Опу отрицательно покачал головой: — Нет… — Принеси немного масла и соли. Я нарежу манго, посолю и полью маслом. — Где ты достала их, диди́[9]? — обрадовался Опу. — Подобрала в саду Потли́… — ответила Дурга. — Неси скорее соль и масло! Опу с сомнением посмотрел на сестру и сказал: — Мама побьёт меня, если я хотя бы дотронусь до горшка с маслом. И потом… я весь перемажусь. — Иди, иди быстрей! Она недавно ушла стирать и вернётся не скоро. Иди. — Дай мне скорлупу ореха, — предложил Опу, — я в ней принесу. А ты пока смотри, не идёт ли мама. — Будь осторожен! Не пролей масло на пол, а то мама сразу догадается, кто взял масло. Когда Опу вернулся, Дурга перемешала нарезанные дольки манго с маслом. — Можешь попробовать, — милостиво разрешила она. — А ты съешь так много, диди? — Много? Ну, на́ тебе ещё. Смотри, разве этого мало? Вот тебе ещё два кусочка. Хватит. Принеси стручок красного перца. Если принесёшь, дам ещё… — Я же не смогу достать перец, диди. Мама убирает его на самую высокую полку. — Тогда давай есть так. Потом я принесу ещё. В саду Потли от жары зелёные манго сами падают с дерева. Вдруг хлопнула дверь, и немного погодя дети услышали голос Шорбоджои: — Дурга! Дурга!.. — Мама зовёт… — растерялась девочка. — Бежим отсюда, а то она заметит нас. Эх, ты, на губах соль! Вытри. Мать позвала снова, но Дурга набила полный рот манго и не могла ответить. Девочка старалась жевать быстро, но в кокосовой скорлупе оставалось ещё много манго, и поэтому, спрятавшись за хлебным деревом, она стала глотать, не пережёвывая. Опу тоже попытался поскорее проглотить свою долю. Поглядывая на сестру, он улыбался, потому что понимал, какой проступок они совершают. Наконец Дурга выбросила пустую скорлупу в кусты и взглянула на брата: — Обезьяна! Опять не вытер рот, вся соль на губах осталась! Потом Дурга с невинным выражением лица вошла в дом и как ни в чём не бывало спросила: — Ты звала, мама? — Где ты пропадаешь?.. Разве я могу оставить дом, когда никого нет! Вам бы только бродить… А куда девалась эта маленькая обезьянка? Вошёл Опу: — Мама, я хочу есть. — Хорошо, хорошо… Подожди немного, малыш, дай мне хоть отдышаться немного. Вам вечно только бы есть, а я день-деньской хлопочу по хозяйству. Эй, Дурга, пойди-ка взгляни, почему мычит телёнок. Немного погодя Шорбоджоя вышла на веранду и стала чистить огурец. Опу уселся рядом. Когда завтрак был готов, Дурга, протягивая руку за своей долей, робко спросила: — Мама, а жареного риса больше нет? — Совсем не могу жевать! — с удивлением заметил Опу, набив полный рот. — После манго во рту вяжет… Дурга сдвинула брови и изо всех сил принялась подмигивать, чтобы остановить брата. — Откуда вы взяли манго? — удивилась мать. У Опу не хватило смелости сказать правду, он вопросительно посмотрел на сестру. Шорбоджоя тоже взглянула на дочь: — Ты, наверное, снова где-то бродила? — Почему ты меня спрашиваешь? — спокойно возразила Дурга. — Я стояла под хлебным деревом, а когда ты позвала меня, я… Появление девушки Шорны́, пришедшей доить корову, к счастью, помешало разговору. Опу встал и хотел пойти посмотреть, как доят корову. Но стоило ему выйти во двор, как Дурга стала колотить его кулаком по спине. — Обезьяна несчастная! «Во рту вяжет после манго»! — передразнила она брата. — Получишь теперь у меня когда-нибудь манго! Сегодня днём я соберу много манго в саду у Потли, большие, сладкие, как патока, дам я тебе тогда, жди! Вот дурачок! Ни капли ума! После полудня с работы вернулся отец. Он работал в доме господина Онно́да Ра́я — вёл разные счета, записи. — Почему не видно Опу? — спросил Хорихор. — Он спит, — ответила Шорбоджоя. — А Дурга? — Поела и ушла. Разве она посидит дома? Поест и уходит. Когда проголодается, придёт. Бродит, наверное, по чужим садам под деревьями манго или у кустов чёрной смородины — и это по такой жаре! Большая девочка, но сколько я ни говорю ей, она всё пропускает мимо ушей. ЛЕТНИМ ПОЛДНЕМ Недалеко от домика Опу и Дурги росло большое фи́говое дерево[10]. Его верхушку было видно только с веранды или из окна дома. Сколько бы Опу ни смотрел в ту сторону, ему всегда казалось — там, за деревом, начинается далёкая чудесная страна. Мальчик не знал, что это за страна, где она находится, но то была волшебная страна. Именно о ней говорила мама, когда рассказывала ему сказки о принцах. Опу очень любил слушать сказки матери. Но самое изумительное — мечтая о далёкой стране, мальчик словно переносился туда. А потом он вдруг вспоминал, что там, в этой стране сказок, нет мамы; тогда Опу пугался и хотел обратно к маме. Не раз так было. Высоко-высоко в небе парил коршун. Он становился всё меньше и меньше, пока совсем не слился с небом за верхушкой пальмы, росшей у дома Нилу́. Как только коршун скрылся из виду, Опу сразу же бросился домой. Он вбежал на кухню и обнял мать. — Что случилось с моим мальчиком?.. Ну, оставь, у меня грязные руки… Оставь, мой драгоценный, мой золотой. Видишь, я жарю для тебя креветки. Ведь ты же любишь жареные креветки? Ну, не балуйся, иди… Иногда после обеда мать садилась у окна и нараспев читала старую, потрёпанную «Махабха́рату»[11]. Изредка кричала птица на кокосовой пальме. Опу, сидя рядом с матерью, старательно выводил букву «к» и затаив дыхание слушал «Махабхарату». Особенно нравилось ему описание битвы при Курукше́тре. После полудня мать снова начинала хлопотать по хозяйству, а Опу выходил на веранду и целый день смотрел на фиговое дерево, как будто там, за этим деревом, Ка́рна[12] сейчас изо всех сил старается вытащить свою застрявшую колесницу. Так он вытаскивает её каждый день, каждый день… Опу любил слушать «Махабхарату», но ему казалось, что там слишком мало говорится о битвах. Чтобы восполнить этот недостаток и удовлетворить свои воинственные наклонности, мальчик придумал игру. Вооружившись палкой или веткой, он бежал в бамбуковую рощу за домом или во двор и давал волю своей фантазии: «…Потом Дро́на выпустил все свои десять стрел. А что сделал Арджу́на? Он выпустил двести стрел. И началась битва. Да какая! Стрелы летели тучей, от них потемнело небо. Схватив щит и меч, Арджуна одним прыжком выскочил из колесницы. Появился Дурьйо́дхана, потом Бхи́ма, стрел было такое множество, что не стало видно голубого неба». Так летним полднем у зарослей бамбука, недалеко от дома Нилмони́ Ра́я, мудрый Дрона попал в беду: колесница Арджуны наехала ему на шею, и через мгновение он спустил тетиву своего лука. В отчаянии закричали воины Ку́ру, и в этот самый момент кто-то вдруг с удивлением спросил: — Опу, что с тобой? Мальчик вздрогнул. В кустах стояла сестра, смотрела на него и хихикала: — Эй, сумасшедший, что ты там бормочешь, размахиваешь руками и топаешь ногами?.. Дурга подбежала к брату и нежно поцеловала его в щёку: — Сумасшедший! Что ты бормотал про себя? — Понимаешь, — оправдывался смущённый Опу, — я говорил… ну… Но в конце концов Дурга перестала смеяться над ним. Девочка взяла брата за руку и повела в лес. Пройдя немного, она показала пальцем на большое дерево: — Видишь, сколько плодов нона́[13] поспело. Как бы нам их достать? — Ой, как много, диди! А можно сбить их бамбуковой палкой. — Вот что, — решила Дурга: — сбегай домой и принеси длинную палку. Ладно?