Матильда покачала головой: – Фестиваль стал больше с тех пор, как я приходила сюда в последний раз. Раньше он длился всего один день, но теперь продолжается три. Она наблюдала, как две девочки из ее класса проверили, что помпоны на их шерстяных шапочках выглядят идеально, прежде чем подняли кружки с горячим шоколадом в перчатках без пальцев и улыбнулись для селфи. – Ты не приходишь на фестиваль каждый год? – спросил Оливер. Матильда оторвала взгляд от девочек и покачала головой. – Почему? – Моей маме это не нравится, – сказала Матильда. – Правда, мой отец пару раз вытаскивал меня сюда. Оливер обнял ее за шею, притянул к себе и поцеловал в макушку. Они остановились перед тремя фигурами в плащах, которые выглядели так, словно парили над кучей тыкв. – Тыквы – это просто символ Хэллоуина или знак магии? – спросил Оливер. – И то, и другое. Хэллоуин – это день, когда завеса между «сейчас» и «после» отодвигается, так что страшные тыквенные лица удерживают зло подальше, но пламя внутри возвращает наших мертвецов к нам. – И… – протянул Оливер, – …ты хочешь, чтобы мертвые навещали тебя? – Иногда, – проговорила Матильда, вглядываясь в деревянные таблички в костлявых руках фигур в плащах. – Хорошо, – сказал Оливер, читая слова на каждом из знаков, – что ты хочешь сделать в первую очередь? Еда? Игры? Лабиринт? – Мне все интересно, ты выбирай. – Давай начнем с еды, а затем посмотрим, что это за игры, чтобы я мог произвести на тебя впечатление своими спортивными способностями. Яблоки, набитые светодиодными свечами, выстроились вдоль дорожки с прилавками с едой, и у Матильды заурчало в животе, когда аромат булочек с беконом, печеного картофеля и гамбургеров манил выстроиться в очередь за горячей едой в эту холодную осеннюю ночь. Они прошли мимо киосков, читая меню у каждого из них, пока Матильда не почувствовала, что Оливер направляется к большой палатке с зеленым и черным рваным материалом, висящим перед входом, и насосами, сложенными по обе стороны. Они отодвинули потрепанные занавески в палатку, где люди сидели на одеялах поверх тюков сена: они пили горячие напитки, болтали и смеялись. Оливер потер руки. – Что бы ты хотела? Матильда посмотрела на доску у их ног, и ее желудок снова заурчал. – Можно мне немного жареной картошки? И хот-дог? И горячий шоколад? – Звучит неплохо. Подождешь здесь, пока я принесу все это? Матильда кивнула и села на один из тюков сена. Оливер оставил ее и встал в очередь за едой, пока она проверяла макияж, глядя в телефон, не осмеливаясь снять свою шерстяную шапку из страха показать испорченную прическу и волосы, прилипшие ко лбу. Она повернулась, чтобы убрать телефон в сумку, взглянув на вереницы золотых листьев и фальшивых ворон и сов, кружащих над ними. Атмосфера согрела ее изнутри, и она оглядела всех, кто свернулся калачиком на сенных диванах, и улыбнулась, а затем замерла, заметив кого-то в дальнем углу. Мужчина с бородой наклонился к женщине и шептал ей что-то, активно жестикулируя. Женщина смотрела в сторону и качала головой. Матильда узнала его. Она внимательно вглядывалась в его лицо, пока не поняла, откуда она знала этого человека: это был фермер, которому принадлежали овцы, которые пытались напасть на них. Женщина, с которой он разговаривал, была ее матерью. Матильда ахнула, ее щеки вспыхнули, когда она схватила свою сумку и встала. Ее мать посмотрела на мужчину, затем нахмурилась, указывая на него пальцем. Он покачал головой. Ни один из них не посмотрел в ее сторону: они были очень поглощены своим спором. Матильда поспешила на улицу, на теплый прохладный воздух. – Эй, куда ты убежала? – спросил Оливер, жонглируя охапкой еды и держателем для напитков, когда подошел к ней сзади. Его улыбка исчезла, когда Матильда посмотрела на него: – Что случилось? Матильда заглянула внутрь палатки как раз в тот момент, когда подул ветер, хлопая черным материалом, как жуткими длинными пальцами, прежде чем он скрыл ее маму из виду. Она открыла рот, чтобы сказать Оливеру, что ее мама была там, хотя никогда не отпускала Матильду, и что она была с сердитым фермером, которому принадлежали овцы и забитый скот, но выражение разочарования, запечатленное на лице Оливера, заставило ее закрыть рот и вместо этого улыбнуться ему. – Ничего, просто я хотела подышать свежим воздухом, – солгала Матильда. – У тебя есть моя картошка фри? Оливер улыбнулся и протянул ей картонный поднос и чашку горячего шоколада, пар поднимался вверх через крошечное отверстие в крышке. Ее ложь определенно стоила этих его ямочек, и она погрузилась в атмосферу праздника, закрыв ящик стола с вопросами о своей маме, готовая открыть его позже. – Это буквально невозможно. Матильда подавила смех, наблюдая, как Оливер наносит удар за ударом по красным яблокам, плавающим в бочке. Ругательства вырывались у него изо рта каждый раз, когда он пытался попасть в одно из них маленьким ножечком с черной рукояткой. – Тебе просто нужно как бы целиться немного сверху, – подсказала Матильда, высунув язык в уголок рта, когда она нацелилась на яблоко, покачивающееся сбоку, – и сделать бросок. Она улыбнулась и подняла свой ножичек с яблоком на лезвии. – Обманщица. Ты делала это раньше. – Четыре года назад! – Значит, ты используешь магию. – Оливер посмотрел на остальных у их бочек и приложил руку ко рту: – Ведьма! У нас здесь есть ведьма, и она использует магию, чтобы жульничать в этой нелепой игре! Матильда оттолкнула Оливера, затем сняла яблоко с ножа и положила его в маленькую корзинку. – Ты хочешь заняться чем-нибудь еще? – спросила она. – Ни за что. Я никуда не уйду, пока не поймаю хотя бы одно, – сказал Оливер, сосредоточенно сдвинув брови. – Это не соревнование, Оливер. – Нет, это соревнование; это соревнование между мной и этими яблоками. – Не любишь проигрывать? – Да. Я признаю это. – Оливер сделал паузу, его рука была готова вонзиться в яблоко, затем наклонился к Матильде и прошептал: – Так я получил свой первый шрам. – Что ты сделал? – Мой лучший друг в старой школе. Мы были очень близки, но когда мы выходили на футбольное поле, вся наша дружба забывалась, потому что мы оба были очень хороши и всегда играли за капитанов. В одной игре он вел себя особенно агрессивно, напирал на меня, постоянно валил на землю, когда я собирался ударить головой, а затем он пошел на действительно опасный удар и в итоге сломал мне лодыжку. – И он твой друг? – Оливер кивнул, и Матильда закатила глаза: – Я никогда не пойму мальчиков. – О да? Не думай, что это односторонний разговор, – Оливер нежно ущипнул Матильду за талию, пока она не захихикала. – Ты расскажешь мне, как получила свой первый шрам, после того как я расскажу. – Прекрасно. Так что же ты сделал? – Глаза Оливера блеснули. – Я заставил его перепутать лево и право. – Серьезно? Неплохо. Очень тонко. – Было забавно наблюдать за ним со стороны на моих костылях. Он не понимал, что, черт возьми, происходит, и все кричали на него, даже тренер думал, что он валяет дурака. В любом случае именно тогда я получил свой первый шрам. – Оливер пожал плечами: – Я не думал, что последствия моих действий могут быть настолько разрушительными. – Вот как это работает. Каким бы незначительным, каким бы маленьким зло ни было, оно возвращается к тебе. – Это было первое, о чем меня предупредил ковен. – Где он, твой шрам? – спросила Матильда. – Оливер поднял руку и указал вниз на свой бок. – Там, внизу. – Какое имя? Оливер улыбнулся: – Дэвис. Матильда поморщилась: – Буквы «С» плохие. – И не говори. А вот здесь у меня «Сьюзен», – сказал он, указывая на левую часть груди. – Почему? Оливер покачал головой: – Э-э-э нет, ты должна мне сейчас свою историю рассказать. Кто у тебя был первым? Матильда покраснела, возвращаясь к своему первому шраму, своему первому заклинанию против кого-то, но пропустила это воспоминание, чтобы поделиться им с Оливером. – Ее звали Бет. Я сделала так, что у нее выпали все волосы. – Что? – Потому что ее мама заплетала ей французскую косу, и я завидовала. – Это жестко, Матильда. – Оливер приложил руку к своей голове.