Тут пришлось сделать паузу, потому что меня душили слезы, я не мог говорить. Мы так редко говорили, что любим друг друга. Я — потому что считал, что это само собой разумеется, а Люси… н-да, я как-то не задумывался почему. И это пугало. — Ты слышишь, Люси? Я люблю тебя. Она опять заплакала: — Этого недостаточно, ты же сам понимаешь. Недостаточно, когда ты ведешь себя так. У меня тоже потекли слезы. Горячие, от них щипало глаза. — Сегодня я встречаюсь с Люцифером. — Ты с ума сошел. — У меня нет выбора. Я… — Ты в самом деле рехнулся. Если ты поедешь на эту встречу, Мартин, всему конец. Конец. Ты слышишь? Да, ты так сказала. — У меня нет выбора, — повторил я. — Наверняка есть. Поезжай домой. Сдайся полиции. Мне хватит недели, чтобы прекратить расследование, заставить полицию увидеть, что натворил Дидрик. Она верила в то, что говорит, и за это ее нельзя винить. Но она ошибалась. — Это не решит проблемы с Люцифером, — сказал я. — Пока он жив, всем нам грозит опасность. — И как ты поступишь? Убьешь и его тоже? “Тоже” было совершенно излишне. Хлестнуло, как удар бича. — Первое не было убийством, — сказал я. Или пробормотал, как бормочут от стыда. — Кстати, как ты умудрился отыскать Люцифера? Всего за несколько суток? Наконец-то я мог дать вразумительный ответ. — По правде говоря, я не знаю, Люцифер ли он. На сто процентов не знаю. Но на девяносто восемь. Этого достаточно. Запомни, Люси: его зовут Винсент Бейкер. Он полицейский в Хьюстоне и брат Тони Бейкера, с которым я патрулировал в ту ночь, когда застрелил парня, думая, что он наркодилер. — То есть брат того, кого ты застрелил? — Нет, я же сказал. Он брат моего бывшего напарника. Слова третьего брата, Саймона, звенели у меня в голове, по-прежнему непонятные. Никто в семье знать меня не хочет. Никто не простит мне содеянного. Не случившегося — содеянного. Я услышал, как Люси что-то сказала Белле. — Мне придется заканчивать. Белла устала и проголодалась. Я сообразил, что в Стокгольме ночь. — Сколько ты уже за рулем? — спросил я. — Долго, — ответила Люси. — Летний домик Мадлен не в шхерах. — Езжай осторожно. Позаботься о Белле. Я позвоню. Последнее я сказал сдавленным голосом. — Попробуй только не позвони, Беннер. С этими словами она отключила мобильник. Я остался одинок как никогда. 44 До места я добрался еще засветло. По дороге остановился в кафе, заставил себя проглотить гамбургер. Не ел, а просто заправился энергией. Чем ближе к нефтепромыслу, тем медленнее я ехал. И тем тяжелее было дышать. А когда я свернул сначала со скоростной магистрали, а потом с обычного шоссе, грудь сдавили исполинские тиски. Дорожные указатели выглядели точно так же, как в тот раз, когда я проезжал здесь с совершенно другой целью. К моему удивлению, местность не изменилась. Последние десять километров я ехал, как и тогда, по щебенке. Ландшафт открытый, скудный, безлюдный. А ведь янки обожают повсюду строить жилье и промышленные предприятия. Как это они упустили здешние квадратные километры? Прошлый раз у меня в багажнике лежал тяжелый груз. Поэтому я свернул со щебенки и выехал прямо на поле, где затем состоялись похороны. Сейчас я позволил себе остановиться на обочине и последний отрезок пути пройти пешком. Как я поступлю через несколько часов, когда отправлюсь на встречу с человеком, который, возможно, окажется Люцифером, было совершенно ясно: доеду до самого места. Адский зной. Солнце палило немилосердно, поджаривало меня живьем. Я не понимал, куда иду. Не понимал, как прошлое могло настигнуть меня таким жестоким образом. Разве я не жил достаточно честной жизнью? Разве не действовал правильно? Как когда погибла сестра и я забрал Беллу к себе. Или во всех случаях, когда помогал клиентам, у которых возникали проблемы. В памяти всплыло лицо Бориса. Может, я все-таки поступал не лучшим образом. Может, вел себя сомнительно. По отношению к Люси, к моей семье, да и к обществу в целом. Люси неоднократно называла меня величайшим эгоистом на свете. И ведь была права. Говорят, лучше поздно, чем никогда. В том числе и с осознанием грехов. Без колебаний могу сказать, что путь на свою голгофу — от машины до той могилы — я проделал именно так. Могилу мы не помечали, но я по-прежнему точно знал, где она расположена. У подножия небольшого холма. Возле могилы я остановился. Вот здесь мы встретимся через несколько часов и разберемся. Я глянул по сторонам. Никого и ничего поблизости. Только старые заброшенные бараки. Огромные нефтяные вышки демонтированы и вывезены. Этак не пойдет, подумал я. Отсюда мне живым не уйти. Конечно, я и раньше думал об этом, но окончательно осознал, лишь очутившись на месте. Более того, я подозревал, что не просто рискую умереть, а наверняка умру. Только вот почему? Я присел на корточки, сгреб ладонью горстку земли, пропустил ее между пальцами. Думал о времени, как мало его у меня, думал о Белле. Она опять останется без родителей. Если Люси посадят за пособничество в преступлениях, которых я не совершал, Белла попадет в приемную семью. И никогда не узнает почему. Если вообще останется в живых. Люцифер и раньше угрожал жизни Беллы и Люси и наверняка будет угрожать снова, если понадобится или если захочет. Я понимал, что не смогу обратиться за помощью к местной полиции. Тогда умру не только я, но и Белла и Люси. Я торопливо поднялся, вытер руки о штаны. Черта с два все кончится так. Да ни за что. Я в долгу перед Беллой — и перед Люси. Такого они никак не заслужили. Большими шагами я вернулся к машине. Люси убедила меня, что владеет ситуацией. Она умница, сумеет прятаться сколько надо. И себя спрячет, и Беллу. За все прочее в ответе я, а не они. Винсент Бейкер, или Люцифер, может убираться к чертовой матери. Что бы он ни сделал со мной, значения не имеет, пока с Беллой и Люси все в порядке. Пусть спалит мою контору. Пусть разрушит мою карьеру, отберет мое состояние. Черт, пусть даже нападет на мою маму, хотя в глубине души я надеялся, что до этого не дойдет. Пусть делает что угодно — мне больше нечего терять. Я достал телефон, отыскал его сообщение. Само собой, он послал его со скрытого номера. Ну и зря. Тогда он не узнает, что мы увидимся в другом месте. Когда я сел за руль, в машине было как в печке. Я завел мотор и по щебенке выехал на шоссе, которое снова выведет меня на магистраль. Встреча с Саймоном засела в моем разгоряченном мозгу. Его слова упорно звучали в голове. Я не мог понять, почему он смотрел так недоуменно, когда я заговорил о смертельном выстреле. Если речь не об этом, откуда взялся конфликт с этими людьми? Он сказал, Тони было плохо. Я этого не помнил. Вернее, Тони всегда отличался флегматичностью. Никогда особо не горячился. Никогда не кипел энергией. Я думал, он от природы такой тихий, и принимал таким, как есть. Многие из наших коллег жили исключительно на адреналине. Носились по улицам как сумасшедшие, и меня не оставляло неприятное ощущение, что если б они не стали полицейскими, то сами сделались бы преступниками. После того как Тони перевелся, мы с ним не созванивались. О том, как ему живется, я узнавал от других. А когда уехал из Техаса, информации стало еще меньше. Я поддерживал связь с очень немногими из бывших коллег, да и то всего несколько лет. Правда, о смерти Тони я успел узнать. Его застрелили при исполнении, и коллеги нашли его лишь через несколько часов. Я подумывал поехать на похороны, но не поехал. Не было причин, к тому же мое появление вызвало бы массу ненужных вопросов. На обратном пути в Хьюстон у меня начал складываться план. Хотя “план” — слово чересчур громкое. Скорее уж просто стратегия. Я слишком мало знал, и это делало меня уязвимым. Времени в обрез, а толковых мыслей негусто. К Винсенту Бейкеру не подобраться, и я решил предпринять еще один ход. Наведаться в кафе его брата Саймона. Ведь у меня не было другого подступа к их семье, а мне он необходим. Я запомнил надпись на бейджике: “Саймон Бейкер. Кафе Бейкера”. Узнать адрес не составило труда. Как выяснилось, это была небольшая сеть, целиком размещенная в Хьюстоне. В общей сложности пять кафе. Очень удобно на случай отмывания денег. Если Винсент Бейкер — Люцифер, то подобные случаи отнюдь не единичны. И любящий брат Саймон Бейкер наверняка не отказывал. Я не знал, что ищу. Обычная история. Мы не знаем, что ищем, пока не увидим. Все кафе располагались по так называемым хорошим адресам. Хорошим в том смысле, что не в темных закоулках, а в центральных районах Хьюстона. Заведения небольшие, вроде кофеен “Старбакс”. В первое я даже заходить не стал. Постоял на тротуаре, глядя в большие окна. За прилавком орудовали два латиноса, подавали кофе длинной веренице клиентов. Оба в такой же форме, как у Саймона. Белая рубашка, черные брюки, красная бабочка. Я не заметил никого и ничего, что привлекало бы внимание. Во втором кафе — та же картина. Несколько сотрудников, длинная очередь. Запах кофе разбудил во мне жажду кофеина. Я сел в машину и поехал в третье кафе. На сей раз зайду. Если не увижу ничего интересного, хотя бы выпью кофе. Припарковался я метрах в десяти от входа. Вот это в Штатах самое замечательное — и самое скверное. Автомобили занимают в обществе самоочевидное место. Нет необходимости колесить по округе в поисках парковки. Я припарковался, запер машину. И вошел в “Кафе Бейкера”. Это заведение было чуть просторнее прежних. Сотрудников побольше, но очередь такая же длинная. “Кафе Бейкера” явно пользовались популярностью. Я высматривал Саймона. Судя по всему, он работал в одном из своих кафе, только вот в каком. Я стал в очередь. За двумя парнями в костюмах. Они негромко разговаривали о какой-то новой нефтяной компании. — Через два года исчезнут, — сказал один. — Не выдержат конкуренции. Вот и все, что я извлек из их разговора. Нефть, деньги, пустыня и песок. Ничего интересного для меня. Хвост сокращался. Я приближался к кассе. Мой черед. — Чего желаете, сэр? Девушка за прилавком широко улыбалась. Я ткнул пальцем в меню: