— Как странно… — сдавленно проговорил он. — Вроде больно, но я совсем не так представлял себе собственную смерть… Дело было сделано, но Виктор не уходил. Он продолжал ходить взад-вперед по узкому коридорчику, потирая дико стучащие виски и заторможенным взглядом наблюдая за своей жертвой. — Ну, успокоился?.. — спросил его Жека. — Думал, это так просто? Чик, и ты на небесах?.. Чего смотришь?.. Хочешь, чтобы я кричал и скулил от боли? Чтобы я ползал на коленях и просил пощады?.. Не виноват я ни в чем перед, тобой… Сейчас мне нет смысла врать… Не убивал я твоего отца… Но получилось так, что… Он заставил меня… Он держал мою руку… Ты только не вынимай нож, кровь рекой польется… — Он вдруг закатил глаза и начал сползать по стене на пол. — Женька!.. — Крот подлетел к парню, начал трясти его за плечи, — Женька, очнись! — Не убивал я… — прохрипел Жека. — Кто убил? Кто? Назови мне имя, и я сразу отвезу тебя в больницу! Ну же! Не смей умирать, Женька! Подумаешь, ножичком его тыкнули! Так с кем не бывает! Но Жека не отвечал. Голова его упала на грудь, руки вытянулись безжизненными плетьми вдоль тела… Виктор заметался по квартире в поисках телефона, но его нигде не было… — Полежи пока… — сказал он Жеке. — Я скоро… Он выбежал из квартиры, понесся вниз по лестнице и чуть не сбил с ног поднимавшуюся ему навстречу женщину. Тетку Жеки… — Молодой человек, нельзя ли поаккуратней? — возмущенно вскричала она. — Простите… Я больше не буду… — заплетающимся языком пробормотал Крот. — Не повторится… Никогда… Он юркнул в телефонную будку, которая притаилась в пышных кустах за детской площадкой, но не успел набрать дрожащими пальцами номер «скорой», как услышал душераздирающий крик, доносившийся из приоткрытого окна на втором этаже. Из Налимска Виктор уехал первым же автобусом, так и не узнав, выжил ли Жека, назвал ли он кому-нибудь его имя… Тридцать первого августа Вадиму вручили ключи от отдельной комнаты в общежитии — Альберт Григорьевич сдержал данное им в студенческой столовой слово. Юноша пытался отказаться, но комендант лишь развел руками — мол, это приказ начальства и переселение неизбежно. Настаивать на своей точке зрения у Вадима попросту не оставалось времени — в семнадцать ноль-ноль должно было состояться торжественное вручение студенческих билетов. Войдя в величественное здание университета, он сразу выделил взглядом из празднично наряженной толпы ее — голубоглазую девушку по имени Оля, с которой он познакомился на вступительных экзаменах. Знакомство это вскоре переросло в дружбу, они часами могли разговаривать на самые разные темы и гулять по вечерней Москве. Им было легко друг с другом, и Вадим быстро преодолел некоторую закомплексованность, связанную с полнейшей непросвещенностью в области контактов с представительницами женского пола. В июле родители Оли уехали в длительную заграничную командировку, и девушка пригласила Вадима к себе домой. Недолго думая, он согласился… и как-то так получилось, что остался ночевать в уютной трехкомнатной квартире в центре столицы. Это была самая чудесная в его жизни ночь… Именно Оля и пришла на выручку, когда, казалось, помощи было ждать неоткуда, когда не было видно выхода из нелепой и драматической ситуации. Это случилось два дня назад… — Как он? — Вадим отвел Ольгу в маленький закуток рядом с раздевалкой, чтобы их разговор не смогли подслушать. — Нормально… — тихо сказала девушка. Все время спит. А когда просыпается — плачет. И от еды отказывается… — Я завтра к тебе заскочу. Сегодня не могу — с общежитием нужно разобраться. — Он крепко поцеловал ее в губы. — Потерпишь? На лестнице, ведущей в главный актовый зал, Вадима остановил незнакомый мужчина в сером костюме. — Простите, можно вас на минутку? — Незнакомец раскрыл маленькую книжицу в красной кожаной обложке. — Лейтенант Коровин, московский уголовный розыск. А вы, как я понимаю, Вадим Кротов? — Да… — растерянно ответил юноша. — Я вас сразу узнал, — улыбнулся лейтенант. — Очень вы похожи на своего брата. Убедительная просьба, давайте спустимся, на улице нас ждет машина. — Но я не могу сейчас… — У Вадима непроизвольно задрожали руки, и он поспешил спрятать их в карманы брюк. — Начинается торжественная церемония… — Я все понимаю, — печально опустил глаза мужчина. — Но дело не терпит отлагательств, все гораздо серьезней, чем вы думаете. — А что случилось? — Вас вызвал следователь. — Лейтенант взял юношу под локоть. — Он вам все расскажет. А студенческий билет вы еще успеете получить. Ваше отсутствие поймут. Пройдемте. Примерно через тридцать минут Вадим сидел в крохотном прокуренном кабинете без окон. Свет настольной лампы слепил глаза, и потому юноша так и нс смог хорошенько рассмотреть лицо следователя, который представился майором Борисовым. Голос у него был мягкий, располагающий, с приятной хрипотцой. В углу кабинета, за маленьким столиком, приютился молоденький курсант, в обязанности которого входило ведение протокола. Он быстро водил шариковой ручкой по листу, стараясь записать допрос слово в слово. — Знаете ли вы, товарищ Кротов, о местонахождении вашего брата? — спросил майор. — Нет, — твердо сказал Вадим. — Когда вы виделись с Виктором в последний раз? — Точного дня не помню… Я тогда уезжал из Спасска в Москву, поступать в университет. Витя проводил меня до автобусной остановки. — И за последующие два с половиной месяца… — Я написал ему письмо, но он не ответил. — Хочу напомнить вам, что за ложные показания, за неоказание помощи следствию вас может ожидать суровое наказание в соответствии с уголовным законодательством. — Фигура следователя пошевелилась, и в темноте, за лампой, вспыхнул огонек сигареты. — Но вы же говорите правду, Кротов? Ведь так? — В чем обвиняется мой брат? — В убийстве, — помедлив, сказал Борисов. — В умышленном убийстве. Статья сто вторая. До пятнадцати лет или же высшая мера. Вот так… Виктор Кротов нанес ножевое ранение некоему Евгению Крюкову, после которого последний скончался. Вы были знакомы с Крюковым? «Значит, он все-таки умер…» — с ужасом подумал Вадим и вслух, отрицательно покачав головой, произнес: — Нет. Вернее, видел один раз… Но чтобы дружить… — Незадолго до смерти Крюков пришел в сознание и сообщил, что Виктор Кротов хотел его убить, якобы для того, чтобы отомстить за смерть отца. Еще Крюков утверждал, что он никогда не убивал Сергея Борисовича Кротова, что это сделал другой человек, но имени его не назвал. — Почему? — То ли боялся этого «другого», то ли… гибель вашего отца — все-таки его рук дело. Впрочем, об этом уже поздно рассуждать. Мы связались со Спасским отделом УВД, но они не обнаружили ни доказательств, ни улик… — Мне сказали, что отец погиб случайно… У него болело сердце, и врачи не успели… — Вашего отца убили, Вадим, — вздохнул майор. — В его голове обнаружили металлический шарик, выпущенный из неустановленного вида оружия. Видимо, вас просто не хотели расстраивать… Сергей Кротов был найден неподалеку от железнодорожного полотна. Можно было бы провести связь между убийством и крушением товарного вагона, которое произошло поблизости примерно в то же время, но я этой связи не нахожу. Запутанное дельце, нам еще предстоит многое выяснить… — А разве вы должны заниматься этим делом? — С недавнего времени. Ваш брат объявился в Москве, его видели на Ярославском вокзале. Но задержать Виктора не удалось. Теперь вы понимаете, почему я вызвал вас? Скажите, у Виктора есть в столице друзья или знакомые? — Не знаю… — Виктор когда-нибудь был в Москве? — Нет… — Хм, и с какой же целью он приехал сюда, как вы думаете? — спросил следователь и сам же ответил: — Чтобы встретиться с вами, чтобы вы помогли ему. Быть может, спрятали в надежном месте… — Это неправда… Он не приходил ко мне… — Значит, скоро придет. Можете ждать его с минуты на минуту. И мы тоже будем ждать, с сегодняшнего дня за университетским общежитием установлено круглосуточное наблюдение. Поймать Виктора — дело времени. Рано или поздно он все равно проколется. Обычно неопытные малолетние преступники попадаются на мелочах. Я уверен, что так случится и на этот раз. — Дайте мне, пожалуйста, сигарету… — попросил Вадим. Он никогда не пробовал курить, но подумал, что сейчас наступил подходящий момент, чтобы попробовать. — Пожалуйста. — Борисов протянул ему пачку и спичечный коробок. — Вы любите своего брата? — Люблю… — Вадим, неумело затянувшись табачным дымом, закашлялся. — Как же иначе?.. — Что ж… Вполне естественно… Вполне естественно и то, что вы сделаете все возможное, чтобы Виктор не попал за решетку… И совершите тем самым большую, непоправимую ошибку… — В каком смысле? — Ваш брат — несовершеннолетний, ему не исполнилось восемнадцати лет. Если мы поймаем Виктора в ближайшие дни, его ожидает чисто символическое наказание. Существует огромное количество смягчающих обстоятельств, и все они, безусловно, облегчат судьбу подсудимого. Это и чистосердечное признание, и раскаяние за совершенное преступление, и содействие следственным органам, и состояние аффекта (что тоже не исключается — скорей всего, так оно и было). Но главное, — майор сделал многозначительную паузу, прежде чем продолжить, — возраст! Максимум, к чему его приговорят, — это к двум годам лишения свободы. И отбывать наказание он будет в детской колонии. Улавливаете разницу между детской колонией и взрослой зоной? У нас останется надежда, что на свободу Виктор Кротов в действительности выйдет с чистой совестью, что он не превратится в неисправимого рецидивиста. — У нас?.. — переспросил Вадим. — Именно, что у нас, у всего советского общества. Вы думаете, что лично у меня существует одна задача — поймать преступника, изобличить его и посадить в тюрьму? Ан, нет, уважаемый… Преступник преступнику рознь. Если передо мной прожженный негодяй, который погубил множество человеческих жизней, тогда — да! Я разобьюсь в лепешку, но изолирую его от общества, ибо он социально опасен! Но если я вижу неоперившегося птенца, семнадцатилетнего пацана, который по чьей-то подлой подсказке свернул с праведного пути и пошел по плохой дорожке… Что же его теперь — сразу к стенке? Не оставить ему и шанса на исправление? Одним росчерком пера под судебным приговором лишить его молодости? Разве это справедливо? Как по-вашему? — Я согласен… Не справедливо… — И не только вы! Все согласны! Потому и общество наше прогрессивное, что заботится о детях! Ведь дети — это наше будущее! Так, к чему я это говорю… — Борисов оставил вдруг свой восторженно-патетический тон. — Нельзя терять времени, каждая минута на счету. Встретите брата, посоветуйте ему поскорее сдаться. Клянусь вам, что я разберусь в этом деле, найду все смягчающие факторы и улики, говорящие в его пользу, и позабочусь, чтобы приговор суда не был суров. Спасите брата, Вадим. Его жизнь в ваших руках. — Вы обещаете мне, что… — Вадим нервно сглотнул, — …что выполните все то, о чем вы сейчас говорили?.. Вы меня не обманываете? — Даю слово коммуниста! — Следователь поднялся из-за стола, чтобы Вадим мог увидеть, как он торжественно прикладывает руку к груди. — И этого слова достаточно, спросите у любого, кто со мной знаком. Я добьюсь, чтобы Виктора Кротова судили не по сто второй статье, а по сто пятой! И наказание будет просто ерундовое. — Дело в том… — Вадим вертел в руках сигаретный окурок. — Дело в том, что… — Вы знаете, где сейчас находится Виктор? — Фигура майора замерла. Казалось, что Борисов перестал дышать от напряжения.