– Простите, что спросил об этом… – сказал Баженов. Они долго молчали. Он старался осмыслить новую информацию. Все равно ничего не было понятно. Единственно, стало яснее, что пыталась вспомнить Инга, что мучило ее, всплывая в памяти страшными видениями. У нее на глазах когда-то убили мать, и заснувшее на годы воспоминание начало пробуждаться… Но все остальное оставалось за гранью понимания. Кто и за что убил ее мать? Костя? Раньше он, Баженов, мог допустить это, но теперь… Как можно убить бывшую жену на глазах у собственного любимого ребенка? Это уже запредельно… А если Веронику приняли за Алю? Кто тогда? – Аля, а кто и за что мог хотеть убить вас? – наконец спросил он. – Если Веронику приняли за вас? Аля печально покачала головой. – На этот вопрос, Алеша, я вам не отвечу. Мне было тогда девятнадцать лет, у меня не было врагов, соперников, соперниц – почти ничего не было, не знаю, кому я могла помешать… – И кому теперь мешает Инга? – задумчиво сказал Баженов и тут же пожалел об этом. Аля закрыла лицо руками, ее плечи затряслись. Баженову показалось, что она то ли закашлялась, то ли засмеялась, но скоро он понял, что это вовсе не смех, а судорожный плач. – Кто, – отрывисто говорила она, задыхаясь, хватая воздух посиневшими губами. – Кто это делает с нами? Кто? Кто? Голос ее сорвался на крик, крупная дрожь сотрясала тело, – было видно, что она пытается, но не может остановиться. Баженов испугался. Он обнял Алю, прижал к себе, говорил какие-то успокоительные слова, но ничего не помогало. Из дверей реанимации выглянула женщина-врач. Подойдя, она быстро оценила ситуацию и, вынув из кармана бледно-зеленой больничной формы телефон, произнесла несколько слов. Через минуту набежала бригада в таких же бледно-зеленых одеждах и увезла Алю на каталке. – Доктор, что с ней? – спросил Баженов. – Нервный припадок, – коротко ответила врач и ушла к себе в реанимацию. Он остался стоять в коридоре, расстроенный и виноватый. – Кто делает это с нами? – вслух повторил он Алины слова. – Кто? Алю оставили в больнице, обколов успокоительными. Сказали, что она будет спать до утра, велели Баженову связаться с ее родственниками и попросить их привезти документы. С большим трудом, включив на полную катушку личное обаяние, он убедил медперсонал выдать ему на несколько минут Алин телефон, нашел в нем номер Боба и позвонил. Коротко описав ситуацию и проблему с документами, он закончил разговор раздраженной фразой: – И верни мне мой телефон, который ты невзначай прикарманил. Там, поди, дед уже обзвонился! Боб ответил так же коротко: – Понял, через полчаса, максимум через час, все будет! В течение следующего часа Баженов пробовал пару раз прорваться в реанимацию к Инге, но его выгоняли, и личное обаяние не помогало… В невеселом расположении духа Баженов сидел в одиночестве на той же скамейке, где совсем недавно они беседовали с Алей, когда из-за поворота коридора вырулил Боб в накинутом на плечи белом халате. – Мне сказали, что ты здесь, – с ходу пояснил он. – Давай вон туда отойдем, поговорим, там как-то светлее и веселее, а тут даже окон нет… И он мотнул головой в ту сторону, откуда пришел. Они пристроились около широкого подоконника. Было обеденное время, мимо них то и дело сновали люди в больничных пижамах – одни шли в столовую, другие, поев, возвращались в палаты. Нянечки возили по коридорам еду для лежачих… Боб сунул Баженову объемистый пакет. – Телефон тоже там, – сказал он. – Прости, что вчера забыл вернуть… – А кроме телефона что? – Баженов заглянул в пакет и сразу догадался – еда. – Зачем? – удивился он. – Здесь же кормят! – Матери моей это скажи, – хмыкнул Боб. – После того как я поведал ей и Але о твоем подвиге, ты стал их кумиром. Теперь они тебя закормят и залюбят до смерти. Это пока что только от моей мамули, – он кивнул на пакет, – но скоро и Аля подключится, готовься! Отвечать на приколы Боба Баженов не стал, не то было настроение. Он сразу полез в телефон. Нашел кучу пропущенных звонков от деда и грозную эсэмэску с обещанием всяческих кар. Позвонил и, стараясь не встречаться с насмешливым взглядом Боба, долго объяснялся, оправдывался и врал деду. Он чувствовал себя виноватым. Мимо как раз плелся седой сгорбленный старик в больничной пижаме, с тростью. Старикан прихрамывал, тяжело, с хрипом, дышал, и чувство вины у Баженова усилилось десятикратно. Конечно, его дед не такая развалина, но тоже не вечный… Спрятав телефон в карман, он повернулся к сыщику. – Того хмыря поймали? Боб молча покачал головой. – А что там вообще происходило?.. Ну, в лесу, после того как мы улетели? – Обычная следственная работа. Осмотр места происшествия, трупа… Кстати, нашли парочку гильз. Их вместе с пулей, которую достали из тебя, и с теми, которые нашли мы, уже отдали на экспертизу… – И что она показала? – Какой ты быстрый! Да ты знаешь, во сколько мы вчера все это закончили и в город вернулись? На рассвете! Я чуть дуба не дал от усталости! А потом еще поехал на дачу, Ангелиша меня вызвонила: они там Ингу потеряли и бились в истерике! Пришлось еще их успокаивать, а потом Алю сюда везти, с самого утра… – Я, кстати, разговаривал тут с Алей, – сказал Баженов. – И знаешь, что она мне рассказала?.. Боб слушал рассказ Баженова не перебивая. В то, что убить намеревались Алю, а вовсе не Веронику, он не поверил. – Ну и что, если он стрелял ей в спину? А перед этим мог заглянуть в лицо и опознать. Чужая одежда ничего не доказывает. Кому в то время понадобилось убивать Алю? Нет, целью все-таки была Вероника! А вот то, что убийство действительно произошло на глазах у Инги, – это важно. Значит, я был прав: она видела убийцу и может его опознать. Вот почему ее пытаются убить! Какой-то неясный шум долетел до них из-за поворота коридора. Сначала Баженов и Боб не обратили внимания, но он нарастал, раздался грохот, как будто что-то упало, оглушительно хлопнула дверь, послышался пронзительный женский визг, потом топот ног и возбужденные мужские голоса. Кто-то кричал: – Остановите его! Остановите! Они переглянулись и кинулись на шум. За поворотом коридора, у двери в реанимационное отделение, стояла толпа – несколько врачей-мужчин и давешняя женщина, которая помогла Баженову с Алей. Женщина стонала от боли, прижимая к груди левую руку. – Галя, дай посмотрю, – уговаривал ее один из мужчин. – Как пить дать, перелом лучезапястного! Но женщина только стонала, и ее искаженное гримасой боли лицо все больше бледнело. Из отрывистых реплик мужчин Боб и Баженов поняли, что кто-то пытался напасть на пациента в реанимации, и только самоотверженное вмешательство женщины-врача спасло ему жизнь. Нападавший сбежал… Женщину с поврежденной рукой увели, а из противоположного конца коридора, от выхода на лестницу, пришли двое мужчин, один из которых держал в руках трость. Это были те, кто бросился в погоню за нападавшим. – Ушел, – сказал тот, кто нес трость. – Вот, оружие свое бросил. Тяжелая штука, свинцом он ее, что ли, залил? Если бы успел по голове хряпнуть – все, кранты! В полицию надо звонить… Баженов почувствовал, как по спине поползли ледяные мурашки. Эту самую трость он совсем недавно, буквально несколько минут назад, видел в руках сгорбленного, хрипящего старика, проковылявшего мимо них с Бобом по больничному коридору. А еще он понял, по чьей именно голове не успел «хряпнуть» убийца. – Это Ингу хотели убить, – сказал он, повернувшись к Бобу. Тот понял сразу. И решительно протиснувшись в группу возбужденных мужчин, он громко спросил: – Покушались на Гусеву, я не ошибаюсь? – и, дождавшись утвердительных кивков, заявил, потыкав во все стороны извлеченным из кармана документом: – Я - частный детектив. Гусева – моя клиентка. Полицию я сейчас вызову, а трость – это вещдок, не надо ее лапать руками! Гусева не пострадала? – Да она и не поняла ничего, – сказал один из врачей. – Сознание спутанное, соображает плохо… Все с ней в порядке… Баженов решительно протолкался к скамейке, стоящей напротив дверей в реанимационное отделение, и уселся на нее. Все, больше он отсюда не уйдет! К вечеру все утряслось. Приехавший Сарычев распорядился поставить к реанимации охрану, а Баженова прогнали в палату лечиться и отдыхать. Ему даже вкололи что-то усыпляющее, и он задремал, но вскоре его разбудила медсестра из реанимации, которая гоняла его сегодня весь день. – Ваша девушка пришла в себя, – негромко сказала она. – И сильно беспокоится. Хочет кому-то позвонить. Мы сказали ей, что вы здесь, и она очень хочет поговорить с вами. Пойдемте, врач разрешил, у вас есть пять минут. Скоро приедет следователь, мы сообщили ему… У Баженова свалился огромный камень с души, когда он увидел Ингу. Она живая… Она вернулась из страны теней, у нее живые, осмысленные глаза… И пусть она очень бледная и говорила очень тихо, но она живая… – Леша… – еле слышно сказала она, увидев его. – Леша… Баженов кое-как пристроился на табуретке у кровати и наклонился над Ингой. – Гусь, – забормотал он. – Гусь, ты как, а? Нормально, да, Гусь? Нормально ведь, да? – Почему ты в этом? – спросила Инга и слабо провела рукой по его рукаву. Он понял, что она говорит про больничную пижаму. – Не обращай внимания, – торопливо попытался отшутиться он. – Это я маскируюсь так. Потом все расскажу. Ты-то как? – Леша, я все вспомнила… – голос Инги чуточку окреп, ее глаза прямо и неотрывно смотрели в глаза Баженова. – Я вспомнила все… Это дядя Леня… Он убил маму… тогда… давно… Это дядя Леня… – Какой дядя Леня? – не понял Баженов. – Это кто? И тут же догадался: Леонид Торопцев, второй муж матери Инги! Больше некому. В гуще тех, давних, событий вряд ли был какой-то другой «дядя Леня»… – Я не знаю… мама тогда сказала так – дядя Леня, она нас познакомила… Я маленькая была… Больше ничего про него не знаю… Спроси у Али, может быть она в курсе… Но он потом убил маму, я вспомнила… Он был в черном мешке на голове, а потом он соскочил, и я увидела, что это дядя Леня… Я не понимаю, как могла это забыть… А потом я увидела этого… в лесу… с черным лицом… и начала вспоминать… Дядя Леня… Он убил маму и Нюшу… – Я понял. Ладно, с этим разберемся… Гусь, ты помнишь, что с тобой случилось? Не тогда, в детстве, а сейчас?