– Ты будешь жить. Твари наводят тревогу на тех, кто рядом. И это тоже хорошо – иначе жители Тиргартена вздумали бы дать нам отпор. Жрец вытащил грязную фляжку, открыл пробку и тонкой струйкой стал вливать воду ей в рот. Ледяная вода обожгла язык, но успокоила горящее горло. Ингрид взяла фляжку и прополоскала рот, выплюнув содержимое в лохань для умывания. Но привкус рвоты не исчезал. – Пойду-ка я, пожалуй, – сказал Харрод. – Снаружи будет дежурить охрана, и стражники не пьют. Если попытаешься сбежать – или затеять очередное ночное приключение, – я отрублю тебе ногу, и Рулагу придется жениться на калеке. И я не шучу. Доброй тебе ночи, волчонок. Он вышел из палатки в сопровождении своих людей, и девушка осталась одна. Скорее всего, он не шутил, но она все равно собиралась сбежать. Когда они будут достаточно близко к городу, она совершит свой коронный выход. А Харрод может сам отрезать себе свою глупую ногу. * * * После нескольких часов сна без сновидений Ингрид приоткрыла один глаз и посмотрела на полог палатки. В щель был виден падающий снег, который мешал разглядеть, что происходит снаружи, но она слышала голоса. Они ворчали и ругались, жаловались на холод, на еду, на похмелье. Люди Медведя всегда казались ей такими жалкими. Они никогда не смеялись вместе, не шутили друг с другом. Они только ругались и издевались над другими. Ингрид они совсем не нравились. Точнее, она их ненавидела. Прикрыв глаза от снежного сияния, она выглянула наружу. Там царила суматоха. Большинство палаток уже сняли с места, сложили и теперь загружали в сани. Лязг оружия и доспехов разносился далеко по заснеженным равнинам, и у Ингрид внезапно появилось очень нехорошее предчувствие. Оно еще больше усилилось, когда она увидела собранные и готовые к работе осадные орудия, которые по частям везли от самого Фредериксэнда. Шесть огромных деревянных башен, установленных на широкое основание с полозьями, тащили несколько упряжек собак. За ними ехали толстые бревна, подвешенные на цепях на деревянной раме. Тараны. Осадные башни. Она никогда раньше их не видела, но представляла, что это такое. И неожиданно все происходящее обрело пугающую реалистичность – и пугающую серьезность. – Эй, хватит глазеть, – буркнул на нее какой-то воин с толстым брюхом. – Полезай обратно в палатку. Я сниму цепь, когда мы будем выдвигаться. – Вы готовитесь напасть на город? – спросила она. – Уже сегодня? Он усмехнулся, издав неприятный булькающий звук, и сплюнул на снег. – Мы не настолько близко, дурочка. Но нам уже нужно готовиться к битве. – А эти штуки… похожие на деревья? – спросила Ингрид. Губы у нее дрогнули. Воин мрачно посмотрел на нее, больше не улыбаясь. – Ничего про них не знаю, – ответил он и ушел прочь. Девушка нахмурилась и вернулась в палатку. Ее сумка, все еще плотно застегнутая, стояла в углу. После отъезда из Фредериксэнда ей не хотелось ее открывать: она знала, что, если снова увидит свою коллекцию камушков, ей станет еще грустнее. Последнее, что ей сейчас требовалось, – вспоминать о счастливых временах. Ингрид не знала, как ей выбраться из нынешней передряги, но не сомневалась: для этого нужно быть стойкой, а не плакать все время. Упрямство, несговорчивость, веселая улыбка – больше у нее ничего не осталось. И коллекция красивых камушков ничего не изменит. Ингрид свалила походную скатку и одеяло в безобразную кучу и натянула ботинки. Пальцы ног обожгло морозным воздухом, но она быстро согрелась, укутавшись в толстый шерстяной плащ. – Пора выходить, девчонка, – сказал кто-то снаружи. Она чуть помедлила, пытаясь дышать размеренно, взять себя в руки, затем закинула за плечи дорожную сумку и вышла из палатки, и всего за минуту двое ждавших ее мужчин сложили шатер. Военный лагерь, ранее простиравшийся вокруг, снова стал колонной груженых саней и вооруженных людей. Мужчины, постоянно хмельные во время вынужденного простоя, сейчас снова внезапно превратились в воинов: они строились в колонны, разбивались на отряды и подразделения. Какими бы разболтанными они ни были на отдыхе, сейчас, во время сборов, они казались настоящими профессионалами. Но теперь их стало меньше. Бесконечные ущелья, идущие от Хрустальной реки, заполнились людьми – Рулаг продвигал свою армию к равнинам Тиргартена. Звучали приказы, которые люди с топорами, глефами и щитами передавали дальше по колонне. Все личные пожитки лежали в санях. Последними лагерь покинули осадные орудия. Каждое охранялось обслуживающей командой и тяжело вооруженным арьергардом. Ингрид почувствовала себя пылинкой в огромном черно-коричневом море. – Все изменилось, юная госпожа, – произнес каресианец, Кэл Вараз, неожиданно возникнув слева от нее. Он двигался почти бесшумно. – Не подкрадывайся так ко мне! – ответила она. – Я не могу узнать о твоем приближении, даже по запаху… не то что Бейранда, например. Или моего предполагаемого будущего мужа. Каресианец хмыкнул – возможно, так он пытался сдержать смех. Или он просто хмыкнул. Ничего более. Девушка мрачно воззрилась на него. Смуглое лицо каресианца осунулось, на привычно гладких щеках проступили морщины. – Ты видела дар моей госпожи. Я понимаю это по твоим глазам. Она кивнула, сглотнув от внезапно нахлынувшего ужаса. – Никто не говорит мне, что это. Кто они такие. – Они дети Лесного Гиганта. Тебе стоит запомнить их. Они будут твоим жрецом и твоим алтарем. Ингрид снова сглотнула и попыталась придумать что-нибудь умное в ответ, но не смогла. – Ты расскажешь мне о них? Кто они такие? То есть кем они стали сейчас. Я знаю, что раньше они были обитателями леса. – Некоторые знания опасны, – ответил каресианец. – Иные тайные стороны мира нельзя свободно исследовать… к тому же юный разум очень хрупок. На Ингрид вдруг нахлынуло возмущение – будто предположение о ее хрупкости так ее оскорбило, что победило даже страх. – Я уже однажды видела их, – сказала она, будто хвастаясь. – Они были ужасны. Но я не сошла с ума. Наверное, у меня стойкий разум. – Разумеется! – воскликнул Кэл Вараз. – Скорее всего, так и есть. – Так что рассказывай. – Ингрид выжидающе уставилась на него. – Хм-м… давай пока просто пройдемся. Наслаждайся прекрасными пейзажами. Девушка осмотрелась по сторонам. За плотной колонной марширующих воинов и тяжело нагруженных саней простирались бесконечные равнины из камня и льда, щедро присыпанные снежной пылью. Суровый, бесплодный, однообразный вид – ничего в нем нельзя было назвать прекрасным. – Я никогда не видел снег, пока не попал к вашему восхитительно первобытному народу. И я нахожу этот пейзаж странно успокаивающим. – У вас в Каресии нет снега? – спросила Ингрид. – Тогда что у вас есть? Каресианец улыбнулся. Улыбка все еще казалась зловещей, но теперь у Ингрид не было ощущения, что он хочет причинить ей вред. – У нас есть песок… жара… и культура. – Он внезапно рассмеялся. Сдержанный – но все-таки смех. – Спасибо вам, юная госпожа. – За что? Он положил ладонь ей на плечо. – За возможность немного отвлечься. За разговор о таких приземленных вещах: о погоде, о пейзаже. – Я предпочитаю разговоры, а не битвы, – ответила она. – Может, мы заставим всех людей Рулага остановиться и поговорить о погоде? – Это было бы славно, – сказал каресианец. – Возможно, когда все битвы закончатся, мы действительно сможем просто поболтать о погоде. Разговор прервал оглушительный скрип от ближайшей осадной башни. Шестиэтажная громадина наткнулась на гряду острых камней, и два огромных колеса из четырех зависли над землей. Погонщики, яростно ругаясь, хлестали собак, чтобы сдвинуть башню с места, но та крепко застряла и опасно раскачивалась прямо у них над головами. – Она сейчас упадет? – с восторгом спросила Ингрид, восхищенная перспективой того, что огромная башня раздавит с десяток людей, которым уже не представится возможность убить кого-то из жителей Тиргартена. – Сомнительно, – ответил Кэл Вараз. – Она надежно укреплена на основании. Хотя, возможно, до конца путешествия она и не доживет. – А что с ними делают? – спросила она. – Думаю, их устанавливают у крепостной стены. Как только башня окажется на месте, с верхнего уровня люди начнут атаковать стены. Скорее всего, защитники обрушат одну или две башни, но остальные будут авангардом нашего наступления. Но они нам не понадобятся. У твоего будущего мужа слишком мало людей, и лобовая атака станет проблематичной. Если он с нашей помощью хочет править народом раненов, ему стоит внушить своим людям больше преданности. Или нагнать на них больше страха. Ингрид молча шла рядом с каресианцем, не глядя ему в глаза. Она воображала, как Корвус слетает с неба и клюет несносного чужеземца. Но с наступлением дня ее друг старался держаться подальше от армии. Она думала о следующей ночи и о том, что еще можно натворить. Можно было вылить еще пару бочек с элем. Или затупить топоры. Или сбежать и спрятаться, лишь бы Корвус скрыл ее от чужих глаз. Возможно, настала пора покинуть армию Рулага. Глава одиннадцатая Халла Летняя Волчица в городе Тиргартен На город все еще не напали. Времени хватило укрепить оборону, и Тиргартен успел хорошо подготовиться к осаде. Каждый день Халла обходила крепостные стены, разговаривала с защитниками и их командирами, проверяла, все ли знают свои обязанности и понимают, что поставлено на карту. Жители даже успели наготовить припасов и разместить их в безопасных местах на всех уровнях города. На каждой площадке воздвигли баррикады, через равные расстояния создали склады метательных топоров и щитов. Халла приготовила пару сюрпризов армии Рулага. Грета Облачная Провидица, командир городской артиллерии, почти такая же неутомимая, как Халла, пыталась спать вполглаза, не переставая следить за окрестными равнинами. Юная воительница, стройная и высокая, была требовательной и немногословной, благодаря чему стала прекрасным командиром. – Есть новости? – спросила Халла. – Нет, – ответила Грета. – Хотя сюда приходил Алахан Слеза и искал вас, госпожа. Где-то за час до рассвета. Халла уже неделю успешно его избегала. Каждый раз, когда Вульфрик пробовал заставить их поговорить друг с другом, она находила себе срочное дело и спешно скрывалась. И Бриндон Кроу, и Трикен Ледяной Клык пытались выступить посредниками между двумя командирами и назначить встречу, но Халла по-прежнему сопротивлялась. Втайне она надеялась, что на них нападет Рулаг и она сможет избежать неприятного разговора. Но, к несчастью, лорд Джарвика так и не избавил ее от этой необходимости. – Алахан сказал, если вы захотите с ним поговорить, он будет в казармах, – добавила Грета. – У него был очень усталый вид, будто он давно не спал. – А ты бы что сделала? – спросила Халла. – Ты бы с ним поговорила? – Ну я никогда не буду вождем Тиргартена, – ответила Грета, – но на вашем месте я бы посчитала разговор с Алаханом Слезой единственной недостающей деталью для полной готовности к войне. С тех пор как вы прибыли, госпожа, у нас стало два командира, но он из вас двоих самый тихий. Халла кивнула и бросила последний взгляд на равнины Тиргартена, затем с глубоким вздохом оставила Грету дальше заниматься баллистами, а сама направилась на двор Ульрика к казармам. Нижние улицы были пусты, и их патрулировало только несколько стражников. Город будто задержал дыхание, ожидая нападения. За эти дни Халла успела поговорить почти со всеми, кроме Алахана Слезы. Она находила слова ободрения и поддержки для каждого воина, умеющего держать топор, но отчаянно избегала юного вождя Фредериксэнда. Неужели его слова могли что-то изменить? Он не мог укрепить их стены. Или предоставить больше защитников. Он даже не мог оправдать поведение своего отца. Она распахнула двери казармы и кивнула находящимся внутри воинам. Их топоры были остро заточены, доспехи выправлены, и люди теперь готовились сами, тренировались, отрабатывали тактические приемы. Стены должны выстоять – Падающее Облако и Трикен собирались намертво вбить это в головы защитников. – Алахан в кладовой, Халла, – сказал Рудольф Десять Медведей. – Он сказал, ему нужно подумать. Воительнице хотелось найти повод, чтобы уйти от разговора, и она решила постоять рядом с Рудольфом, пока он наматывает пропитанную горючей смесью ткань на дротики баллист. Грете и ее команде предстояло вывести из строя все осадные машины, которые Рулаг пошлет к стенам, и у них хватало времени подготовить для врага горячий прием.