выбраться из своего овражка и подойти к существам. Формы и текстура ближайшей твари медленно проступили во тьме, и Ингрид напряженно сглотнула. Тело, разорванное на части, поднималось над землей, превращаясь в дерево. Руки и ноги сплетались в сморщенный черный ствол, а лицо… лицо в беззвучном крике застыло внутри дерева. Тело принадлежало восставшему из мертвых, по крайней мере, до недавнего времени. Сейчас от него осталась лишь колонна из черной морщинистой плоти, глубоко укоренившаяся в земле. Ингрид стошнило. Уже долгое время она очень мало ела, и желудку тяжело было изрыгнуть хоть что-то. Горло горело, губы начало щипать. Рвотные позывы следовали один за другим, и девушка отвернулась от невероятного существа и осела на снег, сжавшись в комок. Над ней хлопал крыльями Корвус, предупреждая об опасности, но она не могла сдержать тошноту. Что это за твари?! * * * Голова ужасно болела, а желудок будто завязали тугим узлом. Ингрид не могла ни сражаться, ни убегать. Не могла даже думать. Она не сопротивлялась, когда часовые, охранявшие тварей, подняли ее с земли и принесли в лагерь. Корвус сделал ее видимой, чтобы к ней могли прийти на помощь. – Ты сколько там пробыла, мелкая сучка? – Ее вырвало прямо мне на сапоги. – Да это все деревья. Они что-то с головой делают. Вчера с Ульфом то же самое было. Нам на них смотреть нельзя. Ингрид схватилась руками за голову. Перед ее глазами по-прежнему стояли восставшие из мертвых, их лица, искаженные в беззвучном крике. Эта картина останется с ней навечно, она будто вгрызалась ей в мозг и несла с собой невозможную, непостижимую боль и сожаление, простирающиеся в вечность дальше, чем девушка могла себе вообразить. Она зарыдала, потом ее снова вырвало, потом рыдания стали еще более горькими. – Да бросьте ее на постель, пусть рыдает, – произнес чей-то голос, словно издалека. – Все с ней будет нормально. Глупая сучка. – Бейранд мертв. Кто за ней следил? – Голос был похож на Харрода. – Маррон и Ульф. Они в стельку пьяные. – Отсеки у каждого по пальцу. И поставь их сторожить деревья. Голоса слышались будто издалека и были странно искажены. Ингрид отчасти их узнавала, но не видела людей, не могла соотнести голоса и лица. – Они что, и правда такие страшные, как о них болтают? Я имею в виду – ты только посмотри на нее. Она же рехнулась от ужаса. – Три из этих тварей уже удрали на юг. На разведку, что ли? А если они вернутся? Я лучше отправлюсь в ледяные чертоги, чем захочу на них смотреть. – Если человек из страны солнца верен своему слову, то чудовища закончат битву раньше, чем мы успеем занести топоры, – ответил Харрод. – Стены Тиргартена высоки, и мне хотелось бы завершить эту войну без осады. – Да у них всего несколько сот воинов. Там остались старики… а еще дети и злобные женщины. Ингрид снова стошнило. Похоже, на кого-то из воинов, и этот кто-то вскочил на ноги, громко ругаясь. Ингрид рвало в основном желчью, но пахла она отвратительно. – Лучше отправь мелкую дрянь в ледяные чертоги. Ее стошнило на мой топор! – Так вытри его и заткнись. Над девушкой нависло лицо Харрода. – Ты меня слышишь, козявка? Или ты совсем спятила? Ингрид застонала, пытаясь придумать какую-нибудь колкость в ответ, но из-за постоянных рвотных позывов на ум ничего не шло. Видение с искаженным криком лицом постепенно угасало, а голова перестала пульсировать болью. – Со мной все хорошо, – промямлила девушка слабо. Ингрид подняла взгляд и увидела, что находится в палатке. Вокруг стояли еще пять человек или около того, и все вокруг воняло рвотой. Она села. Она снова оказалась в своей уединенной палатке, а руку ей приковали к тому же самому железному шару. Во рту был ужасный привкус. Горло саднило, на зубах осел липкий налет. – Цепь старая, вот звенья и порвались. Нужно их заменить. – Она показала на сломанные звенья. – Интересный фокус, – произнес жрец. – Или очень большая удача. – Если я попадаю в ловушку, мир помогает мне освободиться. Это мой дар. Харрод склонился над ее походной постелью и рассеянно поддел ногтем грязное пятно у нее на плаще. – Ты знаешь, откуда я родом, волчонок? – спросил он. – Нет. Я знаю только, что мой отец и дядя Магнус тебя ненавидели. – Твой отец отнял у меня родовое имя, – ответил он. – Как он сказал, из-за бесчестья. Старый Слеза не был дальновидным. Он не понимал, что сила всегда побеждает честь. – Если верить тебе, – возразила она. – Так откуда ты? Откуда ты родом? – Из Старого Гара, – ответил Харрод. – Я пришел на прекрасные земли Фьорлана в поисках силы. И нашел ее в Джарвике, а не во Фредериксэнде. – Мой брат сильнее Рулага. – Сильнее, чем лезвие ножа в ночи? Твоя семья слабая. И она правила слишком долго. – Жрец сел на пол, скрестив ноги. – Я хочу, чтобы ты поняла, девочка, – твой брат умрет. Он неминуемо умрет, а ты будешь жить. Но насколько легкой будет твоя жизнь, зависит уже от тебя. Ты выйдешь замуж за верховного вождя новой страны. – Я не хочу, чтобы Фьорлан изменился, – ответила Ингрид. – Не тебе решать. Мы решили освободиться от Рованоко и своей волей править этим миром. – Я все равно не хочу, чтобы мир менялся. – Девушка откашлялась, сухое горло болело. – Можно мне попить? Харрод положил ладонь ей на лоб.