Ингу он увидел издали. Вместе с группкой пассажиров она вынырнула из-за подошедшего автобуса на другой стороне площади и пошла к пешеходному переходу. Он жадно разглядывал ее, она была совсем другая, чем вчера, в коротеньком голубовато-сером платье, мягко обрисовывающем фигуру, в светлых босоножках, с сумкой на плече. Только крохотный крестик на невесомой цепочке был прежним. И она не искала его глазами, она смотрела себе под ноги и думала о чем-то своем… На светофоре загорелся зеленый свет, и она пошла по переходу, пересекая площадь. Баженову казалось, что она не идет, а плывет… нет, не плывет, а летит над асфальтом, неспешно перебирая длинными ногами и не касаясь ими земли. Встречный поток воздуха сдул ей волосы со лба, и так, с откинутыми волосами, ее лицо оказалось еще прекраснее… Вчерашнее очарование не исчезало, наоборот, росло… Вчера дед, которому он, конечно, не рассказал, при каких обстоятельствах потерял свой смартфон, отругав его за ротозейство, отдал ему один из своих телефонов, и он сразу же вбил в него номер Инги, а утром, выждав приличное время, позвонил ей, и они условились вечером встретиться в том же кафе на Театральной, где они были позавчера. Инга наконец увидела его, заулыбалась, помахала рукой, подошла… Когда он, вытянув из-за спины, сунул ей свой букет, она заметно удивилась и смутилась, но цветы взяла, поблагодарила… Не обрадовалась, нет, и он огорчился этому… Сегодня было воскресенье, и народу в кафе было много, но свободный столик все-таки нашелся. Они взяли кофе с густой рыжей пенкой, вазочки с мороженым и устроились друг против друга. – Как ты? – спросил Баженов, внимательно глядя на Ингу. Она была не такая, как вчера, не только внешне, но и внутренне. Она была напряженная, натянутая как струна. – Спала плохо, – пожаловалась Инга. – Думала, что как лягу, так и провалюсь, а ворочалась почти до утра, а потом еще кошмары снились. Она не стала рассказывать Баженову о гнетущем чувстве тревоги, так и не отпускавшем ее со вчерашнего дня. Как рассказать другому человеку о том, чего сама ни понять, ни толком объяснить самой себе не можешь? Вчера, ложась в постель, она думала, что к утру все пройдет, она поспит, расходившиеся нервы успокоятся, и она проснется прежней – спокойной и веселой. Но не получилось. Она долго не могла уснуть. Как только закрывала глаза, в голове начинала крутиться бешеная карусель – мелькали чьи-то лица, слышались обрывки слов, под колеса машины стелилась дорога, солнце бликовало и лезло в глаза, ноги несли вперед, не разбирая дороги, ветки кустов хлестали и царапали лицо, сердце суматошно колотилось в груди, а горло хрипело, заглатывая воздух. Человек с черным лицом вставал на пути, поднимал руку, и пуля летела прямо в сердце. Ужас подкидывал ее, она садилась в постели и не могла отдышаться… Немного успокоившись, она ложилась и старалась понять, что с ней происходит. Там, в лесу, она и испугаться толком не успела. Не потеряла разума, вела себя вполне адекватно. Делала все, что нужно – бежала, пряталась, спасалась… Спаслась… Почему сейчас, когда все позади, она похожа на истеричку, на сумасшедшую? Это что, посттравматический синдром? Ответа на этот вопрос не было. Она снова закрывала глаза, и все повторялось. Это была самая длинная ночь в ее жизни… Под утро ей удалось заснуть, но лучше бы совсем не спать, потому что она увидела кошмар. Ей приснилась Наташка Земляникина. Наташка сидела на огоньковой поляне, распустив длинные волосы до земли. У нее всегда были длинные волосы, но чтобы настолько, Инга не помнила. Волосы окружали Наташку плащом, пряди стелились по траве, шевелились, то ли от ветра, то ли сами по себе. Почему-то они были седые и светились лунным светом. И вообще, это была ночь, наполненная холодным, синим светом луны. Огоньки, росшие на поляне, казались черными, и на голове у Наташки был венок из черных огоньков… «Ягодка, ты почему седая, – спросила Инга. – Это модно, что ли?» «Это потому, что я теперь дриада», – ответила Наташка и, протянув руку, коснулась Инги. Прикосновение было ледяным, холод пополз по руке, подкатил под сердце. Инга испуганно отшатнулась, а Наташка смеялась и повторяла: «Дриада, дриада…» Инга проснулась в холодном поту. Сон непонятный и неприятный, его хотелось поскорее забыть, но он не забывался. Это явно был один из тех ярких снов, которые не забываются годами. Бродя в тот день по дому, она то и дело ловила обрывки этого сна, всплывающие в сознании, – черные огоньки на белом и слово «дриада», то самое, которое она слышала от Наташки наяву в кафе. Оно почему-то беспокоило, царапало ее… Слово казалось Инге противным, похожим на коричневого мохнатого червяка… Почему Наташка в ее сне произнесла именно его? Этого слова вообще не должно быть в ее лексиконе. Наташка – человек простой и, увы, малоначитанный, а слово «дриада» – старинное, редко употребляемое в современном языке… Инга и сама смутно помнила, что оно означает, хотя благодаря Ангелише читала много и разного… Что-то сказочное, вроде русалки… Она даже залезла в энциклопедию. Да, дриада – мифическое существо, лесная нимфа. Понятно, русалка, только сухопутная… Противное слово, от него веяло тухлой мистикой, нежитью… Забыть бы, да не забывается, засело в мозгу… Инга не стала рассказывать всего этого Баженову. Сейчас, в его присутствии, ей полегчало, она снова стала прежней. Ну или почти прежней… – А ты как? – спросила она, принимаясь за мороженое. – Я‐то как раз лег и провалился. А ты спросила у тетушки, откуда она знает того мужика, который нас вчера подвез? – Спросила… Говорит, старый знакомый, встречались много лет назад, а потом как-то потерялись… Александр Александрович Сарычев. Представляешь, они полные тезки, оба Александры и оба Александровичи! Он Сан Саныч, она – Сан Санна! – А как они встречались? Просто как знакомые или… непросто? – Не знаю, Аля как-то неохотно об этом говорила, я не стала слишком напирать… – А почему у нее нет своей семьи? Симпатичная тетка, на тебя похожа… Инга, пропустив тонкий комплимент мимо ушей, отхлебнула кофе и задумчиво поковыряла ложечкой мороженое. – Наверное, из-за меня, – со вздохом призналась она. – Когда родители погибли, мне четыре года было, и сироту хотели отдать в детдом. Але тогда исполнилось всего девятнадцать, ей не хотели меня отдавать… Но Аля за меня сражалась и выцарапала у службы опеки! Ну и бабушка еще помогла, мамина мама. Она тогда работала в городской администрации, занимала немаленький пост. Она сама не хотела меня брать – маленький ребенок, обуза… Но и допустить, что родную внучку поместят в детский дом, тоже не могла, вот и нажала на все педали… Ну а Аля… С ребенком не очень-то погуляешь, романы покрутишь… Наверное, поэтому она осталась одна… Не знаю, я ее никогда не спрашивала… Они немного помолчали, а потом Инга спросила: – Ты думал о том, что случилось вчера? Ты что-нибудь понял, придумал, что нам делать? Баженов одним глотком допил кофе. – Думал, – вздохнул он. – Но придумать ни фига не смог… Сложно все. По-хорошему, нам следует обратиться в полицию. Но я проанализировал ситуацию и пришел к неутешительному выводу: это нам ничего не даст… – Почему ты так думаешь? – удивилась Инга. – На нас напал вооруженный шизофреник, он хотел нас убить. Мы знаем, как его зовут, эта Настя и Наташкин сосед называли имя – Владик. Только не Владислав, а как-то по-другому… Ну, не важно… И фамилию называли – Оброков… Баженов поморщился. – Ты думаешь, мы все там расскажем и нас по головке погладят и почетную грамоту дадут? Фиг! Для полиции такие дела – головная боль. Во‐первых, мы лица его не видели и не можем утверждать, что это Владик, или как его там… Даже если выяснится, что он, ему ничего не будет. Его все равно признают невменяемым. Насильно в психушку не посадят – это сейчас негуманно. А тут и богатый-влиятельный папочка Владика подключится, который уверен, что сынуля его – ангел во плоти! Ты слышала, что этот сосед Натахин говорил? Господин Оброков, мол, считает, что Владик совершенно неопасен, и ограничивать его свободу не намерен! Мы ни-че-го не добьемся! А времени и нервов потеряем – мама не горюй! – Но он может еще на кого-то напасть! – Ну-у… судя по всему, до нас он ни на кого не нападал. Там, в поселке этом, тишь да гладь да божья благодать! Это мы с тобой ему чем-то не понравились… Они надолго замолчали. Баженов не отрываясь смотрел на Ингу. Она глубоко задумалась, упершись глазами в вазочку с остатками мороженого. – Гусь, – наконец подал голос Баженов. – Тебе еще кофе принести? – Леша, – Инга машинально поскребла ложечкой по дну вазочки и, отодвинув ее, подняла на Баженова черные глаза. – Ты лучше знаешь Ягодку. Скажи, насколько ей свойственно вот так позвать гостей и слинять, не предупредив? – Натали? – удивился Баженов. – Это вполне в ее духе! Да у нее вообще ветер в голове гуляет, что он ей занесет, то и творит! Чего это ты сейчас?.. Нам не о ней думать надо! – Но позвонить-то она должна была! – упрямо гнула свое Инга. – Меня беспокоит, что она не позвонила! И зажигалку ее мы нашли! Как она там оказалась? Боюсь, с Наташкой что-то случилось! Знаешь, я ей сегодня с самого утра звоню, а она недоступна… – Да что с ней случится? – пожал плечами Баженов. – Укатила к своему Климке – и досвидос! Она может свои планы за секунду поменять. Сейчас хочет одного, а не успеешь моргнуть, у нее на уме уже другое. А что не позвонила… Ну, так могла телефон посеять. У нее потерянных целая плантация! Ну и черт с ней, пусть наслаждается жизнью! На фиг она нам сдалась? Мы с тобой по ее милости чуть жизни не лишились! Я вот телефон потерял, подарок, между прочим… Ну как его убедить? Не рассказывать же, что Наташка приснилась ей в дурном сне, который теперь не дает покоя! – Леша, – осторожно спросила она, – Наташка когда-нибудь произносила при тебе слово «дриада»? – «Дриада»? – озадачился Баженов. – Нет, никогда. Ни «дриады», ни «триады» никогда от нее не слышал. Она говорила исключительно на простом русском языке, без изысков. Ну еще общепринятые англицизмы, конечно, употребляла, интернетовский сленг еще… А что? – Да так, ничего… Когда мы с ней позавчера сидели в кафе, она это слово ляпнула как-то невзначай и почему-то испугалась, как будто лишнее сказала… Мне это странным показалось… – Ну, не знаю. Мало ли что она могла ляпнуть случайно! По мне, так Натали ко всему, что вчера случилось, не имеет никакого отношения, а нам сейчас нужно думать об этом. Давай о Наташке потом, а? – Леша, Наташка там живет, в этом «Сосновом раю», она знает всех своих соседей. Должна знать и этого Владика, что-то слышать, хотя бы на уровне сплетен… – Ну да, здесь ты права, Натаху стоило бы порасспросить… – И зажигалка ее нашлась как раз на краю того болота. Значит, Наташка там была, где этот псих разгуливает! Была и пропала… – Гу-усь! – Баженов пощелкал пальцами перед носом Инги. – Ты чего такое говоришь? Можешь представить Натали, гуляющую по болоту? В резиновых сапогах на шпильках, ага? И зажигалка ее ли – еще вопрос! Инга помолчала, побарабанила пальцами по столу, потом подняла на Баженова глаза и задумчиво, подбирая слова, заговорила: – Знаешь, бывают такие загадочные картинки – путаница линий, и ничего не поймешь. Чтобы увидеть, нужно вглядываться в каждый элемент рисунка. И нам нужно вглядеться в каждое событие, пусть даже оно кажется пустяковым. Нам нужно найти Наташку! – И как мы ее будем искать? На Кипр поедем? – Леша, – Инга поставила локти на стол, уперлась подбородком в ладони и посмотрела на Баженова в упор, – у меня есть друг детства, помнишь, я тебе говорила? – Помню, – сразу помрачнел он. – Шекспир! Или как его? Причитайло? Прикольная фамилия! – Нечитайло, – мягко поправила Инга. – Боб Нечитайло. Так вот, он работает частным детективом и может помочь. У Баженова мигом испортилось настроение. Вот как, дружок Инги еще и детектив‐ищейка! Бритоголовый бугай с наглыми глазами! Наверное, нравится ей, девчонки млеют от таких! Черт, вот не было печали! – Чем это, интересно, он может помочь? – Он умеет искать информацию. Я не знаю как – пробивает по каким-то базам, может, хакерствует, но он умеет… Он может разузнать про этого Владика Оброкова, поискать Наташку… Например, кому она звонила, улетела ли она из страны… куда она там могла уехать к своему Климке, на Кипр? Вот, улетела ли на Кипр… Всякие такие вещи, понимаешь? В конце концов, он узнает, где живут ее родственники, а тогда уже мы к ним можем пойти и узнать, где сейчас Наташка… И вообще, он посоветует, как лучше поступить в нашей ситуации. У него есть знакомые в полиции, в адвокатуре – куча полезных знакомых!.. Баженов долго мрачно молчал, уставившись неподвижным взглядом в пустую кофейную чашку, а потом наконец сказал: – Ладно, Гусь, твоя воля… Если тебе непременно нужно вмешивать сюда своего знакомого сыщика, что ж… Когда ты хочешь с ним связаться? – Сейчас позвоню! – обрадовалась Инга, хватаясь за телефон. – Боб, ты где сейчас? – спросила она, когда в трубке раздался его голос. – Ой, в «Острове сокровищ»? Слушай, а на Театральную можешь подъехать, в кафе? Мне помощь нужна! Никакой кошелек я не теряла! Ну и что, пусть с Лютиком, подъезжайте вместе, кофейку попьете… Давай, мы ждем. Кто мы? Ну, тут Леша Баженов, мой однокурсник, мы вместе в передрягу попали… Давай, я жду… Она спрятала телефон и улыбнулась: – Он совсем рядом, сейчас подъедет! Они с Лютиком кино смотрели в развлекательном центре, в «Острове сокровищ»… – Лютик – это… кто? – мрачно поинтересовался Баженов. – Служебно-разыскной пес? – Лютик – это Люда, девушка Боба, – пояснила Инга. – Ах, это девушка Боба! Хм, почти девушка Бонда! Девушка, значит, Боба, клево! Да здравствуют все девушки Бобов и Бондов! Мрачное лицо Баженова мгновенно разгладилось, глаза повеселели. Наличие у Ингиного друга детства девушки меняло дело!