Малыш отчаянно сопротивлялся, но мама всё же умыла его; и без того розовое лицо мальчика стало красным. — На-на-на! — сердито ворчал малыш. Теперь, чуть увидев в руках у мамы полотенце, Опу каждый раз, недовольно бормоча своё «на-на-на», на четвереньках убегал от неё. Возвращаясь с реки, Шорбоджоя всегда просила сына: — Малыш, скажи «гу-у-у». А ну-ка, покачайся. И Опу старательно раскачивался в колыбельке. Сильно откидываясь назад, размахивая от удовольствия ручонками, он пел: Дже-е-е, дже-дже-дже, е-е, Дже-дже-дже-дже-е, Дже-дже-дже-дже-дже… Целый день в маленьком домике на краю бамбуковой рощи слышался громкий смех и весёлое пение малыша Опу. ДОМ НА ПУСТЫРЕ Шёл месяц магх[3]. Жара спала. Как-то вечером в день праздника Сара́свати[4] несколько человек из деревни Нишчиндипу́р отправились посмотреть на голубых соек, которые водились в поле. Тропинка шла через густые заросли кустарника. — Куда опять подевался этот мальчишка? — спохватился Хорихо́р, отец Дурги и Опу. — Эй, малыш, ма-а-лыш! Сзади, из-за поворота дороги, выбежал очень худенький мальчик лет шести и догнал людей, идущих по тропинке. — Опять ты отстаёшь, Опу, — сказал Хорихор. — Пройди вперёд! — Папа, папа, смотри, кто это пробежал там? — спросил мальчик. — У него такие большие-большие уши! Хорихор ничего не ответил, занятый разговором о рыбной ловле с одним из крестьян. — Папа, кто это пробежал там в кустах? — не унимался Опу. — С такими большими-большими ушами. — Не знаю, сынок, не знаю… Не успели выйти из дому, а ты уже начал приставать: «Это что да то что?» Я же не видел, кто там пробежал… Иди-ка вперёд, не отставай. Мальчик послушался и пошёл первым. — Вот он, папа! — вдруг закричал он и бросился к зарослям сухой травы, указывая на что-то пальцем. — Смотри, вон он побежал!.. Какие большущие уши!.. Вон он! Отец быстро подошёл к Опу и схватил его за руку. — Ты совсем бестолковый! — сердито сказал он. — Ведь я же просил тебя не кричать, чтобы не вспугнуть зверька… Вот поэтому я и не хотел тебя брать с собой. — Но кто же это был? — возбуждённо и радостно глядя на отца, добивался мальчик. — Я опять не успел разглядеть. Это мог быть даже дикий кабан… Иди лучше по самой середине дороги, подальше от кустов. — Нет, папа, это не кабан. Он маленький. И высоко прыгает! — Ну хорошо. Иди, иди… Только не нужно было так кричать. — Это был заяц, малыш, — объяснил Ноби́н. — Здесь, в сухой траве, живут зайцы. То был заяц. Опу уже раньше видел зайца, правда только на картинке, в букваре, когда учил букву «з». Но он никогда не думал, что настоящий заяц так высоко прыгает и что его вообще можно увидеть своими глазами. Заяц! Живой! Прыгает совсем рядом! И это не картинка, не игрушка, а настоящий живой заяц с торчащими ушами! Опу просто не верится, что он на самом деле видел зайца. Наконец за́росли кустарника кончились, и они вышли в поле. Нобин рассказывал, сколько он выручил за продажу сладкого картофеля, который выращивал на своём поле. Потом крестьяне заговорили о том, что всё теперь дорожает, что на базаре сгорела лавка, что скоро Дину́ Гангули́ из их деревни сыграет свадьбу своей дочери, и о многом другом. — Папа, а где же голубая сойка? — не вытерпел наконец мальчик. — Вон смотри, сейчас она сядет на ту акацию. Мальчик поднял голову и стал внимательно глядеть на верхушку ближайшего дерева. На поле то тут, то там росли кусты юю́бы, покрытые спелыми плодами. Опу с удивлением и восторгом рассматривал их. Несколько раз он пытался отойти, чтобы нарвать плодов, но отец всякий раз останавливал его. Немного погодя отец сказал: — Вот смотри, сынок, это дом сахи́бов[5]. Ты давно хотел его увидеть. Словно скелет огромного хищного животного доисторических времён, на берегу реки высился разрушенный дом. Мальчик с изумлением осмотрелся. Впервые он ушёл так далеко от деревни. До сих пор его мир ограничивался двором да двумя соседними домами. Раньше, когда он с матерью приходил купаться на реку, он только издали смотрел на этот дом сахиба. Опу показывал в ту сторону пальцем и опрашивал: «Мама, там дом белых?» Отец, старшая сестра и многие другие часто разговаривали о доме европейцев, и вот сегодня он в первый раз пришёл сюда. Может быть, там, за этим полем, лежит царство из той сказки, что рассказывала ему мать? Там, в волшебной стране на Ла́нке[6], под сказочным деревом бенго́ма-бенго́ми спит изгнанный принц, а рядом лежит его меч. Там, за этим полем, нет больше людей, там кончается мир и начинается страна чудес. На обратном пути мальчик всё-таки протянул руку, чтобы сорвать гроздь ярких ягод с невысокого кустарника. — Осторожно! — остановил его отец. — Не трогай! Ты что, не видишь, что это алкуши́[7]. Смотри, малыш, я рассержусь и никогда больше не возьму тебя с собой. Обстрекаешь руки, они начнут чесаться, на них вскочат волдыри. Сколько раз я просил тебя идти посередине дороги, а ты не слушаешься!.. — Почему будут чесаться руки, папа? — Потому что в алкуши есть яд. Его нельзя трогать руками. Маленькие волосики вонзятся в руку и ужалят, будет больно до слёз. Хорихор вместе с сыном подошёл к дому. Услышав скрип открывающейся двери, Шорбоджоя вышла им навстречу. — Отчего так поздно? — спросила она мужа. — Ты ушёл с мальчиком и ничего не взял из одежды, даже накидку. — Знаешь, — ответил Хорихор, — я жалею, что брал его с собой: ему бы всё бегать! Посередине дороги идти не может, чуть было алкуши не обжёгся… — Он взглянул на сына. — Ты всё хотел увидеть дом сахиба. Ну, посмотрел? НЕСПЕЛОЕ МАНГО[8] Однажды утром Опу играл дома на веранде. Вдруг он услышал голос старшей сестры: — Опу, Опу!.. Дурга только что пришла и стояла во дворе под хлебным деревом. Голос её звучал насторожённо. Дурга старше брата на шесть лет. Это очень худенькая девочка, более смуглая, чем её братишка. На руках у неё стеклянные браслеты, сари на ней грязное, а волосы на голове торчат в разные стороны, их развевает ветер. Но лицо приятное, а глаза большие-большие, как у Опу. — Ну, чего ещё? — Опу сошёл с веранды и подошёл поближе. В руках Дурга держала скорлупу от большого кокосового ореха. В ней Опу увидел несколько кусочков неспелого манго. — Мама не возвращалась с речки? — тихо спросила девочка.