— Ты потише… — Участковый опасливо огляделся по сторонам. — Ромка не любит, когда его так называют. — Так ты тоже на него пашешь? — А что делать? — беспомощно развел руками милиционер. — Жить как-то надо. …Витя стоял над маленьким холмиком, усыпанным свежими цветами. Впервые за последние четыре года он плакал. А с черно-белой фотографии на него смотрела баба Настя, молоденькая, красивая, с веселыми искринками в глазах. Она была самым дорогим для Виктора человеком. А он даже не мог проводить ее в последний путь… — Прости меня… — размазывая слезы по щекам, скулил он. — Если бы не я, ты бы была жива… Прости меня, если сможешь… Виктор решил остаться в Спасске, честно жить и честно работать. Он свое наказание понес. Теперь он вновь стал полноправным членом общества. С кладбища он отправился в автопарк, где уже успел потрудиться помощником механика и где много лет работал его отец. В отделе кадров долго рассматривали справку об освобождении и, в конце концов, дали «добро» — автопарку давно уже требовались шоферы. Вечером того же дня Виктор отодрал с окон и дверей доски, проветрил комнаты, подмел пол, стер с мебели накопившуюся за последние три недели пыль. Но дом не ожил. Он более не был таким, каким его помнил Виктор. Со смертью бабы Насти из него ушло согревающее душу тепло, улетучился добрый свет. Невыносимо трудно было обитать в этом доме, но иного выхода не оставалось. К тому же Виктор надеялся, что со временем он привыкнет, смирится с тем, что любимой бабушки, которая посвятила ему весь остаток своей тяжкой жизни, больше нет рядом… На следующее утро Виктор проснулся от того, что кто-то настойчиво стучал в дверь. Он посмотрел на часы — ровно семь. На работу к девяти. Какая-то гадина не дала поспать лишний часок. Впрочем, Виктор догадывался, кто бы это мог быть… И догадка его подтвердилась, когда он открыл дверь. — Здравствуй… — сказал Вадим. Он стоял на верхней ступеньке крыльца, прижимая к груди старенький портфельчик, и как-то затравленно улыбался. — Мне участковый сказал, что ты уже… Вот, зашел повидаться… — Проваливай… — грозно прорычал Виктор. — Я так и знал… — грустно понурил голову Вадим. — Ты до сих пор ненавидишь меня… — А ты что хотел? — зло усмехнулся Виктор. — Ты прав, ты прав… — Вадим невольно попятился. — Я понимаю, это тяжело простить… И я полностью признаю свою ошибку… — Не нужны мне твои раскаяния. Иди в свою Школу, учи детишек доброте и честности. И не забудь им напомнить, что нехорошо предавать… — Я не предавал тебя! — вскричал Вадим. Поверь мне, не предавал! Это была именно ошибка! Глупая, идиотская ошибка! Я испугался! Испугался за твое будущее! Тебя бы все равно поймали и тогда уж влепили бы на полную катушку! Витька, я же люблю тебя! У меня же никого на целом свете не осталось! — Хватит… — брезгливо поморщился Виктор. — Мне на работу, а ты задерживаешь… Вали отсюда, как-нибудь встретимся… Бывай… Дверь с грохотом захлопнулась. Вадим хотел было постучать вновь, но передумал. Не было в этом смысла, Витьку не переубедишь. Быть может, со временем все обиды сами собой забудутся, все острые углы в их напряженных отношениях сгладятся. Когда? Не скоро, в этом Вадим твердо убедился… Виктор гнал старенький, только что вышедший из ремонта грузовичок по давно не чиненной трассе в сторону Налимска — там нужно было подхватить какой-то груз. Машина подпрыгивала на ухабах и надрывно дребезжала всем своим железным естеством. — Благодетель, блин, — процедил он сквозь зубы, втапливая педаль газа до предела. — Здравствуйте, я ваша тетя… Виктор все еще не мог успокоиться, прийти в себя после утренней встречи с братом. Как же ему хотелось обнять Вадима, крепко прижать его к груди!.. Он должен был простить Вадьку, но он не смог этого сделать. Гордыня не позволила, где-то в глубине души вдруг взбунтовалось упрямство… Назло всем! Назло самому себе! «И что теперь?.. — с тоской размышлял Виктор. — Быть врагами до конца жизни?.. С кем?.. С единственным родным человеком?.. Глупость какая… С этим надо кончать раз и навсегда… Надо переломить себя…» Но придумать, как поступить в создавшейся ситуации, чтобы примириться с братом, но и не унизиться перед ним, Виктор не успел. Ход его мыслей нарушило странное поведение автомобиля, двигавшегося по встречной полосе. Черная «Волга» с вращающейся синей «мигалкой» вдруг резко вильнула и, перегородив собой трассу, остановилась. Виктор едва успел среагировать. Он ударил по тормозам и невольно зажмурился в ожидании страшного удара. Он даже представил себе во всех красках, как вылетит через лобовое стекло, как распластается в неуклюжей позе на асфальте… Нелепый конец никчемной жизни… Но столкновения все-таки удалось избежать — буфер грузовика замер в каких-нибудь нескольких сантиметрах от правого крыла «Волги». Виктор разлепил глаза и почувствовал, как его пальцы, намертво вцепившиеся в рулевое колесо, свело судорогой, а где-то в низу живота больно защекотало… Не было сил пошевелиться, от пережитого шока все тело будто разбило параличом. Тем временем из «Волги» неторопливо вылез незнакомый мужчина, оправил фалды темного костюма приблизившись к кабине грузовика, заглянул в окошко. — Следуйте за нами, — приказным тоном сказал он. — С какой стати?! — взорвался Виктор. — Кто вы такие, мать вашу?! — Майор Иванов, областная прокуратура, — представился незнакомец, прикладывая ладонь к непокрытой голове. — Товарищ Наливайко изъявил желание встретиться с вами. Он очень занятой человек, так что прошу вас поторопиться. — Да пошли вы все на хер со своим занятым!.. — Виктор осекся на полуслове, увидев направленный на него ствол пистолета. — Будьте благоразумны. — Майор щелкнул предохранителем. — Не делайте того, о чем позже придется пожалеть. Минут через двадцать вооруженный охранник открыл огромные, украшенные замысловатыми узорами ворота, и «Волга» въехала во двор, обнесенный со всех сторон высоким бетонным забором. Посреди двора возвышался стройный двухэтажный особняк с черепичной крышей, чуть поодаль отражала осеннее солнце бирюзовая гладь бассейна, у самого входа в настороженных позах замерли три немецкие овчарки. Шикарность обстановки потрясла парня, такого он прежде никогда не видел. — Много воды утекло… — пробормотал он, когда майор и водитель «Волги» проконвоировали его в просторную комнату. Это и был кабинет Романа Макаровича Наливайко, кандидата в народные депутаты СССР. Хозяин кабинета стоял у окна, заложив руки за спину. Когда Виктора усадили в глубокое кожаное кресло, Роман, не оборачиваясь, тихо произнес: — Оставьте нас наедине. Мужчины быстро обыскали Виктора и, не обнаружив никакого оружия, бесшумно удалились, плотно прикрыв за собой дверь. Даже со спины Виктор заметил, что его давнишний кореш сильно переменился за последнее время. Он теперь сутулился, вжимая голову в плечи и чуть наклоняя ее набок, волосы поредели и покрылись седым инеем, голос стал хриплым и надрывным. А еще через мгновение он увидел и лицо Романа. Тонкие губы растянулись в пренебрежительной улыбке, колючий, хитрый взгляд. — Я рад, что ты вернулся. — Наливайко протянул руку. — Честное слово, рад. — Постарел ты, братец. — Виктор крепко сжал запястье Романа в своей ладони, ему даже послышался звук, напоминающий хруст. — Морщинки появились, глаз потух. — Жизнь тяжелая. — Роман подошел к стеклянному шкафу, вынул из него бутылку настоящего французского шампанского, откупорил ее и разлил шипящую жидкость в хрустальные бокалы. — Ну, давай пригубим. За тебя, за нашу дружбу, за твое второе пришествие. — Спасибо, я не пью, — учтиво отстранил свой бокал Виктор. — Неужели завязал? — Категорически и бесповоротно! — Кончай ваньку валять! — шутливо сердился Роман. — До дна, родимый! До последней капелюшечки! — Я не пью, — упрямо повторил Виктор. — И тебе не советую. На мозги дурно влияет. — Как знаешь… — Наливайко сделал несколько маленьких глотков, после чего с размаху хлопнул бокал об пол. — На счастье! — Да уж… Его-то как раз и не хватает… — заметил Виктор. — Одни несчастья, мать их за ногу. Будто кто-то меня по самое горло дерьмом затопил. — На кладбище был? — Вчера… — Я уже заказал памятник. — Роман присел на подлокотник кресла и приятельски обнял Виктора за плечи. — Точнее, обелиск из черного мрамора. Красивы-ый! Через пару дней будет готов. — Ты?! — опешил Виктор. — Зачем? Кто тебя просил? — Никто… Я любил Анастасию Егоровну, да и она неплохо ко мне относилась… Нет, не нужно произносить слова благодарности. Лучше молчи… Я вспомнил тут, как лет двадцать назад, я тогда совсем пацаном голопузым был, батяня твой мне на мороженое дал. Рубль! Я ему пообещал сдачи принести, да так и не принес… Вот теперь хоть расплачусь… — Отмени заказ… — Перестань, Крот. Не обижай меня, я не заслужил. — Отмени заказ! — Виктор уже не просил. Он требовал. — Срал я на твою благотворительность! Я не позволю, чтобы ты… Это кощунство… — Странный ты стал после «зоны». — Наливайко удивленно посмотрел на Крота. — Я никогда не слышал от тебя таких жестоких слов. Ты обвинил меня… Впрочем, я тебя прощаю. — Срал я на твое прощение! — В чем дело, Кроток? — усмехнулся Роман. — Тебя что, отпедерастили? Попка болит? Так ты скажи… — Да пошел ты… — Не будем ссориться. — Роман примирительно поднял руки. — Я понимаю, ты сейчас немного не в себе, охренел малость. Сел при Брежневе, вышел при Горбачеве… По существу, за границей оказался, страна-то совсем другая стала… Значит, в автопарк устроился? Сколько тебе положили? — Сто сорок… Это поначалу… — А не «поначалу»? Через год, скажем, через два? Сто пятьдесят? Смешно, Крот. — Что ты предлагаешь? — Пять кусков в месяц. — Роман перешел на серьезный деловой тон. — Плюс премиальные. В зависимости от качества выполненной работы. — И в чем же заключается моя работа? — спросил Виктор безо всякой заинтересованности. — Мне нужен надежный человек. Человек, которому бы я доверял, как самому себе, понимаешь? Я знаю тебя много лет, ты вырос на моих глазах. И я уверен в тебе.