— Будем чай пить, Ленок? — Будем, мама. Я вскипятила. Ленка звякает блюдцами, перезванивает ложками, и от этого легкого шума в комнате становится весело, тепло и уютно. — Мама, ты мне расскажешь чего-нибудь про папу? — Я же тебе все пересказала. — Я хочу еще. Я сказку придумала про старое пальто. Я тебе тоже расскажу, мама. У матери светлые узкие глаза, словно она всегда щурится, словно всегда собирается заплакать. Ленка ест варенье, густо намазывая им хлеб, — ест старательно, отхлебывая чай с блюдца, и вся светится, как капелька варенья на стекле, поглядывает на мать. — Рассказывай. Как ты нашла папу? Он был небритый, колючий. И пальто носил то, старое. Вы с ним долго по улицам ходили. — И шел дождь… Видишь, ты же все помнишь. — А потом вы ели мороженое в золотой бумаге, и тебе стало холодно… Мама, а правда войны больше не будет? — Правда, Лена. — А то плохо, если война. Задумывается Ленка, покусывает косичку. — Мы с тобой всегда вот так будем пить чай вечером и говорить о папе. А вдруг он возьмет и придет. Вдруг все неправда? — Не надо, Леночка. Ты уже большая. Правда. Все правда. Папа больше не придет. — А вдруг… все ведь бывает. Только ждать надо. Он хороший был, наш папа? — Хороший. — Хорошо, когда есть папа, — вздыхает Ленка. Она забирается на постель, расплетает косички, и глаза ее уже наполнены сном и смотрят тихо и мечтательно. — Я сказку про старое пальто сочинила. Висит оно на вешалке. Уже долго висит. Два года. И ему скучно без папы. И когда все спят, оно снимается с гвоздя и ходит по комнате. Рукава по полу. А как посветлеет в окнах, оно опять вспрыгивает на гвоздь ждать папу. Ленка говорит, растягивая слова, точно сама себя баюкает, точно хочет поскорее заснуть, чтоб старое отцовское пальто начало ходить по комнате. — Теперь ты мне расскажи сказку. Про то, как снег идет, и про оленя. Засыпает Ленка и видит сон: кругом снегу много, проваливается она в большие сугробы, а ей совсем не холодно, и она — вся пушистая от снега, как снегурочка на школьной елке, и над ней стоит олень, качает рогами, совсем такой же, как в зоопарке. Ослепительно на снегу. Ленка размахивает портфелем, ловит губами падающий снег, улыбается. До школы два квартала. Мать держит ее за руку. Пушистые у нее варежки и шуба теплая, серебристая. Давит ботинками снег, где шагнет — там узкий след, как рыбка. Ленка считает следы, загибает в варежке пальцы. У школы останавливаются. — Иди, Ленок. — Ты, мама, долго работать будешь? — Как всегда. Не студись на улице. — Ладно, мама. Подпрыгнула Ленка, подбросила портфель, взбежала на ступеньку. Вдруг — хлоп! — снежок по макушке, больно, обидно. Обернулась быстро — Любка с соседнего двора приплясывает, бант красный в косе. — Метко. Прямо по шапке попала. А ну, попробуй подойди. Я тебя еще угощу. Опять летит в Ленку снежок, круглый, крепкий, — и снова Любка приплясывает. Кинула Ленка портфель в снег, глотнула воздуху и ну мчать на Любку; поскальзывается, губы сжала. Догнала. Вцепилась в Любкин воротник, выдохнула: — Ты чего задираешься? — Папе скажу. Вон идет. Он тебе даст. Отпусти, говорю. — Я тоже скажу, — горячится Ленка. — Мой папа тоже сейчас придет. — Твой? — Мой. — А вот и врешь, — нехорошо смеется Любка, и зубы у нее редкие, острые. Дышит паром в лицо Ленке и смеется: — Нету у тебя отца. А мой вон. Он тебе даст. Отпусти лучше. Падает Любка в сугроб. — Ты чего это… Я же просто… — Ешь снег! — кричит Ленка. — Ешь, а то сама накормлю. И когда Любка, морщась, глотает с мокрой рукавицы снег, Ленка отступает в сторону, отряхивается и, не оглядываясь, бежит к портфелю. — Я тебе отплачу, — визжит вслед Любка, — ты у меня сосульки со всей улицы поешь. Мальчишек подговорю. Кольку. Но Ленка будто и не слышит, ныряет в подъезд, хлопает тяжелой дверью, оббивает валенки о порог, обметает от снега. «Вот задира, — разговаривает сама с собой Ленка. — Еще красный бант носит. Ябеда. Всегда подкарауливает. После школы опять встретит. Мальчишек подговорит». А по коридору звенит, захлебывается колокольчик, словно озяб без дела и вот разогревается, бойко, радостно: «Скорей, Ленка. Не опоздай… здай… здай!..» Скачет Ленка через ступеньки, вбегает в класс, с шумом усаживается за парту и приглаживает рукой волосы. Ленка любит географию — широкую плотную карту, висящую на доске, круглые поблескивающие глобусы, от них и пахнет по-особенному, деревом, краской и морем. Положит голову на руки, слушает, как учительница рассказывает, длинной указкой отыскивая страны. И необыкновенно Ленке, точно она проплывает океанами, открывает неведомые острова, даже не моргнет Ленка, а сама там, далеко, за картой… Как-то подошла к учительнице после уроков, спрятала руки за спину, сказала: — Нина Петровна, найдите мне, пожалуйста, один город. У меня никак не находится. Он маленький. Згеж его название. Зашли в низкий кабинет — запахло клеем, бумагой. Долго искали в ворохе карт черную точку городка — не находили, будто и нет его совсем, будто выдумала его Ленка. Нашли в тонком атласе. Прочитали: Лодзенское воеводство и рядом — крошечный городок Згеж. — Как игрушечный, — сказала Нина Петровна. — У меня там папу убили, — сказала Лена. Снег идет, неслышный, крупный. Ложится ровно, спокойно. Ленка бежит домой, загребает валенками снег, отбрасывает в сторону. Выучу уроки, на салазках пойду кататься. Колька отнимет. С горы прогонит. Натолкает за воротник снегу. Домой загонит. А из окна глядеть можно. Не утащит салазки. — Стой, — ухватил кто-то сзади за пальто. Двое мальчишек стоят перед Ленкой, позади них Любка. — Снег нынче сладкий. Может, отведаешь? — сказал один. — Может, сугроб съешь? — важно вставил другой. — В снег ее головой, — завизжала Любка. Взяли за руки. Отбивалась Ленка, укусить пробовала, — шапка сбилась, поскользнулась и упала лицом в снег, чуть не задохнулась. А Любка бегала вокруг, глядела, как Ленку окунали в глубокий снег и смеялась, тараща глаза, и красный бант прыгал на спине. И когда Ленка почувствовала, что вот-вот заревет, кто-то крикнул: — Ага… Попались! Одну втроем бить. Вскочила, проглотила слезы. Любка удирает по улице, а в сугробе, рядом, верхом на Любкином защитнике сидит Колька и трет снегом ему лицо. Засмеялась Ленка, подошла ближе. — Не надо, Коль. Ну их… Хватит с него.