– Не хочешь ли поведать мне, в чем заключается твой план мести? Почему Таммуз о нем спрашивал? Я всмотрелась в до боли прекрасное лицо Ориона. Серебристые волосы обрамляли резко очерченные скулы, а темные густые брови контрастировали с голубыми глазами, в которых горел огонь безумия. – Незачем перед сном обсуждать ночные кошмары, – отрезал он. Смыв с моей кожи последние следы крови, отложил тряпицу в сторону и, смерив меня ничего не выражающим взглядом, добавил: – Пойду узнаю, не найдется ли у матушки Патнэм какой-нибудь одежды для тебя. Наблюдая, как Орион шагает прочь из комнаты, я почувствовала, как усилилась боль в груди. Что бы между нами ни произошло, он никогда не сможет полностью доверять мне. И никогда не извинится за то, что наговорил. Вода в чане начала остывать, и я выбралась из него. Полотенца я нигде не обнаружила – если честно, вообще сомневалась, что в те стародавние времена их уже изобрели, – поэтому подошла к очагу, чтобы жаркое пламя осушило обнаженное тело. Не буду кривить душой, мне нравилось тепло огня, но было трудно не думать об этой таверне как о смертельной ловушке. Особенно учитывая, что в потустороннем мире огненный дар не действовал, а значит, у меня не имелось никакой защиты. Единственными источниками света здесь служили разожженные очаги и свечи, а о пожарной сигнализации никто и слыхом не слыхивал. Обсохнув, я натянула трусики – единственный оставшийся у меня предмет одежды. Обычно перед сном я просматривала соцсети и читала сообщения в мессенджерах – мой вариант связи с внешним миром, в некоторой степени избавляющий от чувства одиночества. В аду подобных благ цивилизации не имелось, поэтому я вытащила из рюкзака отцовскую записку и накрылась одеялом. Развернув ее, я всмотрелась в слова, выведенные аккуратным решительным почерком. «Да здравствует король Нергал. Да здравствует король Нергал. Да здравствует король Нергал». Я провела по буквам кончиками пальцев. Эта фраза не облегчила одиночества, зато разожгла любопытство. Какого черта кому-то вздумалось хранить подобное? Снова коснувшись бумаги, я нащупала едва различимые бугорки. Нахмурившись, поднесла записку к разожженному очагу, и у меня перехватило дыхание. Оранжевые лучики света струились сквозь крошечные отверстия, наколотые иголкой и складывающиеся в изящные буквы. Мое сердце ускорило бег. Это был примитивный способ сокрытия от посторонних глаз сообщений! Я принялась расшифровывать содержание послания, адресованного моей маме. Арья, боюсь, что время мое на исходе. Лжепринц, мой вероломный сын, остается глух к угрозам и не позволяет нам вернуться. О Роуэн, нашем возлюбленном творении, ему ничего не известно. Я говорил с Умирающим Богом, и он подтвердил наши опасения. Если Лорд Хаоса добьется своего, царство смертных сгорит в огне. Править надлежит ка Мортаны. Лишь третьему Светоносцу под силу возродить нас. Я вернусь к вам, как только смогу. Молох. Пытаясь понять смысл письма, я перечитывала его снова и снова, потрясенная тем, что в нем упоминается и Лорд Хаоса, и Умирающий Бог, и даже я сама! Мои подозрения наконец подтвердились – Арья и Молох были моими настоящими родителями. Подхваченная водоворотом мыслей, я бросила взгляд на дверь. Сколько у меня осталось времени до возвращения Ориона? Кое-что из написанного выглядело предельно просто. Лжепринц, вероломный сын Молоха – это, конечно, король Камбриэль, мой сводный братец. Сердце гулко колотилось в плену грудной клетки. Три Светоносца с золотыми звездами, метками Люцифера. Я, Орион и Мортана? Отец говорил о нас с ней как о двух разных личностях. «Если Лорд Хаоса добьется своего, царство смертных сгорит в огне». Не очень-то вдохновляюще звучало, но я хотя бы получила доказательство того, что не являюсь той, за кого меня принимает Орион. Мое сердце екнуло, когда я прочитала послание снова. «Править надлежит ка Мортаны». Я являлась третьим Светоносцем… и понятия не имела, что такое ка. Может, этим словом обозначали дочь, которая как две капли воды похожа на другую? Почему же тогда отец назвал меня возлюбленным творением? О членах семьи так обычно не говорят. Походило скорее на «чудовищное создание Франкенштейна». Я закрыла глаза, и перед мысленным взором снова возник Камбриэль. Если верить письму, мои родители ему угрожали. Готова спорить на что угодно, они использовали тот же рычаг воздействия, что и Орион. Наверняка обещали рассказать всему свету, что он не настоящий король. Но, в отличие от Ориона, их оказалось легче убить, чтобы избавиться от нежелательных доказательств. Заслышав скрип половиц под чьими-то шагами, я поспешно сложила записку и сунула ее в кармашек рюкзака. Дверь открылась, и в комнату вошел Орион, неся перекинутое через руку платье и шаль вдобавок. «Как мило». Я наблюдала за его приближением, и в голове у меня начал складываться план. Мне следовало отнять у него корону. В этом мире я могла доверять только своей маме и Шай. Мама не сомневалась, что из меня получится отличная королева. Теперь я и сама в этом уверилась. «Куда Ориону править, он же совершенно безумен!» Я следила глазами за тем, как он стягивает с себя сорочку, обнажая мощное тело, освещенное отблесками пламени, и с трудом подавляла желание сообщить, что никакая я не Мортана – теперь у меня наконец появилось тому подтверждение! Мои родители считали нас двумя разными личностями, в чем я с самого начала и пыталась уверить Ориона. Все детские воспоминания, которыми я так дорожила, оказались подлинными, а не выдуманными. Рождественские утра, которые мы с мамой проводили вдвоем, были настоящими! Учитывая общее содержание послания, очевидно, мне требовалось держать язык за зубами. Я не видела причин сообщать Ориону, что сама намерена завладеть троном, которого он так жаждет. Натянув одеяло на плечи, я перевернулась и уставилась на горящий в очаге огонь. В его пляшущих язычках мне привиделись движущиеся извивающиеся фигуры. И Орион, и мои родители шантажировали короля: либо ради денег, либо преследуя иные цели. Но в отличие от Ориона, Арья с Молохом были недостаточно сильны, чтобы противостоять Камбриэлю. Я задумалась, не пожертвовал ли отец собой, чтобы спасти меня, как поступила и мама в Осборнском лесу? Вероятно, они оба хотели, чтобы я вернулась вместе с ними в Город Шипов – самое безопасное для них, демонов, место? Укутавшись в одеяло, я закрыла глаза, и в сознании снова возникли пылающие образы: Камбриэль с сияющей меткой во лбу вырывает у моего отца сердце прямо под стенами его дома, а потом сжигает тело, чтобы скрыть улики. Король, хоть и самозванец, не собирался позволить моим родителям его шантажировать. «Если Лорд Хаоса добьется своего, царство смертных сгорит в огне». Может, раз и я теперь демон, то тоже захочу обрести власть? Не чтобы устроить вселенский пожар, как Орион, а просто потому, что это казалось единственным способом остаться в безопасности. Сильные мира сего обычно загрызали слабых и выплевывали косточки. Я почувствовала, как прогнулся матрас, когда Орион забрался в постель, тут же согрев ее теплом своего тела. Быстро покосившись на него, я увидела пляшущие на громадном мускулистом теле отблески пламени. – Пижамы у матушки Патнэм для меня, конечно, не нашлось? – уточнила на всякий случай. От его испепеляющего взгляда у меня мучительно сжалось лоно. – Боюсь, что нет, милая. В любом случае, эта достойная женщина убеждена, будто для завтрашнего публичного покаяния одежда тебе и вовсе не понадобится. С нетерпением жду этого события. То-то будет восхитительное зрелище для Осборна. – Совсем она спятила! – ахнула я и, посмотрев на Ориона, добавила: – Поистине, она тут самая странная! Он одарил меня понимающей улыбкой. – Я бы не стал утверждать со всей уверенностью. В конце концов, большую часть жизни я провел за решеткой и не имел возможности познакомиться с местными жителями поближе. Орион со мной заигрывал, но я не собиралась позволять ему снова причинить мне боль. – Если мне не изменяет память, – прищурившись, ответила я, – ты уверял, будто ничего ко мне не чувствуешь. И что твое влечение – всего лишь отчаянное стремление лилит покормиться. Вроде на том и порешили. То, что случилось в хижине, было всего лишь навеяно магией леса. Мы друг другу даже не нравимся, верно? Орион посмотрел на меня, и на мгновение показалось, словно в его глазах мелькнула вспышка боли. Впрочем, он поспешно спрятал ее за полуприкрытыми веками и безучастной улыбкой. – Верно. Как я уже говорил, в этом мире каждый сам по себе. «Весьма характерное для Ориона суждение!» Он изрядно повеселился, наблюдая за тем, как я возвожу между нашими телами преграду из одеял и подушек. – Ты когда-нибудь слышал о ка? – осторожно поинтересовалась я. – О питоне, что ли? – нахмурился он. – Из «Книги джунглей»? «Вот непонятливый!» – Да не Каа, а ка! С одной «а». Я думала, это слово что-то означает в мире демонов. – Без понятия. Почему ты спрашиваешь? – Оно было в моем видении, – соврала я. – Якобы я ка Мортаны. А еще там говорилось, что нас трое со звездой Люцифера. Орион уставился на меня, словно пытаясь прочесть, о чем я думаю, и его глаза в отблесках пламени вдруг показались исполненными сожаления. На его точеных высоких скулах плясали тени. – Теория, конечно, интересная, но верна она может быть только наполовину. Либо все это правда, и ты не Мортана… – Вот именно! – …либо ты все же она, и сейчас опутываешь меня очередной паутиной соблазнительной лжи. – Он потянулся к моему лицу и провел большим пальцем по нижней губе, неспешно, чувственно поглаживая. – Я склоняюсь ко второй версии, милая. Внутри меня что-то надломилось, словно сгоревшая в огне ветка. – Я пыталась тебя убедить в последний раз. Орион наклонился еще ближе и прошептал мне на ухо: – Хорошо. Именно надежда и убивает, не так ли? Я оттолкнула его. – Не залезай на мою сторону кровати! И вообще, разве ты не боишься, что я могу обойти тебя в борьбе за трон? Ведь метка Люцифера есть у нас обоих. – Ну, тебя-то мне нечего опасаться, – промурлыкал он с усмешкой. – Ты мне больше не соперница. Его слова походили на гребаный вызов. Зарывшись в одеяло, я откатилась на самый край своей половины кровати. Что ж, стоило поблагодарить Ориона за столь покровительственное отношение. Так будет намного проще разрушить его мечты и забрать то, что, по его мнению, принадлежит ему. И присвоить себе.