– Я сначала не заметила, но рядом с его глазами есть звезда, и еще одна на его, эм-м… Прищурившись, Мерси указала пальцем на левую половину груди циклопа. – Волосатой груди? – Мерзко, но да. – Хантер посмотрела на карту. – Вот и ответ. В облике этого человека живет циклоп. – Звезды? – Мерси, нахмурившись, выпутывала из своих волос семена травы. – Ты думаешь, циклоп разгуливает по городу в теле звезды? Никто из знаменитостей никогда не приезжал в Гудвилль. – Ага, но здесь проживают известные люди. – Хантер прикусила огрубевший кончик ногтя. Местные знаменитости были очень близки к понятию известности. Она откусила кусочек ногтя и перекатила его на кончике языка. Звезда. Звезда. Звезда. – О! – Мерси хлопнула ладонями, округлив свои зеленые глаза. – А как насчет отставного баскетболиста из «Чикаго Буллз»? Хантер кивнула, предлагая собственные идеи. – Или ведущая новостей, мисс Иллинойс в прошлом? Или диджей со дня рождения Эм, который выступает во всех этих новомодных клубах Чикаго? Или восьмиклассник, который зависает на «Твич»? Мерси опустила подбородок на сцепленные пальцы. – Есть идеи, как нам вычислить человека, который больше не человек? Хантер зажала между зубов оторванный кусочек ногтя и провела по нему языком. Она что-то упускала. Но что? – Давай вернемся домой и заглянем в гримуары. – Значит, ты сдаешься на волю старому доброму исследованию? – Мерси встала и предложила руку Хантер. – Добро пожаловать в команду, Хан. Хантер собрала карты и положила их обратно в мешочек, прежде чем, приняв руку сестры, поднялась на ноги. – Я была в команде книголюбов задолго до тебя, Мэгс. Мерси пожала плечами и побежала в сторону машины, пиная ногой грязь, в то время как ее переполняли эмоции от той информации, что могла содержаться в гримуарах. Хантер задержалась у черных следов, оставленных на траве. Они с Мерси получили достаточно информации, чтобы сосредоточиться на охоте и отправиться на поиски в нужном направлении, но Хантер надеялась на большее. Ей так отчаянно хотелось произвести впечатление сестру и стать той, кто решит их проблемы. – Ну что ж. – Вздохнув, она выплюнула ноготь на почерневшую землю и трусцой побежала к Мерси. Когда ботинки Хантер понесли ее прочь, из земли, обугленной крови, мертвой травы и откусанного ногтя поднялась струйка дыма. Ноготь на мгновение вспыхнул белым пламенем полной луны, прежде чем ласковый весенний ветер погасил его и унес в черноту выжженной земли. Глава двадцать третья Полифем сидел в машине шерифа Дирборна на грунтовой дороге, которая обрывалась у озера Гуд. Тело, в которое он вторгся и высвободил дух Дирборна, привело его сюда, хотя он не был уверен зачем. Он лишь догадывался о том, что носимая им кожа не переставала искать своего истинного обладателя, как заблудившийся ягненок ищет своего пастуха. Сняв солнцезащитные очки, он прищурился и посмотрел на водную гладь своим единственным здоровым глазом. – И вновь возвращаемся к тому, с чего начали. – Он пошевелил мозолистыми пальцами перед другим глазом. Ничего. Даже тени не было. Он полностью помутнел, ослеп. – Всегда возвращаюсь к этому… циклопу. – Жалость к себе затвердела в его животе, как слиток золота. Бесполезная, бессмысленная эмоция, от оков которой он не мог избавиться. Кристально-голубая поверхность озера Гуд покрывалась рябью от каждого дуновения ветра. Он опустил стекло и высунул руку. Ему было известно, что солнце греет, а вода – мокрая, но он не мог ощутить на своей коже его ласковых лучей. Лишь неприятный жар своей истинной сущности, зажатой человеческой кожей. Он перевернул руку ладонью вверх и поймал солнечный луч. Он не мог оставаться в этом мире, не завладев человеческим телом, но как было бы приятно почувствовать солнечное тепло на своей собственной коже. В Тартаре – Греческом Подземном царстве, – откуда он сбежал, солнца не существовало. Как и аквамариновых озер, и песчаных пляжей. Тартар представлял собой темное, холодное и безжизненное место. Полифем провел языком по нижней губе и впился зубами во влажную плоть. Он обещал себе, что это будет его последний побег. Проклятие или нет, но он не мог продолжать жить, как монстр, в которого его превращали эти убийства. Как только тело шерифа Дирборна откажет и его время на земле подойдет к концу, закончится и существование Полифема. Если в этом маленьком городке не найдется противоядия, то это станет для него концом – его последним праздничным «ура» перед бессрочным погружением во тьму. Пока же он может немного пожить. Он заглушил машину и открыл дверь, которая бесшумно распахнулась и которую он также тихо закрыл. Прищурившись, оглядел дорогу и деревья, опоясывавшие озеро, и направился к берегу. Ему не хотелось, чтобы его кто-то заметил, вернее, чтобы не заметили Фрэнка Дирборна. Горожане любили Дирборна, нуждались в нем. Но никто и никогда не нуждался в Полифеме. Он нахмурился от этой мысли. И вот опять. Жалость к себе, которая держала его в своих оковах наравне с Тартаром. Но он сбежал из ада Тартара и делал это не единожды. Полифем расстегнул ботинки и попытался скинуть их, одновременно возясь с пуговицами на рубашке с длинными рукавами цвета хаки, которую носил Дирборн. Последний раз он испытывал такое волнение, когда отправлялся на встречу с ней. Но это было до того, как она разбила его сердце, до того, как она обрушила на него проклятие. Его руки безвольно упали по бокам, когда порыв ветра распахнул рубашку. И это был последний раз, когда он погружался в воду. – Номия. – Он покрутил имя на языке, прежде чем оно соскользнуло с его губ. Лишь на мгновение он задумался о том, почему такое прекрасное создание желало его. Он унял свои страхи и усмирил собственное эго, признав, что ее привлекло его величие и могущество, которые были дарованы ему, как сыну Посейдона. В конце концов, Номия была водной нимфой, а он – принцем морей. Его челюсть щелкнула, и он опустил взгляд на свои босые стопы, утопающие в песке. Нет, он не был принцем морей. Номия напомнила ему об этом. – Ты думал, я могу любить тебя? – Она присела на большой валун, словно зуб, выступающий в центре лагуны. Волны темно-зеленых волос прилипали к ее обнаженной груди, когда она, откинув назад голову, засмеялась. Одна за другой сестры Номии поднимались из глубин лагуны. Окружали Полифема, и их голубые глаза сверкали, пока они питались его страданиями. – Ты бастард, Полифем. Твой отец отверг тебя, а его жена тебя не любила. – Она откинула назад волосы, и ее переливающаяся кожа заблестела на солнечных лучах. – Я бы никогда тебя не полюбила. Как показала Амфитрита, ни одна женщина не смогла бы. – Прокляни его, сестра! – скандировали нимфы, сужая свой круг вокруг него. – Он посмел сделать тебя своей! – Их перепончатые ладони и стопы взбудоражили кобальтовые глубины и пригвоздили Полифема к месту. – А ты теперь сделай его нашим! – Вода хлестала по его плечам, пока нимфы сокращали расстояние, отделявшее их от мужчины. Полифем сморгнул воду с единственного глаза в центре лба. Который был такого же глубокого карего оттенка, как и у Номии – единственная ее отличительная черта от сестер. – Номия, мы похожи, ты и я. – Он высвободил руку из сковывающего его течения и похлопал себя по веку. – Мы подходим друг другу, помнишь? – Его подбородок дрожал, когда он смотрел на женщину, которую любил сильнее, чем себя. Ногти Номии клацнули, когда она вонзила пальцы в камень. – Когда смотрю в твой глаз, я вижу только то, что ненавижу в себе. Вокруг Полифема разразился смех. Если бы его не удерживала сила нимф, он бы погрузился на дно лагуны. – Сестры! – прокричала Номия. – Давайте сделаем его нашим! Когти рассекали его плоть, пока нимфы тянули его под воду. Он сопротивлялся, пытался дотянуться до поверхности, а вокруг него извивались ленты красной крови. Все было бесполезно. Он находился в их стихии. И Номия была права в отношении его отца. Великий правитель Посейдон никогда не придет на помощь Полифему. В груди горело, пока он тянулся к солнечному свету, разбивавшемуся о водную гладь. Его пальцы прорвались сквозь толщу воды, затем ладонь, запястье. Он почти оказался на поверхности, почти выбрался, почти смог сделать вдох… Нимфа поймала его за ногу. Вонзала в его ногу поломанные ногти, взбираясь по его телу словно по скале. Карие глаза встретились с его, когда макушка рассекла поверхность воды. – Номия… – Ее имя сорвалось с его губ, исчезнув в пузырьках воздуха. Улыбка озарила ее полные щеки, и она прижалась своими губами к его. Она обхватила своими ладонями его лицо и проникла теплым языком между его губ. Полифем ответил на поцелуй. Это было доказательством ее любви. Ее извинением. Еще больше перепончатых рук касались ног, утягивая его обратно в водные пучины. Боль вспыхнула на щеках, когда Номия вонзила свои когти. Ухмылка растянула ее губы, высасывая воздух из его легких. Она отпрянула, и вода наполнила грудь мужчины. Номия прижималась к нему, пока он сотрясался в конвульсиях. Лагуна вокруг него потемнела, а Номия прошептала проклятие ему на ухо. Жизнь сложилась бы прекрасно, Но ты не понял этого напрасно. Ты сможешь обрести свободу, Но должен быть готов к исходу Проклятье нести по ходу. Вокруг их сотни тысяч найдется, Ищи глаза, которые съесть придется. Но лишь одна пара сможет помочь, Чтоб навсегда изгнать проклятье прочь. Одна из пуговиц ударила его по лицу, когда резкий порыв ветра задрал его рубашку. Он разгладил ткань и глубоко вздохнул. Он не тонул. Он находился тут, на берегу озера Гуд, по щиколотку погрузившись в песок. Полифем отряхнул ноги, сбросил с себя рубашку и снял майку со штанами. Настало время запастись новыми воспоминаниями, которые он заберет с собой в Тартар. Он покачал головой. Нет, на этот раз он найдет способ избавиться от проклятия. Полифем зашел в озеро. Он не чувствовал прохладную воду своей кожей, по крайней мере, не так отчетливо, как своей настоящей кожей, но хватило одного всплеска, чтобы по рукам Дирборна побежали мурашки. Ритм сердцебиения ускорился, и он вцепился пальцами ног в илистое дно, чтобы не вернуться на берег. Не позволит Номии контролировать себя. Он сжал руки в кулаки и плюхнулся назад. Озеро Гуд поглотило его. Грудь содрогалась, пока он погружался все глубже, наблюдая, как солнечный свет рассеивается по водной глади. Он не мог избавиться от проклятия, умерев в другом царстве. Раз за разом он усваивал эту истину. Не существовало более быстрого пути назад, к мучениям Тартара. А численность людей продолжала расти. Ему не убить их всех. Да он и не хотел этого. Ему нужен был только оракул – проводник, через которого он сможет поговорить с богами.