— Да. — И что они сказали? — Папы нет дома. А мама плакала. Тут директор улыбнулся: — Теперь ты видишь, как огорчил маму? Когда он отошел на приличное расстояние, я сказал очень громко, чтоб он слышал: — Но она плакала от гордости! И не имеет значения, сдерете вы усы или нет. Теперь все будут вспоминать о них каждый раз, когда будут проходить мимо скелета. И я со всех ног помчался в класс. Начало дня оказалось неплохим. Директору не удалось позлорадствовать. Когда я вошел в класс, крышки всех парт были подняты. Как всегда перед каникулами, надо было навести порядок. Учительница просила выбросить все ненужное, а остальное аккуратно сложить. В этом они с мамой были похожи, мама тоже любила порядок. — Почему ты опоздал, Фред? — спросила учительница. — У меня был небольшой разговор с директором. — Ясно. Иди на место и наведи у себя порядок. — Будет сделано. Для начала я собрал свои неудачные рисунки и сунул их в рюкзак вместе с задачником по математике. Но вдруг я застыл на месте — краем глаза я увидел, как Эльза, спрятавшись за приподнятой крышкой парты, читает мое письмо. Это продолжалось бесконечно долго. Я боялся смотреть в ее сторону. Но и отвести взгляд тоже не мог. Эльза наморщила лоб, будто решала сложную задачу. Что сейчас будет? Вдруг она поднимет руку, помашет письмом и объявит, что получила идиотскую записку от придурка справа? Но нет, Эльза аккуратно сложила листок вдвое и убрала в портфель. Затем достала пакет, посмотрела на обертку с Попаем и его накачанными бицепсами. Я так и не понял, о чем она подумала. Пакет Эльза в конце концов тоже положила в портфель, потом передвинула что-то на парте и закрыла крышку. Тут как раз учительница объявила, что уборка закончена, и зажгла все четыре свечи в подсвечнике для адвента[1] у себя на столе. В любой другой год она почитала бы нам что-нибудь о Рождестве, а потом раздала табели с оценками. Но на сей раз она вместо этого повесила на доску карту Европы. — Так выглядела Европа до войны, — сказала она. — Я хочу, чтобы вы это запомнили. Чем бы все ни закончилось. Один за другим мы выходили к доске и показывали на карте города. Это выглядело торжественно, как на похоронах бабушки, когда все по очереди подходили к гробу прощаться. Мне все время казалось, что на меня кто-то смотрит. Но когда я поворачивал голову, Эльза сидела как ни в чем не бывало и смотрела прямо перед собой. Если тебе кто-то нравится, много чего можно навоображать. Наконец подошла очередь Конрада идти к карте. Ему достался Париж. Он стал кривляться — размахивал указкой, будто фехтовал. И под конец ткнул ею куда-то в Польшу. — Я хочу, чтоб вы посидели немного спокойно и подумали, — сказала учительница. — Конрад, ты действительно не знаешь, где находится Париж? — Это не имеет значения. Фюрер все равно все захватит. — Фюрер, — повторила учительница тихо. — Надеюсь, этого не произойдет. Садись на место. Эльза, ты можешь показать Париж? Эльза сразу указала на красную точку — Париж оказался у нее над головой. — Это все знают, — выкрикнул с места Конрад. — Да, кроме тебя, — ответила Эльза. Она сказала это так громко, что слышали все. Конрад покраснел. А Эльза, проходя мимо него к своей парте, шепнула ему что-то такое, отчего он стал красным как рак. Учительница была слегка расстроена, словно все вышло не так, как было задумано. Она показала на пачку белых конвертов. — Настало время раздать вам ваши оценки, чтобы наконец начались каникулы. Она вызывала нас по очереди, пожимала каждому руку. Мы получали свои оценки, кланялись или приседали и один за другим выходили из класса. Я заметил, что Оскар с Эльзой сразу исчезли. Но я должен был остаться и поблагодарить учительницу за выговор. Это было важно. — Спасибо, что вы написали так, как вы написали. Мама обрадовалась. — Вот и хорошо. Всем нам нужно немного радости в такое время, как сейчас. — А еще я хочу сказать, что вы самая лучшая учительница из всех, какие у меня были. — И сколько же их было? — Две, но все равно… — Спасибо, Фред. Увидимся в новом году. Иди. Я думаю, Эльза тебя ждет. По крайней мере, она смотрела в твою сторону последние полчаса. Я был уже на пути к двери, когда услышал: — Счастливого Рождества! — Счастливого Рождества! — ответил я. Прежде чем выйти на улицу, я достал флакончик Феи счастья и понюхал. А потом, как учил папа, старался дышать медленно и ровно. Глава 9. Легкое ранение Когда я вышел, почти все ребята из класса были еще во дворе. Казалось, до них не дошло, что каникулы уже начались. Они собрались вокруг флагштока. Оскар и Эльза тоже были там. — Идиот, — сказала она, когда я подошел. — Знаю, — согласился я. — Да не ты, а он! — Она показала на Конрада. — Испортил последний урок. — Что я сделал-то? — А то, что пропало все настроение. Конрад стал пинать снег ногой так, что тот летел прямо в Эльзу. А потом повернулся к ребятам, которые их окружили, и прокричал, указывая на Эльзу: — Париж и Европа — толстая жо… Но он не успел закончить. Я не раздумывая двинул ему в живот. Так все поступают, когда влюблены. Я не мог ему позволить обзывать Эльзу. Пусть он и считается самым сильным в классе. Он опешил: надо же — я посмел ударить его, но через пару секунд пришел в себя, выпрямился и саданул мне прямо в нос.