– Слушай, чего он в отключке-то? – продолжал недоумевать бритоголовый. – Травма-то пустячная… – Вот приедут медики, у них спросишь. А пока давай, пистолет ищи! Сарычев оглянулся, поискал глазами Ингу и, увидев ее, вытянувшуюся в струнку на диване, усмехнулся: – Слезай! Вспоминай, куда мог деться пистолет. Вспоминай, Инга! Бритоголовый галантно поддержал Ингу, спрыгнувшую с дивана, и широко улыбнулся ей. И вообще, все присутствующие в комнате как-то расслабились, повеселели, голоса зазвучали громче и свободнее… Инга все еще не могла поверить, что она не убийца. Ну да, Торопцев жив, но он не приходит в себя. Он пока жив, пока… Но все-таки появилась надежда, ей стало легче, она принялась думать, куда же мог деться пистолет. И вдруг вспомнила: – Мне что-то под ноги попало, когда я тут металась. Я его пнула… Оно под диван улетело… – Андрей, давай-ка. – Присев на корточки, Сарычев кивнул бритоголовому, и тот без особых усилий приподнял диван. – Та-ак! – Следователь выгреб из-под дивана пистолет и повернулся к Инге. – Руками не трогала? Инга отрицательно помотала головой. Он скомандовал бритоголовому Андрею: – Упаковывай!.. У дверей послышалась какая-то возня. Сарычев шагнул туда, выглянул в прихожую. – Пропусти, – громко сказал он и, повернувшись к Инге, подмигнул. – Группа поддержки прибыла! В комнату ввалились Баженов и Боб Нечитайло. Встревоженные, встрепанные, красные и тяжело дышащие. Похоже, не дождавшись лифта, бежали пешком на седьмой этаж… Сарычев сразу нашел им дело: – Алексей, возьми Ингу, отведи в ванную и помоги умыться. Боб, сейчас приедет «Скорая», спустись и подержи открытой дверь, чтобы они не тратили время на домофон! …Инга все намыливала и намыливала руки, терла их мочалкой и не могла остановиться. Ей казалось, что чужая кровь намертво въелась в ее кожу. Наконец Баженов отобрал у нее мочалку, сполоснул ее руки, а потом, как маленькую, заставил наклониться над ванной, и сам умыл ей лицо. Уткнувшись в полотенце, Инга наконец заплакала. Баженов молча прижал ее к себе. За стенами ванной что-то происходило – было слышно, как приехал лифт, с грохотом открылась и закрылась входная дверь, по тесному коридорчику шумно протопали люди. Баженов понял, что приехала «Скорая». Он плохо понимал, что же, в конце концов, здесь произошло. Та картина, которую он мельком увидел в гостиной, мало что проясняла. Инга, всхлипывая и сморкаясь в полотенце, что-то пыталась ему рассказать, но постоянно срывалась и начинала рыдать. Баженов только и мог, что прижимать ее к себе, покачивать и бормотать: «Тихо, тихо, Гусь…» Постепенно она успокоилась и все-таки рассказала, что случилось, – отрывисто и коротко, в двух словах, на большее не было сил. Она мечтала об одном – скорее бы все кончилось… Они сидели рядом на бортике ванны и прислушивались к звукам, доносящимся из гостиной. Слышно было плохо. Баженову очень хотелось посмотреть, что там, но оставить Ингу он не мог и тащить ее туда тоже. Он чувствовал, что этого делать не нужно… Наконец началось обратное движение. Люди двинулись к выходу. Спокойный голос говорил: – …в порядке. Давление нормальное, кровотечение остановили, рану обработали, обезболили… Все, что нужно, я ввел, ампулы оставил… И, очевидно отвечая на чей-то вопрос, пояснил: – Такая особенность организма. Низкий болевой порог… Ну, это повышенная чувствительность к боли. При этом даже незначительная травма может привести к болевому шоку. Но сейчас все в порядке, можете его забирать… Хлопнула входная дверь, в ванную заглянул Сарычев. – Алексей, – сказал он. – Мы уезжаем. Я могу оставить Ингу на тебя? Я сейчас по дороге Саше позвоню, все ей объясню… А вечером приеду, поговорим… А вы сейчас пошли бы куда-нибудь… Отвлекитесь, в кино сходите, погуляйте… Давай, надеюсь на тебя… Баженов кивнул. Он увидел, как за спиной Сарычева двое провели к выходу Торопцева, гурьбой прошли остальные сотрудники. Сарычев ушел следом, а в ванную влез возбужденный Боб Нечитайло. Его обычно бесстрастные глаза азартно блестели, даже рыжий ежик на круглой голове встал дыбом. – Леха, – торопливо заговорил он. – Я с ними поеду, мне Сан Саныч разрешил. Позвоню потом, увидимся, все расскажу. Ты тут один управишься… А ты чего ревешь? – обратился он к Инге. – Все кончилось! Можешь жить спокойно! Ходить, ездить куда хочешь и не бояться! Или до тебя еще не доперло? Вот я всегда говорил и сейчас повторю, что ты, Инга, – дура! – А ты – Квадратные Штаны! – Инга резко встала, бросила полотенце и вышла, потеснив его в дверях. Баженов не выдержал и громко фыркнул. Боб покраснел до ушей, досадливо махнул рукой и ушел. Баженов встал и сладко, с хрустом, потянулся. Эх, он сейчас прошелся бы колесом, да места тут маловато, и плечо еще болит… А Боб, хоть и хочется иногда как следует стукнуть его по круглой башке, в сущности, прав. Все кончилось, можно закрыть эту печальную страницу. Можно жи-и‐и‐ить!!! – А Боб-то откуда взялся? Как он узнал? – Инга и Баженов сидели на открытой веранде летнего кафе в сквере у Белого озера. Вечер еще не наступил, посетителей в кафе было мало. Они легко нашли свободный столик. От хмурого утра не осталось и следа. Ничего не напоминало и о прошедшем дожде – лужи высохли, теплый ветер унес влагу с травы и листвы. Летний день снова сиял всеми своими красками, и Инге казалось, что она наконец-то выбралась из темной клетки к свободе и свету… – Бобу я позвонил, – объяснил Баженов. – Когда ты мне сказала, что убила Торопцева, я ничего не понял, но почуял – с тобой беда. Ну и понесся к тебе, а по дороге звякнул Бобу, он мог пригодиться… Я уже к тому времени по городу ехал, подхватил его на перекрестке… Знаешь, он так за тебя испугался… Я ожидал, что он, как только влезет в машину, сразу начнет все под свой контроль брать, командовать, жизни учить, а он сидел и молчал, и морда у него была… Не берусь описать… – А где его собственная машина? – спросила Инга. – Он ее в сервис сдал, временно безлошадный, катается на общественном транспорте и такси… Они, собственно, ждали Боба. Минут двадцать назад он позвонил, и они договорились встретиться здесь, на Белом озере. Привычное им кафе на Театральной было теперь местом печальным, навсегда связанным с Наташкой Земляникиной, и никого не тянуло туда… До этого Инга с Баженовым несколько часов колесили по городу на машине профессора Одинцова – пока дед отдыхал в санатории, Баженов ею пользовался. Инга непрерывно говорила. Ей нужно было излить душу, освободиться от той тяжести, которая столько времени пригибала ее к земле и не давала свободно дышать. Она то возбужденно захлебывалась словами, то надолго замолкала, то принималась плакать. Баженов не мешал ей, только сочувственно мычал. Лишь иногда он притормаживал, притыкал машину к обочине где-нибудь в тихом месте и задавал вопросы. Потом опять трогался с места и ехал дальше. Наконец Инга смолкла на полуслове. Баженов покосился на нее и увидел, что она спит, неловко свесив голову набок. Он поехал тише, выбирая улицы поспокойнее и дорогу поровнее… Через полчаса она проснулась, протерла глаза и смущенно взглянула на него. Баженов подмигнул ей и широко улыбнулся: – Кофейку? Тут-то и позвонил Боб. Сказал, что допрос Торопцева на сегодня закончен, есть масса интересного и надо поговорить. Они быстро договорились о встрече. И вот теперь Инга и Баженов сидели за столиком и пили кофе, нетерпеливо поглядывая в ту сторону, откуда должен был появиться Боб. Серьезных тем они не касались, так, сплетничали… Баженов рассказывал, что Лютик, «девушка Бонда», сейчас в отпуске и уехала навестить мать, а Боб скучает и от этого стал еще вреднее, чем обычно. Инга с удивлением подумала, что Баженов теперь знает о Бобе больше, чем она сама… – Вы что, подружились с Бобом? – недоверчиво спросила она. – Как тебе сказать… Сначала я думал, что буду обегать твоего друга детства по широкой дуге, – признался Баженов. – Но потом я к нему попривык. Если не обращать внимания на его… э‐э‐э… специфику, то можно терпеть. Ну а потом я понял, что он нормальный мужик, в беде не бросит, лишнего не спросит… И знаешь, иногда даже как-то не хватает его… – Утешься, – засмеялась Инга. – Вон он идет! Баженов оглянулся. Широким деловым шагом к ним приближался Боб Нечитайло, разгоряченный и встрепанный, очевидно, после поездки в общественном транспорте. Подойдя, он упал на стул и стал шумно отдуваться и обмахиваться переплетенным в твердую обложку меню, схваченным со стола. – Сейчас подохну от голода, – заявил Боб. – Тут чем-нибудь кормят или только эту бурду дают? – И он презрительно кивнул на их чашки с кофе. – Пойду закажу пирожки, – подхватился Баженов. – Здесь их здорово пекут! – Давай-давай, – одобрил его Боб. – Тряхни там личным обаянием, пусть горяченьких дадут! Проводив глазами Баженова, он уставился на Ингу. – Ты как? – Нормально, – ответила она. Боб швырнул на стол меню и мрачно заявил: – Чуть не поседел из-за тебя сегодня! – Ты что, испугался за меня? – удивилась Инга. – Так я тебе и поверила! – Я за себя испугался, – так же мрачно ответил Боб. – Если бы с тобой что случилось, Аля и Ангелиша съели бы меня живьем! – Ну, не преувеличивай, – возразила Инга. – Ангелиша-то всегда на твоей стороне. Тот, кто попробует тебя съесть, живым от нее не уйдет! – Материнский инстинкт, – потеплевшим голосом пробормотал Боб. – Ладно. Все хорошо, что хорошо кончается… А вот если бы ты не связалась с тем вон красавчиком, – он кивнул на Баженова, который, опершись локтями о стойку, болтал с официантками и явно злоупотреблял личным обаянием, – и не потащилась с ним в этот «Сосновый рай», то вообще просвистела бы мимо всех этих страстей-напастей! – Боб, прекрати!.. – предостерегающе воскликнула Инга и прямо взглянула в круглые вредные глаза своего друга детства. – Ладно-ладно! – Боб поднял руки. – Понял, не дурак. – Ты прекрасно понимаешь, что это Леша попал в историю случайно, только потому, что оказался тогда рядом со мной. Совершенно случайно! – Случайно, – заворчал Боб. – У него все случайно! Никакой системы, никакой методы, сплошные эмоции. Как его только в науке терпят? Видно, такая у нас наука… – Боб!.. – Ладно… Я уже смирился с его присутствием в твоей жизни… Привык к нему даже… Вот веришь, даже не хватает мне чего-то, когда его нет, скучаю, что ли?.. Инга с трудом проглотила смешок и закашлялась. – Не скучай, – сказала она. – Вон он идет, и не один, а с пирожками! К столику подходил широко улыбающийся Баженов с большим блюдом горячих пирожков. Следом такая же веселая девушка в переднике тащила поднос с чашками кофе.