Воспоминания Дирборна то исчезали, то возвращались, а то и вовсе покидали его разум. Но мышечная память осталась. Он помнил, как водить автомобиль, стрелять и не поворачивать слишком быстро голову влево. В прошлой жизни, задолго до Дирборна, он был выдающимся художником. Но все закончилось кровью, слезами и большим количеством ран на его бессмертной душе. Триш прижала блокнот к груди и сделала неуверенный шаг назад. – Фрэнк, я… – Она обмахнулась свободной рукой, отчего ее кудри взметнулись у подбородка. – Ну, я не совсем уверена, что хотела сказать. – Ее щеки запылали клубнично-розовым пламенем, и она окинула взглядом участок. Он проследил за ее взглядом, сузив глаза и сжав кулаки, когда заметил мимолетные взгляды других сотрудников, которые быстро переключили свое внимание на компьютерные мониторы, стопки бумаг или телефонные звонки. Между шерифом Дирборном и этой женщиной Триш что-то происходило, но то был другой человек, другая жизнь. Фрэнк Дирборн так и не познал истинной любви и счастья, а также страданий, что они причиняют. Теперь он не позволит этому телу или мимолетным воспоминаниям снова предать его. Триш протянула блокнот и постучала пальцем по списку имен и телефонным номерам, которые она записала в две колонки: «Срочно» и «После ланча». – Знаю, тебе не хочется возиться с новой компьютерной программой, выдающей список обращений, поэтому я переписала все вручную, чтобы тебе было удобнее. Пусть она и не могла ничего разглядеть за темными зеркальными очками, он все равно прищурил глаза и выхватил из ее рук блокнот. Он не собирался оказывать знаки внимания Триш. Что бы ни назревало у них с Дирборном, теперь все было кончено. Триш потеребила колпачок своей блестящей ручки. – Еще чашечку кофе, шериф? У меня закрадывается подозрение, что под очками скрываются довольно темные круги. Он почувствовал сухость во рту, а желудок вновь болезненно сжался. Одна-единственная вещь могла облегчить боль и утихомирить беспокойное тело. Ему нужно было убраться подальше от этой женщины, от всех этих людей, от горячего, циркулирующего воздуха и ламп над головой. Триш положила теплую руку на его бицепс. – Фрэнк, ты хорошо себя чувствуешь? – Я в порядке, – прохрипел он. С момента прибытия он только и делал, что лгал. Тело знало об этом и хотело от него избавиться. Влажный кашель сорвался с его губ, и тысячи раскаленных гвоздей впились в его ребра. «Фрэнка здесь нет! – крикнул он, набрасываясь на линию фронта, высеченной внутри его груди, в его нутре. – Он никогда не вернется!» Триш поддержала его, когда лающий кашель снова сотряс мужчину. Еще больше рук подхватывали его, и вокруг слышались взволнованные голоса, которые выражали обеспокоенность и давали советы, пока вели в направлении кабинета. Он твердо встал на ноги и судорожно втянул воздух. – Со мной все в порядке, – повторил он и оттолкнул руки. – Просто нужен… – Его грудь затряслась, когда он сглотнул еще один приступ кашля. – Просто нужен свежий воздух. – Он вытер влажные ладони о свою рубашку и оглянулся в поисках выхода. Дирборн заметил ближайший горящий знак «ВЫХОД», сжал руки в кулаки и сморгнул воду, затуманившую его здоровый глаз. – Я принесу вам кофе, шериф. – Туфли Триш щелкнули, когда она развернулась на месте и хлопнула в ладоши. – Так, за работу. Возвращайтесь к работе. Не оглядываясь, мужчина устремился к запасному выходу из участка. Всеобщее внимание не повлечет за собой ничего хорошего. Тела, подобные этому, жаждали возвратиться к своей душе или соединиться с землей. Тела, как у Фрэнка Дирборна, делали его проклятье еще невыносимее. Это тело нельзя было исправить. Его нужно было кормить. Древние слова, сказанные в одной из его прошлых жизней, пронеслись в его мыслях. Как только ты поймешь, к чему стремиться, Вся жизнь твоя тотчас преобразится. Свободу обретешь, но лишь тогда, Когда средь тысяч глаз найдешь одни глаза. Лишь эта пара глаз развеять чары сможет, И распрям всем конец положит. От воспоминания осколки его израненного сердца вздрогнули. Слезы навернулись на глаза, когда за ним захлопнулась дверь. Он прислонился к мусорному контейнеру. Каждая унция его тела болела. Он не был убийцей. Но все же… На мусорном баке заиграли лучи приближающегося света. Шмыгнув носом, он прищурился сквозь линзы очков, пока по переулку фары подкрадывались все ближе и ближе. Заскрипели тормоза, когда недалеко от мусорного бака остановилась машина. Свет погас, и дверь машины со скрежетом открылась. Он поморгал, избавившись от дымки в глазах, когда по асфальту застучали мужские туфли. – Разве ты не бросил курить, Фрэнк? Желудок шерифа Дирборна заурчал. – Не подходи. Губы мужчины изогнулись в улыбке. – Ты не переживай. Я никому не скажу. Особенно Триш. – Он подмигнул своим правым глазом. Идеальным правым глазом. Лоснящаяся капля угольно-черного оттенка, плавающая в бесконечном жемчужно-белом море. «Убирайся!» Но слова не слетели с губ Шерифа. Они зацепились за голод, сжимавший его горло и пересохший рот. Мужчина жестом указал на зеркальную поверхность очков Дирборна. – Как жаль, что мне нельзя носить солнцезащитные очки. Эмили всегда говорит, что от слез опухают глаза. – Его смешок показался сухим и натянутым. – Но ты сам знаешь, как это бывает у моей Эм. – Слезы делают их влажными, – прошептал он. «Тяжелыми, сочными и…» Он стер слюну с уголков губ. Мужчина наступил на размокший клочок бумаги, который расплющился под носком его блестящего кожаного ботинка. – В маленьких городках подобная работа всегда сложна. Я знаком с каждым человеком, которого готовлю в последний путь. Если и не дружил с ним, то точно знал кого-то из его родственников. Мужчины наших профессий должны оставаться сильными. Люди полагаются и надеются на нас. Шериф оттолкнулся от мусорного контейнера и подобрался к человеку с безупречным глазом. – Могу я быть с тобой честным? Действительно честным? – Конечно, Фрэнк. – Он часто моргал, глядя, когда смотрел в сторону Дирборна. – Я слабейший человек из всех, кого ты знаешь. – Он бросился вперед и, схватив мужчину за шею, бросил его на тротуар. Короткие, аккуратно подстриженные пальцы вцепились в лицо Фрэнка Дирборна. Резкий удар зацепил очки Фрэнка, отбросив их на асфальт. Нутро Дирборна трепетало. Теперь он мог видеть все более четко. Видеть, как в идеальных глазах угасает дух борьбы, словно последний снег на траве. Это могут быть они. Та пара глаз, которая освободит его от проклятия. Кроваво-красные точки и линии быстро запятнали идеальную белизну глаз. Руки мужчины бездвижно рухнули вниз, а ноги дернулись в последней попытке побега. В конце концов, его челюсть отвисла, зрачки расширились, и мужчина затих. Дирборн отпустил горло мужчины и слез с него. Рухнул на тротуар рядом с телом и обвел пальцем отвислые веки мертвого мужчины. Наклонившись, он прижался губами к покрытому потом лбу. – Σας τιμώ. «Я чествую тебя». Дирборн погрузил пальцы в глазницы и вытащил жемчужины. Его желудок задрожал, когда первый, теплый и липкий шар коснулся языка. Он уставился в ночное небо и проткнул глазное яблоко своим острым клыком. «Пожалуйста, пусть это будет то, что я ищу. Пожалуйста, пусть это будут они. Пожалуйста, пусть это будут они». Он молился вновь и вновь, пока влажная субстанция наполняла его рот и стекала по горлу. Он положил второй липкий шарик в рот и быстро разжевал скользкую массу. Ничего не произошло. Он потер затуманенный глаз и, моргнув, опустил взгляд на безглазый труп. Все зря. Желудок Фрэнка успокоился, когда он проглотил последние крохи. Он забрал мужчину у семьи и общества ради своей несбыточной мечты. Но ему нужно было воспользоваться шансом. Только так он мог остаться в этом теле и только так в один прекрасный день его проклятье спадет. Он посмотрел на свои влажные и окровавленные руки и кинул взгляд на входную дверь в участок. Вытер руки о штаны, подобрал с земли солнцезащитные очки и подхватил под мышки мертвеца, чьи модные туфли подпрыгивали на асфальте, пока Дирборн тащил его к машине и запихивал на водительское сиденье. Фрэнк вытер очки-авиаторы о рукав, прежде чем надеть их, спрятав от посторонних свой затуманенный глаз. Он подошел к двери, протер рот и рывком распахнул дверь. – Срочно нужна помощь! Сотрудники участка мгновенно подорвались со своих мест. Он услышал, как те вскочили на ноги и бросились к выходу. Он вернулся обратно к машине и, опустившись на колени у водительской двери, схватился руками за голову. Его представление заслуживало награды. Он копнет глубже и заставит свою память раскрыть каждую деталь. Прищурившись, Фрэнк всмотрелся в окровавленные черты лица мужчины. «Доминик Пэрротт». Он по кусочкам восстановит дружбу Фрэнка Дирборна с Домиником. Дружба и любовь построят целый колодец оправданий, в котором он утопит все процедурные вопросы. В конце концов, это был не первый раз, когда его едва не поймали. Глава четырнадцатая – Детка, ты уже намного больше похожа на себя! – Рука Кирка скользнула с поясницы Мерси ниже, нежно сжимая ее попку. Она уклонилась и поймала его руку своей, судорожно вздохнув и напомнив себе еще раз поговорить с ним о том, что нужно лучше считывать атмосферу в комнате. Мерси чувствовала хмурые взгляды Эмили и Хантер, которые те кидали в сторону Кирка, но на этот раз она не могла их винить. Прошел всего час после того, как заклинание Хантер смыло ее изнуряющую скорбь, и все – за исключением Кирка – были до сих пор шокированы и впечатлены магией Хантер. – Да, я чувствую себя лучше. Спасибо большое, ребята. – Мерси подарила улыбку Джексу, Эмили и Хантер, и конечно же Кирку. – Но разве вам с Джексом не пора домой? Не ты ли мне говорила, что вам нужно готовиться к тесту по химии? В этот момент огромные часы с маятником, принадлежавшие семье Гуд на протяжении многих поколений, пробили десять часов. – О, черт возьми! – Джекс вскочил с дивана. – Мама заставила меня пообещать, что я буду дома к десяти. Кирк, нам пора!