Может быть черное платье — уродливое, а может и изящное. К примеру, с каплевидным вырезом, который затянут черным газом. С кокетливой отделкой. С кружевом по воротнику и рукавам или с бисерной вышивкой… Да и обычную вышивку можно так сделать, что от платья глаз не оторвать будет… Сейчас на мне было одно из домашних черных платьев, выполненное в простонародном стиле. Глухой лиф, под горло, с высоким воротником-стоечкой, спереди по лифу — пуговицы до талии. Юбка длинная, до пола, но пуговицы продолжаются по ней до самого низа, заставляя гадать — настоящие или ложные. А вдруг можно расстегнуть все и платье сползет с дамы, как кожура с банана? Кроме того, платье отлично подчеркивало тонкую талию и грудь, которая после родов и кормления приблизилась к полноценному четвертому размеру. То есть — крупному. Достаточно крупному для моей фигурки и без всякого силикона, что приятно. Нет здесь еще этих технологий, которые из простой женщины позволяют создать резиновую женщину. Храмов уставился на мою грудь и ей-ей, облизнулся. Ну, помечтай, дядя. Больше тебе ничего не светит, кроме мечтаний, а я и в глаз засветить могу, если что. И не только в глаз. — Мария Ивановна, с какими целями вы приехали в столицу? Я пожала плечами, отчего лиф колыхнулся вместе с содержимым. Мадам еще больше побагровела и стала похожа на буряк[1]. Несахарный. Уксусный, если такие встречаются в природе. — Исключительно по приглашению. Его императорское величество пожелал видеть меня при дворе. Теперь побурели оба супруга Храмовы. — Ах, вот оно что, — протянул Григорий, пытаясь выиграть время. Я мило улыбалась. Что-что! Да то самое! Ты зачем сюда шел? Чтобы выяснить причину приезда и поставить меня в стойло, метафорически выражаясь. А тут оказывается, что до тебя желающие нашлись. И бодаться с императором для здоровья очень неполезно. Мало ли какие у него планы, а ты их нарушишь? Прилетит тогда белке на стрелке… — У вас были какие-то планы? Григорий замотал головой. — Что вы, Мария Ивановна. Я просто решил заехать, поинтересоваться… на правах старшего в роду, — мужчина быстро обретал уверенность. Это понятно, надолго его из седла не вышибешь, он в этом давно варится. — Да-да, обрадовалась я. — Раз уж вы обязаны обо мне заботиться, посоветуйте хорошего законника? Супруги насторожились. — Зачем, Мария Ивановна? Я пожала плечами еще раз. — Григорий Никодимович, это личное дело. Семейное. — Мария Ивановна, вы и есть часть семьи Храмовых. Я пожала плечами. — Это дело мое лично, а не семьи Храмовых. И почему мне кажется, мне не поверили? А я всего лишь хотела узнать насчет Нила. Чисто гипотетически? Вдруг он может на что-то претендовать от Демидовых? Он ведь кровный родственник, это любая магия, любой анализ покажет. А кто мать? А я не знаю. Мне не докладывались. Не то, чтобы я сильно хотела денег, но я так понимаю, что прямая ветка от Андрея Демидова оборвалась? Все состояние разойдется по двоюродным-троюродным, грех не попользоваться в своих целях. Пусть малышу деньги будут. Останется Нил с людьми, или уйдет к полозам, это его личное дело. Но материальная база у него быть должна. Я ее ребенку и обеспечу, пусть будет полозу куда возвращаться. — Я настаиваю, чтобы вы мне рассказали, — лязгнул металл в голосе дядюшки. Ага, металл… так, алюминиевыми вилками постучали. — Исключительно с разрешения Игоря Никодимовича Романова, — согласилась я. Покладисто так… Романовского разрешения Храмов не пожелал. Обжег меня злобным взглядом и поинтересовался моими планами. Я сообщила, что мои планы находятся в полной зависимости от желаний его величества. Скажет прыгать — буду прыгать. Скажет падать — буду падать и ползти. Как особа полностью верноподданная. С тем Храмовы и удалились, несолоно хлебавши. — Маш, а зачем они приезжали? — Подозреваю, на разведку, — отозвалась задумчиво я. Ваня послал в дальний путь разведку. Я пожала плечами. — Сволочи они, сволочи… — Никто и не сомневался, — выдал Ваня, и отправился на кухню, заедать стресс. Я в который уже раз пожала плечами. Сволочи. Но понять их можно. Что делать, если у тебя ни особых талантов, ни ума, ни фантазии, а есть только хитрость, подлость и пролазливость? И неистребимое желание жить хорошо? Гриша Храмов хотел. И нашел выход, пусть за счет брата, пусть пришлось приговорить его жену и сына, ну так что ж? Он ведь все для блага семьи делал… Таких отговорок можно придумать сотни и тысячи. И на благо семьи, и он лучший глава, и он заботится о своих детях, и Сережка бы все по ветру пустил, и… Красивые слова. И подленькие мелкие мысли, которые они прикрывают. В глаза Гриша хотел сказать мне: "Чего ты приперлась, стерва? И что с тебя можно поиметь полезного? Для меня любимого, лично?" В глаза я ему хотела сказать: "Вали отсюда, сукин кот! И чтобы духу твоего рядом не было, не то будешь кастрированным котом!" А вместо этого поулыбались и разошлись. Великая вещь — дипломатия! * * * — Мария Ивановна, вам письмо. — Благодарю, — кивнула я лакею, который протянул мне на подносе конверт из плотной голубой бумаги. — Курьер ждет ответа. — Курьер? — Да, госпожа. Взяла, посмотрела на печать. Хм? Герб Горских. — Отец объявился? Ладно, накормите пока человека, и пусть подождет. Сейчас напишут ответ. Я решительно сломала воск, хрупнувший под моими пальцами и достала из конверта лист надушенной бумаги. Пробежала строчки глазами. Н-ну, папаша! В самых вежливых выражениях мне сообщалось, что завтра с утра отец ждет меня у себя дома. В гости. Лучше — с внуком.