В большую скорлупу от кокосового ореха она уже заранее, потихоньку налила две ложки масла. Вынеся из дома всё, что необходимо для обеда, Дурга приказала брату: — Быстро, Опу! Бери и неси всё это бегом. Поставишь там и смотри, чтобы коровы не съели. Положив варёный рис в маленький горшочек, Дурга показала брату плоды сладкого картофеля: — Видишь, какие большие. Их много растёт в кустарнике под пальмой у Пунту́. Я принесла их оттуда. Давай положим их в рис. Опу с воодушевлением принялся собирать сухие ветки. Это первое в его жизни лесное угощение. Ему не верилось, что у них будет настоящая кухня, что они будут варить на огне настоящий рис и овощи. Неужели это будет не «игрушечное» лесное угощение, какое они устраивали столько раз дома! Рис у них был из пыли, жареный картофель — из черепков, а лепёшки — из листьев хлебного дерева. Как хорошо, что у них будет лесное угощение! И место здесь такое красивое! Ранняя весна. Все кусты покрылись зелёными свежими листьями. Последние дни стоял туман, поэтому цветы на кустах лимона немного завяли, но крупные пучки белых цветов на верхних ветках, казалось, раскрылись ещё больше. Не успели дети приступить к еде, как со стороны их дома кто-то позвал Опу. — Кажется, это голос Бини́, — сказала Дурга. — Поди-ка приведи её, Опу. Бини, смуглая девочка, ровесница Дурги, подошла и, смущённо улыбаясь, спросила: — Что вы здесь делаете, Дурга? — Иди сюда, Бини, — позвала её Дурга. — Мы устроили лесное угощение. Иди к нам. Бини, худенькая и некрасивая девочка, дочь Калана́тха Чокко́тти из соседнего квартала. На ней грязное сари, на руках — простые стеклянные браслеты. Её родители — лишённые касты[50] брахманы, их не приглашают на общие праздники. Живут они очень бедно, на самом краю деревни. Бини с радостью стала выполнять распоряжения Дурги. Девочка так радовалась, что Опу и Дурга не прогнали её! — Бини, — сказала Дурга, — тащи-ка сюда ещё сухих веток — огонь плохо горит. Бини бросилась собирать сухие ветки и, принеся охапку тростника, спросила: — Хватит, Дурга, или принести ещё? — Бини будет есть с нами, — сказала Дурга Опу. — Нужно добавить немного риса. Лицо Бини зарделось от счастья. Она принесла воды и с любопытством спросила Дургу: — А какие у вас овощи, Дурга? Дурга всыпала в горшок рис, налила туда масла и положила баклажан. Немного погодя заглянув в горшок, она очень удивилась и позвала брата. — Смотри, Опу, смотри! Цвет стал совсем как у настоящего жареного баклажана! Как будто это настоящее кушанье из баклажана, которое готовит мама! Опу это тоже кажется чудом. Ему всё ещё не верится, что у них будет настоящее лесное угощение, они будут есть варёный рис и самый настоящий жареный баклажан. Наконец все трое сели и с радостью стали есть с банановых листьев рис и баклажан. Увы, рис и жареный баклажан — это было всё, что они имели. Как только Опу взял в рот кусок, Дурга с нетерпением спросила его: — Ну как? — Очень вкусно, диди, только всё немножко несолёное. О соли они совершенно забыли. Когда готовили, даже ни разу не вспомнили, что нужно посолить. Но, несмотря на это, дети с великим удовольствием ели рис, и сладкий картофель в кожуре, и водянистый, местами подгоревший баклажан. Это был первый обед Дурги. Здесь, в зарослях, среди кустов, сухих лиан и листьев, под финиковой пальмой, она сама приготовила настоящий обед из риса и овощей! Глядя на Опу, Дурга, довольная, засмеялась и чуть не подавилась. — Жалко, что без масла, — сказала Бини и испугалась своей смелости. — Опу, — приказала Дурга, — принеси масла! — А что мы скажем маме? Вечером она будет готовить и заметит. Бини всегда помнит, что она из семьи брахманов, изгнанных из касты. Если кто-нибудь из лишённых касты попросит пить, ему дадут, правда очень неохотно, напиться, но ковшик, в котором подавали воду, потом долго чистят. Поэтому Бини после некоторого колебания, показав на стакан Опу, сказала: — Налей мне немного воды прямо в рот, так, чтобы я не касалась стакана. — Возьми, Бини, пей из него, — протянул стакан мальчик. Но Бини не осмеливается. — Бери же, Бини, бери. Пей, — повторила Дурга. Когда с едой было покончено, Дурга заметила: — Мы не будем бросать горшок. Когда-нибудь ещё устроим лесное угощение. Ладно? Я спрячу его с той стороны дерева. — Ты думаешь, он здесь сохранится? — усомнился Опу. — Мама придёт сюда собирать дрова, увидит его и заберёт. Тогда Дурга спрятала горшочек в укромном месте во дворе. ВОРОВКА! В доме Бхубона Мукхерджи давно уже сыграли свадьбу, но родственники, съехавшиеся отовсюду, ещё гостили в доме. На свадьбу приехало много детей. С одной маленькой девочкой, по имени Тенпи́, Дурга очень подружилась. Однажды к вечеру мать Шунила, хлопотавшая по хозяйству, услыхала взволнованный голос матери Тенпи. Она вышла в коридор и спросила: — В чём дело? Мать Тенпи растерянно искала что-то под подушкой, перевернула матрац. — Только что я поставила нашу золотую коробочку для чая возле постели, вот здесь. Мальчик закричал в колыбели, и я отошла, а теперь не могу её найти. Куда она девалась, не пойму. — Господи! — воскликнула хозяйка. — Может, ты оставила её в другой комнате? — Нет же, я оставила здесь. Хорошо помню, именно здесь. Коробочку искали повсюду, но не нашли. Начали расспрашивать, как было дело. Оказалось, что, когда дети ушли есть, из посторонних в доме осталась одна Дурга. — Когда мы пошли обедать, я видела, — тихо-тихо промолвила Туну, маленькая дочка хозяина, — что Дурга и другие вышли за ворота, а потом она снова вернулась одна. Хозяйка о чём-то пошепталась с другими взрослыми, потом резким голосом позвала Дургу. — Отдай золотую коробку, Дурга! — приказала она. — Говори, куда ты её дела? Сейчас же верни её! Не то… Дурга побледнела. Она чуть слышно что-то пробормотала в ответ, словно у неё язык отнялся. Мать Тенпи не произнесла ни единого слова; она была ошеломлена: Дурга — девочка из порядочного дома, и вдруг перед всеми гостями назвать её воровкой! Все эти дни она приглядывалась к Дурге и не могла поверить, что девочка способна украсть. — По-моему, девочка не брала коробки, — наконец сказала женщина. — Молчи! — перебила её хозяйка. — Откуда ты знаешь, брала она или нет? Мне-то лучше известно. — Отдай коробку, — принялся кто-то уговаривать Дургу. — Или скажи, где она, а то будет хуже. Отдай, дорогая, зачем говорить неправду… Дургу нельзя было узнать. Ноги её дрожали; прислонившись к стене, она только повторяла: — Не знаю, тётя. Честное слово, не знаю! — Признавайся, где она, — сказала хозяйка, — и я прощу тебя. Я точно знаю, ты сама выдала себя. Смотри же, по-хорошему тебе говорю, скажи, куда ты её дела, отдай коробку. Если отдашь, то я ничего больше не скажу. — Девочка из хорошей семьи, — заметила одна гостья, — и ворует! Такого я ещё не видела! — Значит, не скажешь, где коробка? — не унималась хозяйка. — Ты думаешь, стоит взять вещь из нашего дома, и она уже твоя? Я тебе сейчас… Она схватила Дургу за руку и вытащила её на середину коридора.